Страны европы с массовой иммиграцией: Используя рисунок, дайте характеристику зарубежной Европы как главного региона иммиграции — Школьные Знания.com

Содержание

Они ненавидят мигрантов и плюют на приличия. За ними будущее Европы: Политика: Мир: Lenta.ru

Толерантность, мультикультурализм, максимальная умеренность и мягкотелость в политических решениях — это, с точки зрения современного российского стереотипа, неотъемлемые признаки современной Европы. На самом деле ситуация гораздо сложнее: в Евросоюзе есть страны, которые вовсе не соответствуют этим критериям. Им не чужд здоровый национализм, их вариант демократии не слишком либерален, а население единодушно против приема беженцев. С каждым годом они становятся все влиятельнее, и не исключено, что именно им суждено определять картину дня в ближайшем будущем. «Лента.ру» решила выяснить, как выглядит альтернативная Европа.

В ноябре 1335 года венгерский город Вишеград кипел: в древний замок на холме над Дунаем съехались короли Чехии, Венгрии и Польши. Их величества хотели договориться о сотрудничестве против могущественной династии Габсбургов и наладить более выгодные торговые пути в обход Вены. Переговоры прошли с размахом — участники встречи выпили 180 бочек вина и съели 2,5 тысячи караваев хлеба. Политические результаты тоже впечатляли: было положено начало долговременному союзу, который по сей день влияет на европейскую политику.

Семь веков спустя в том же городе собрались представители тех же стран, составивших так называемый Вишеградский треугольник: президент Польши Лех Валенса, президент Чехословакии Вацлав Гавел и премьер Венгрии Йожеф Антал. Все три государства были участниками Варшавского договора и переживали крушение системы социалистических республик.

Объединяло их, однако, не только это: одной из целей создания группы была скорейшая интеграция в европейское общество. Чехословакия распалась на Чехию и Словакию, и Вишеградский треугольник превратился в Вишеградскую группу. В 2004 году все четыре страны вступили в Европейский союз.

С самого начала эти государства развивались не так, как предполагали эксперты. Немецкий философ и социолог Юрген Хабермас утверждал, что глобализация окончательно отвязала гражданство от национальной идентичности. Бывшие центральноевропейские ССР, однако, пошли наперекор его теории и установили отчетливый курс на национальные государства.

«Я не хочу видеть мусульманское сообщество в Словакии. Я не хочу, чтобы здесь находилось несколько десятков тысяч мусульман, постепенно продвигающих свою идеологию. Мы не хотим менять традиции нашей страны, выстроенные на христианской основе. Так было веками. Суверенитет и национальная гордость важны для нашей правящей коалиции. Мы должны начать говорить правду о миграции», — говорил Роберт Фицо, премьер-министр Словакии, столкнувшейся с массовым наплывом беженцев.

За 2015-2016 годы границу Евросоюза перешли более 2,5 миллиона мигрантов из Сирии, Пакистана, Ирака и других мусульманских стран. В 2017-м — еще 700 тысяч. Добравшись до Европы по морю или по суше, незваные гости (в основном мужчины и юноши) потребовали у ЕС содержания и жилья. Многие получили то, чего хотели. Но Вишеградская четверка с самого начала заняла отнюдь не толерантную позицию: правительства этих стран просто отказались пускать на свою территорию мигрантов, распределяемых по квотам из Брюсселя.

Сирийские беженцы пролезают под венгерскими пограничными заграждениями

Фото: Bela Szandelszky / AP

Венгрия выстроила стену с колючей проволокой на южной границе после того, как по ее территории прошли в направлении Германии 400 тысяч беженцев. Другие страны тоже ужесточили пограничный контроль, ломая всю концепцию «Европы без границ», так долго выстраиваемую Евросоюзом. «Собратья по Вишеграду», глядя на возросший уровень преступности, гетто и теракты, называют текущую миграционную политику ЕС не иначе как самоубийственной. За несколько лет кризиса каждая из стран приняла не более нескольких сотен мигрантов, а чешские власти даже специально указывали, что предпочитают мигрантов-христиан.

Такие действия и высказывания не могли не вызвать праведный гнев прогрессивного европейского сообщества. Типичное мнение западного интеллектуала кристаллизовалось в словах декана факультета социальных наук Брюссельского свободного университета Жан-Мишеля де Вэля. Как он считает, позиция лидеров Вишеградской группы «…прямо-таки сочится нутряной ксенофобией, неприятием другого, непониманием мира и националистическим отторжением».

Материалы по теме

00:01 — 29 марта 2018

В тени кебабов

Мигранты захватили шведский город. Их боятся даже бабушки

Официальные лица ЕС, конечно, более сдержанны в выражениях, зато пригрозили неуступчивым соседям экономическими санкциями. Но они не сдают позиции: ни одна из стран четверки до сих пор не согласилась на распределение беженцев по квотам.

На встрече в 2017 году лидеры четверки договорились, что не станут поддаваться на шантаж и не позволят Брюсселю диктовать им свою волю. «Троянский конь терроризма» — так назвал массовую иммиграцию венгерский премьер Виктор Орбан — остался за воротами. Группа заявила о готовности отстаивать свои интересы всеми легальными путями, а также предложила альтернативный путь решения проблемы: начинать работу с беженцами еще за пределами ЕС.

Конечно, нежелание вишеградцев принимать беженцев вызвано не генетически свойственным им расизмом и не какими-то сверхъестественными причинами. У наций Вишеградской четверки, как у любых европейцев, богатая история, уходящая корнями в мифологизированное Средневековье, но при этом нет оснований для того, что англоязычные правые называют «стыд белых» (white guilt) — раскаяние белых людей за грехи предков. Им чуждо свойственное западным соседям покаяние за колониальное (или, в случае Германии, нацистское) прошлое.

К тому же те принимают мигрантов у себя уже много десятилетий, развивая механизмы интеграции в европейское общество. Государства Центральной Европы не имеют столь продвинутых институтов, но и не горят желанием их создавать.

Мнение о том, что интегрировать мусульман не удается даже самым развитым странам, легко понять по результатам некоторых исследований: к примеру, четверть магометан Британии симпатизируют напавшим на редакцию сатирического журнала «Шарли Эбдо», а каждый третий французский мусульманин считает, что шариат важнее государственных законов.

По словам чешского министра иностранных дел Любомира Заоралека, «прибывающие не заинтересованы в интеграции» и «хотят жить в окружении людей со схожим культурным, этническим и религиозным багажом». И добавил, что «среди украинцев или вьетнамцев не встречается террористов-смертников».

Демонстрация беженцев во Франции

Фото: Michel Stoupak / ZumaPress / Globallookpress. com

Заоралек упомянул украинцев неслучайно: с 2014 года, когда в стране началась война, поток эмигрантов с территории Украины заметно усилился. Около половины из них едет работать в Россию, но Польша, Венгрия и Чехия тоже принимают у себя солидную часть украинских работников и беженцев. Вот и выходит, что у вишеградцев уже есть свои иммигранты — куда более близкие по культуре и вере.

Последними аргументами сторонников гостеприимства для уроженцев Северной Африки и Ближнего Востока остаются экономические выгоды, которые могут принести мигранты, и вливание «свежей крови» в население стареющей Европы. Однако польза для экономики от массовой иммиграции пока неясна. О методах же демографической поддержки европейцев приезжими можно судить, например, по массовым нападениям на женщин в Кельне в канун 2016 года или по статистике изнасилований, тщательно скрываемой властями Швеции.

Материалы по теме

00:29 — 15 октября 2015

Не добавляет уверенности в том, что в отношении беженцев ведется правильная политика, и недавнее расследование израильского журналиста Цви Иехезкели. За 1,25 тысячи долларов он приобрел в Стамбуле поддельный сирийский паспорт и под видом мигранта въехал в Германию, успешно при этом проникнув в скрытые исламистские структуры. Сотрудник центра для беженцев рассказал ему о способах обмануть миграционные службы, затем Иехезкели вышел на «Братьев-мусульман», действующих через мечети по всей Европе. После общения с большим количеством новых гостей Европы журналист сделал вывод, подтверждающий слова чешского министра: никто из них не собирается интегрироваться — речь скорее идет о «бесшумном завоевании» и формировании на Западе нового общества — мусульманского.

Желая объяснить поведение непонятных им вишеградцев с помощью понятных стереотипов, западные медиа называют тамошних политиков популистами. Согласно классификации Мельбурнского университета, политическую партию можно назвать популистской, если она негативно относится к мигрантам, этническим меньшинствам, финансовым и политическим элитам; если она зависит от харизматического лидера и не приемлет норм либеральной демократии.

По мнению Рут Водак, эксперта по этой теме из университета Ланкастера, политики-популисты обращаются к «обычному» человеку, который чувствует, что истеблишмент игнорирует его мнение. Как правило, отмечает она, популисты при этом стоят на националистических и консервативных позициях, с редкими исключениями в виде левых популистов, критикующих капитализм и глобализацию.

Политика стран Вишеградской группы соответствует этим критериям в разной степени. Венгрия, где у партии Виктора Орбана самый высокий во всем Евросоюзе процент голосов, является идеальным примером: риторике борьбы за национальную идентичность и «обороны» от тлетворного влияния миллиардера Джорджа Сороса там сопутствует ужесточение контроля над медиа и даже попытки закрыть Центрально-Европейский университет. Предубеждение против мусульман у венгров сформировалось в том числе в результате многолетних войн с Османской империей.

За Венгрией следует Польша, где правящая национал-консервативная партия «Право и Справедливость» пытается подмять под себя судебную власть, за что Еврокомиссии пришлось угрожать ей санкциями за нарушение принципов демократии. Националисты в Польше и во власти, и в оппозиции: наиболее радикальные польские консерваторы недавно пытались полностью запретить в стране аборты.

Виктор Орбан

Фото: Bernadett Szabo / Reuters

Куда спокойнее дела обстоят в Чехии: ни у одной партии в парламенте страны нет такого перевеса, как у популистов Венгрии и Польши, — здесь и социал-демократы, и умеренные правые спокойно и уверенно выступают против миграционной политики Брюсселя, а популисты из ANO, победившие на выборах в 2017 году, попадают под приведенные выше критерии весьма условно — их идеологию описывают с помощью таких оксюморонов, как «правоцентристы с левым уклоном».

Самая скромная по количеству населения и экономическому весу страна четверки — Словакия, — пожалуй, меньше остальных соответствует стереотипам: это единственное государство Вишеградской группы, использующее евро в качестве денежной единицы. Большинство в парламенте — у социал-демократов, входящих в Социалистический интернационал. Это, впрочем, не помешало словакам принять закон, фактически запрещающий ислам.

Материалы по теме

00:01 — 5 июля 2017

Стоит отметить, что популизм набирает силу не только у вишеградцев. За последние годы популистские партии взяли высокую планку в Греции, Италии, Эстонии, Болгарии и других странах. Число их сторонников растет почти во всех странах ЕС, поэтому, как отмечает Филипп Марльер — политолог из Университетского колледжа Лондона, традиционные партии оказываются в тяжелой ситуации не только на востоке объединения, но и в «грандах»: Германии, Франции и Испании.

По его словам, традиционные партии будут вынуждены обратить внимание на проблемы, которые реально волнуют электорат, и таким образом перехватить часть повестки популистов. Это приведет к переменам, но, как он считает, «изменения необходимы, если ЕС хочет выжить».

Кроме прочего, популистов отличает от остальной Европы отношение к России: делегация немецкой «Альтернативы для Германии» посетила Крым, итальянские популисты давно выступают против антироссийских санкций. О доброжелательных отношениях Виктора Орбана и Владимира Путина известно давно, а Австрия даже отказалась высылать российских дипломатов, несмотря на давление Великобритании.

У возможных перемен в ЕС молодое лицо и внушительные уши — Себастьян Курц, 31-летний федеральный канцлер Австрии, намерен решить проблему, раскалывающую Евросоюз. «Ясно, что за последние годы было совершено много ошибок в миграционной политике. Неограниченная миграция — причина многих проблем, с которыми мы сталкиваемся сейчас, поэтому федеральное правительство хочет исправить ошибки последних лет», — заявил он после суда над афганцем-наркокурьером, который напал на прохожих на улице и ранил четырех человек.

Еще до его назначения на главную должность Австрия и Хорватия объединились с Вишеградской группой в так называемую Центральноевропейскую оборонительную кооперацию, цель которой — контроль над проблемами миграции.

Себастьян Курц

Фото: Dominic Ebenbichler / Reuters

С приходом к власти Курца и победой в парламенте коалиции националистических партий удачно совпало грядущее председательство Австрии в ЕС. Период максимального усиления своей власти канцлер планирует посвятить переосмыслению миграционной политики Евросоюза. Курц находится в доброжелательных отношениях с Виктором Орбаном и считает, что обсуждать квоты распределения мигрантов бесполезно, ведь с ними никогда не согласится Вишеградская четверка. В его планах — создание новой системы, приоритетом которой будет возвращение беженцев в Африку и прекращение нелегальной иммиграции как таковой.

Британский политолог Мэттью Гудвин, наблюдая за последними событиями, утверждает, что внутри Евросоюза формируется новый альянс — с фундаментально иным подходом к вопросам миграции. Вполне возможно, что рано или поздно экономически окрепшие вишеградцы начнут играть первую скрипку в Евросоюзе, и понятие «европейских ценностей» изменится с нынешних на диаметрально противоположные.

Как Европе решить проблему беженцев?

4 августа 2015

Подпись к фото,

В Кале несколько дней подряд мигранты штурмовали заграждения в надежде попасть в Великобританию

В последнее время в глазах многих европейцев образ мигрантов претерпевает серьезные изменения. Если раньше они почти всегда вызывали сочувствие и желание помочь, причем многие граждане ЕС критиковали свои страны за то, что они делают недостаточно для облегчения участи мигрантов, то сегодня, особенно после событий в Кале, где несколько дней подряд нелегалы предпринимали штурм заграждений в надежде попасть в Великобританию, настроения стали меняться.

Ведь одно дело — когда люди бегут из стран с жестокими режимами или от гражданских войн и иных конфликтов, опасаясь за свою жизнь, и совсем другое — когда деньги налогоплательщиков, которым и так живется нелегко, должны идти на содержании армии иностранцев, решивших улучшить свои условия жизни за чужой счет.

Небывалый наплыв иммигрантов вызывает уже и трения между самими странами Запада, которые не могут договориться о квотах по приему незваных гостей. Даже Британия с ее традиционным этническим многообразием населения настаивает на том, чтобы не выполнять директивы ЕС по приему беженцев.

Готов ли Запад к решению проблемы массовой иммиграции?

Ведущий программы «Пятый этаж» Леонид Лунеев беседует с сотрудником Международного института миграции и гендерных проблем Оксаной Моргуновой.

Загрузить подкаст передачи «Пятый этаж» можно здесь.

Л.Л.: Мы начали говорить сегодня о миграции не случайно. Проблема не нова, о наплыве мигрантов мы знаем давно. Проблема, вроде бы, решается, но тем не менее в последние недели, если не дни, назрел настоящий кризис. Показательной была ситуация в Кале, где тысячи нелегалов штурмовали заграждения Евротуннеля в надежде попасть в Великобританию. О том, почему именно Британия является землей обетованной и желанным местом, куда хотят попасть все мигранты, поговорим попозже. Проблема явно имеет место, иммигрантов становится больше. Или это не так, и на самом деле из мухи раздувают слона? Иммиграция как была, так и есть, просто на это сейчас стали больше обращать внимания?

О.М.: У меня нет цифр. Я не смогу ответить вам во время этой программы, насколько увеличилась миграция за последнее время, тем более нелегальная миграция. Она всегда поддается довольно сложному учету. Происходит дальнейшее накаливание ситуации за счет того, что мы живем в ситуации гуманитарного кризиса, когда то, что имеет место сейчас в Кале – это просто такой афтершок, постоянная группа афтершоков, которая является результатом того, что происходит в районах Ближнего Востока и Северной Африки.

Л.Л.: Мы привыкли к тому, что гуманитарные организации работают во всем мире, в частности, в той же Африке, где оказывают посильную помощь людям там. Очевидно, этой помощи недостаточно, если люди за ней бегут сюда, или они бегут не столько за помощью, сколько в надежде на лучшую жизнь? Разве можно людям отказать в желании, стремлении жить лучше? Несправедливо, правда? Но, с другой стороны, Европа тоже не резиновая, говорят другие.

О.М.: Совершенно непонятно, как относиться к этому явлению. Есть некое противоречие между традиционными европейскими ценностями помощи человеку, который находится в беде, и при этом вполне прагматическими соображениями о том, что же будет дальше.

Мы не говорим о первопричине, о том, откуда возникает это огромное движение людей, которые сами не готовы к тому, чтобы адаптироваться и найти работу в каких-то новых странах. Но при этом они просто движимы желанием найти то место, где они найдут себе спокойствие. Они ищут благополучие, но это естественно. Посмотрите на то, кто эти люди. Это молодые семьи, молодые, в первую очередь, мужчины, которые ищут какое-то пристанище для своих семей, для того, чтобы обеспечить им какую-то стабильную жизнь в ближайшее время. Способ, которым они это делают, абсолютно нелегален. Он абсолютно неприемлем и для принимающих стран и, в принципе, для самих мигрантов, так как они рискуют своими жизнями, своим здоровьем. Это безвыходная ситуация.

Л.Л.: Способ нелегален, но мы все прекрасно понимаем, что иным способом добраться до Европы этим людям не удастся никак. У них нет ни денег на то, чтобы приехать в Европу, ни виз им никто не даст, да иногда чисто физически добраться иначе, как на каких-то плавсредствах по морю, они просто не могут. Попав в Европу, они оказываются опять в странной ситуации, потому что никаких прав у них нет, и спешить с правами никто не собирается. Каким образом их всех принимать? Должны быть какие-то центры, где каждый из них должен быть, грубо говоря, «просвечен» на предмет того, кто он, откуда и зачем он прибыл, имеет ли он право просить политическое убежище. А если нет, что делать с ним потом, отправлять его обратно? Возникает масса вопросов. Как они решаются, с вашей точки зрения, эффективно или нет?

О.М.: Дело в том, что решать эти вопросы нужно не там, где мигранты пытаются штурмовать барьеры, переезжая из одной страны в другую, а там, откуда мигранты уезжают. Решить эти проблемы можно только в тех странах, из которых они едут. Вы говорите, что нельзя всем приехать в Европу без ограничения. Вопрос в том, почему именно в Европу?

Л.Л.: А куда же еще им деваться? В Америку? Но Америка слишком далеко от Африки.

О. М.: Почему не говорить о развитии региональной солидарности, об инвестициях той же самой Европы в какие-то территории, которые слабо заселены в этих регионах и в которых можно было бы разместить мигрантов не в лагерях, не допуская радикализации, которая сейчас происходит? Я бы предложила поговорить чуть попозже о том, какое влияние оказывает этот поток мигрантов на состояние тех людей, которые не так давно переехали в эти страны и чувствуют себя там уже укоренившимися. Это отдельный вопрос. Не допуская радикализации, не допуская ухудшения отношения к мигрантам, необходимо создать человеческие условия для тех людей, которые бегут от жизненной опасности, где-то на некой территории, о которой могли бы говорить те государства, из которых они уезжают.

Л.Л.: Это очень правильные слова. Я уверен, что многие мыслят в таких же рамках. Но проблема заключается в том, что пока и если эти территории будут найдены, освоены, как убедить людей, что им лучше жить там в то время, как они точно знают, что в Европе, если они смогут добраться и устроиться, их ожидает хорошая жизнь? Более того, уже масса людей сюда добралась.

С ними тоже надо что-то делать.

О.М.: То, что происходит сейчас, — это не разговор. Да, диалог займет какое-то время, но сейчас существует полное отсутствие этого диалога, попыток что-то предпринять в этом отношении, не превращая Европу в зону действия против мигрантов. Чем чаще мы будем об этом говорить, тем больше шансов, что возможно, те люди, которые принимают политические решения, будут с большим интересом рассматривать эту ситуацию, а не просто рапортовать о том, что не пустили или пустили, что распределили среди стран такое-то количество мигрантов.

Последствия того, что новые страны Евросоюза примут большое количество беженцев из этих стран – это тоже отдельный разговор, который требует системного анализа. Не секрет, что в этих странах нет такого толерантного отношения к людям другой расы и крови, как в устоявшихся демократиях Европы сегодня. Мы не знаем, к каким волнениям и скольким человеческим жертвам приведет то, что новых мигрантов будут расселять в той же самой Венгрии или в Латвии, в Литве, которые сами не так давно были ареной достаточно острых межэтнических конфликтов.

Поэтому это уж точно не является решением. Хотела бы привлечь ваше внимание к тому, насколько осложняется сегодня ситуация для тех людей, которых мы в обиходе называем мигрантами.

Слово «мигрант» вызывает сегодня резкую негативную реакцию. Мигранты для нас – это беженцы, люди без крова, без средств, возможно, без образования, которые, как нам кажется, никогда не смогут найти себе место в том, что мы называем «цивилизованным обществом». На самом деле, гораздо большее количество людей постоянно переезжает из страны в страну, и они тоже мигранты. Где- то они уже укоренились, где-то это люди, которые имеют второе гражданство. Но при этом, когда мы говорим «мигрант», мы невольно представляем себе человека другой расы. Много раз слышала от людей, приезжающих в Лондон, о том, что в нем одни мигранты. Но это не мигранты. Это граждане Британии, которые просто имеют другой цвет кожи, другой разрез глаз и т.д.

Л.Л.: Вы правы, но в данном случае мы говорим о той категории людей, которые бросаются в глаза не потому, что они другие по цвету кожи или по-другому одеты, а о людях, у которых нет никаких прав. Мы говорим, в первую очередь, о нелегальных мигрантах, которые правдами и неправдами добрались…

О.М.: А давайте попробуем сегодняшних нелегальных мигрантов обесцветить. Давайте представим, что это не те, кто едут из Северной Африки и Ближнего Востока.

Л.Л.: Могу сразу сказать вам, что будет. Не так давно в Лондоне было мини-нашествие этнических меньшинств из Румынии, в частности, цыган, которые такие же европейцы, как и мы с вами. Но при этом местным обществом они скорее относились к категории нелегальных мигрантов, хотя они легально пересекли границу и имели полное право здесь оставаться. Вопрос в их поведении и в том, что они делают. Если они устраивают палаточные лагеря в парках и скверах, жгут костры, мусорят и занимаются попрошайничеством – это одно. Если эти люди, вне зависимости от их расы, цвета кожи и т.д., работают, как все остальные, и интегрированы, по крайней мере, в этом смысле в общество – к ним и совершенно другое отношение.

О.М.: Безусловно, в первую очередь, мы смотрим на то, чем человек занимается, как он живет, какой у него образ жизни. Но все же для нас мигрант – это человек другой расы. И то, что это люди, которые сейчас пытаются переехать нелегально из одной страны в другую, имеет еще и расовую ассоциацию, а не только экономическую, тоже несомненно.

Л.Л.: Да, это не помогает. К сожалению, время нашей программы ограничено, и все аспекты мы обсудить не можем. Если подвести некоторые итоги, с вашей точки зрения, какой должен быть первый шаг, который вы бы предприняли, чтобы решать проблему мигрантов?

О.М.: Я считаю, что они должны быть услышанными. Необходимо начать диалог. Существует большое скопление людей, каждый из которых имеет свою историю. Необходимо, чтобы были какие-то группы, представители этих групп, с которыми можно было бы обсуждать какие-то вещи, а не вести себя, как, в каком-то смысле, как колонизаторы, которые распределяют одного налево, а другого направо.

Л.Л.: В общем, не отгораживаться от них колючей проволокой, а попытаться начать диалог и понять, что же делать.

1 год после исторического «да» ограничению массовой иммиграции

1 год после исторического «да» ограничению массовой иммиграции. Графика: public domain

Для швейцарцев решение различных вопросов общественной жизни в ходе референдума является довольно рядовым занятием. Однако, одобрение на всенародном голосовании Инициативы «Против массовой иммиграции» в этот день ровно год назад – 9 февраля 2014 года – в Швейцарии точно войдёт в историю, поскольку от итогов конкретного применения Инициативы на карту поставлено будущее отношений страны с её главным экономическим и политическим партнёром – Европейским союзом. О том, что представляет из себя Инициатива «Против массовой иммиграции», каковы аргументы её сторонников и противников, что прошло за календарный год, а также, что следует ожидать в будущем, читайте в материале Портала «Швейцария Деловая».

Ограничению массовой иммиграции быть!
Итак, 9 февраля 2014 года швейцарцы сделали свой выбор: граждане страны высказались за ограничение иммиграции из других стран (и, прежде всего, Европейского союза). Инициатива «Против массовой иммиграции» была принята — 50,34% голосов и 14 кантонов «за», 49,66% и 9 кантонов — «против». Голосование можно назвать одновременно и драматическим, поскольку перевес сторонников составил менее 1% (кстати, а Вы знали, что в Кантоне Цуг перевес противников Инициативы был всего лишь 50 человек?), и историческим, поскольку со дня принятия Инициативы у Швейцарии есть 3 года (теперь уже 2), чтобы по-новому построить отношения с ЕС.

Текущий режим допуска иностранцев на рынок труда Швейцарии
Чтобы наиболее точно понять суть принятой год назад Инициативы, следует знать, как иностранцы получали (и пока Инициатива ещё не приведена в исполнение – получают) разрешение на работу в Швейцарии. Существующий в настоящее время режим допуска иностранных граждан на швейцарский рынок труда работает по так называемой «дуальной системе». Под ней понимается то, что все иностранцы делятся на две большие группы: (1) граждане стран ЕС/ЕАСТ (т.е. собственно государства ЕС плюс Норвегия, Лихтенштейн и Исландия; несколько особый режим действует для граждан США и Канады) и (2) граждане «третьих стран» (т.е. всех остальных государств, включая, например, Россию и другие страны СНГ).

С государствами первой группы у Швейцарии заключены соответствующие многосторонние и двусторонние международные договоры, по которым для граждан договаривающихся сторон устанавливается специальный облегчённый режим трудоустройства. Так, например, между Швейцарией и ЕС действует целый пакет соглашений (о них речь пойдёт также ниже в материале), одно из которых – Соглашение о свободе передвижения – предписывает, что граждане ЕС во многом приравнены в экономических правах к самим швейцарцам, что на практике означает, что первые могут свободно искать работу в Альпийской республике и, когда найдут, имеют право без излишних административных барьеров рассчитывать на получение разрешения на работу. Зеркальное правило действует для швейцарцев, работающих в странах ЕС.

Владельцам паспортов «третьих стран» (за исключением тех, кто уже располагает постоянным видом на жительство в Швейцарии – Niederlassungsbewilligung – и в некоторой степени – «рабочей» Aufenthaltsbewilligung B) повезло гораздо меньше, поскольку они подпадают под целых ряд ограничений, подразумевающих обязанность каждый раз получать у кантональных миграционных органов разрешение на работу. Кроме того, для них устанавливаются квоты, свыше которых разрешений на работу выдано быть не может.

Для обеих групп трудовых мигрантов Швейцария является желанным направлением, благо факторов для этого предостаточно: достаточно высокие заработные платы, хорошая законодательная защита труда, высочайший уровень экологии и здравоохранения, необыкновенные природные пейзажи, близкое расположение многих мировых столиц (Берлин, Брюссель, Вена, Лондон, Москва, Париж, Рим) и т.д. В данной связи неудивительна устойчивая тенденция по миграции людей в Альпийскую республику.

Однако, если трудовая миграция из «третьих стран» особо не вызывает беспокойства у швейцарских политиков и властей, поскольку они в любой момент могут в одностороннем порядке её ограничить при помощи, например, квот (читайте наш материал о квотах на работу для граждан «третьих стран» на 2015 год), то иммиграция из стран ЕС, как уже было отмечено, регулируется в международном договоре, который Швейцария в одностороннем порядке изменить не может и который фактически полностью открывает трудовой рынок Альпийской республики работникам из Европейского союза. А поскольку существенная доля мигрантов приходится именно на страны ЕС, получается, что Швейцария не может самостоятельно ограничивать как раз наиболее массовый поток.

Суть Инициативы по ограничению массовой иммиграции
Миграция из ЕС расценивалась и продолжает расцениваться некоторыми политическими силами в Швейцарии как угроза для экономики и общественного спокойствия. Именно поэтому на голосование 9 февраля 2014 года была выставлена Инициатива «Против массовой миграции» (Masseneinwanderungsinitiative), предлагающая заменить свободный (или по мнению инициантов, «бесконтрольный») доступ граждан ЕС в Швейцарию на систему квотирования. В данном случае речь шла о том, чтобы Альпийская республика вновь сама могла бы решать, сколько и каких иностранцев из стран ЕС она желает допустить на свой рынок труда. Помимо этого, согласно Инициативе, швейцарские граждане должны иметь преимущество перед гражданами иных стран при найме на работу.

Инициатива «Против массовой иммиграции» является детищем Швейцарской народной партии (ШНП / SVP). Пожалуй, на этом число её официальных сторонников и заканчивается. По мнению данной партии, Швейцария утратила с 2007 года (т.е. начала действия принципа свободной трудовой миграции с ЕС – Personenfreizügigkeit) возможность самой определять, кто и как долго будет находиться на территории страны, что привело к «безразмерной иммиграции» и различным негативным последствиям для швейцарского общества и экономики. Далее я привожу доводы ШНП в поддержку Инициативы (что, однако, не означает, что я их полностью или частично поддерживаю или, наоборот, не поддерживаю):

Возрастающее число иностранцев и натурализованных. С 1980 года число рождённых швейцарцев остаётся стабильным на уровне 5,4 миллиона человек. Произошедший за 30 лет рост населения обусловлен только лишь мигрантами (1 миллион человек) и натурализованными (800 тыс. человек). Таким образом, фактически каждый четвёртый, проживающий в Швейцарии, является иностранцем, а каждый третий – лицом с миграционным прошлым. В качестве иллюстрации: ежегодно в Швейцарии только из-за миграции появляется новый город, сравнимый с Люцерном. Если иммиграция в Альпийскую республику продолжится такими же темпами, то к 2035 году население Альпийской республики перевалит отметку в 10 миллионов человек.

Разрушение природного ландшафта. С 1985 по 2009 год Швейцария теряла каждую секунду около 1 кв.м. природного ландшафта. Сейчас Альпийская республика является одной из наиболее густонаселённых стран в Европе. Повышение количества жителей способствует дополнительной нагрузке на транспортную инфраструктуру: частые заторы на дорогах, переполненные автобусы и поезда.

Возрастающая стоимость жилья. Из-за повышения спроса аренда жилья в Швейцарии является крайне высокой. Данную тенденцию не останавливает и строительство новых жилых домов. Женева и Цюрих традиционно занимают топовые позиции в рейтингах самых дорогих городов мира.

Миф о высокой квалификации мигрантов из ЕС. 44% мигрантов из ЕС относятся к категории переехавших в порядке воссоединения семьи, а также студентов, лиц неопределённых профессий и безработных.

Угроза для общества. Массовая и неконтролируемая миграция влечёт возрастание криминалитета. Существенная часть заключённых в тюрьмах Швейцарии – иностранцы.

Искажение рынка труда. Мигранты из ЕС способствуют росту безработицы среди самих швейцарцев. Также первые часто готовы работать за меньшие деньги, что приводит к «демпингу» заработных плат и увеличению «серого» сектора экономики (например, через «зарплаты в конвертах»). Кроме того, иностранцы составляют четверть населения, но представляют около половины тех, кто получает социальную помощь.

Как я уже указал, Швейцарская народная партия в одиночку боролась за принятие Инициативы на референдуме. Альянс противников – гораздо более представительный: это все партии (кроме, разумеется, ШНП), Правительство Швейцарии, а также почти вся экономическая элита. Опять же, как и с доводами ШНП, далее я привожу аргументы противников Инициативы, которые, по большей мере, сводились к двум блокам: (1) оспаривалась сама достоверность доводов сторонников Инициативы; и (2) указывалось на «непредсказуемые и катастрофические последствия для экономики Швейцарии» от её принятия.

Применительно к первому блоку противники Инициативы оспаривали и продолжают оспаривать то, что Швейцария и её инфраструктура будто бы не могут выдержать ещё большей иммиграции. Напротив, подчёркивается, что трудовые ресурсы из стран ЕС способствовали и всё ещё способствуют росту благосостояния швейцарского общества. Со ссылкой на статистику отрицается то, что миграция ведёт к увеличению числа безработных. Более того, подчёркивается, что без мигрантов в некоторых секторах экономики (например, медицинский персонал по уходу за больными) наблюдался бы значительных дефицит кадров.

Второй блок аргументов связан с той неопределённостью, которая вызвана принятием Инициативы. Дело в том, что её содержание, что признаётся даже большинством сторонников Инициативы, несовместимо с действующим между ЕС и Швейцарией Договором о свободной трудовой миграции. Соответственно, его придётся денонсировать. Однако данный договор составляет один пакет с некоторыми другими двусторонними международными соглашениями, которые имеют важное значение для экономики страны и в которых прописано, что денонсация одного влечёт автоматическое аннулирование всего пакета. Противники инициативы опасаются, что таким образом ухудшится положение швейцарских экспортёров в страны ЕС. Кроме того, переговоры с ЕС о новых договорах затребуют много времени, и не известно, сможет ли Швейцария добиться лучших условий, чем она имеет сейчас.

ЕС грозит санкциями
И пусть противники Инициативы проиграли, тезис о риске потерять привилегированный доступ к рынку ЕС был и продолжает оставаться верным. Иными словами, перед Правительством Швейцарии стоит задачка со звёздочкой: оно обязано подчиниться и исполнить волю народа и одновременно не допустить ухудшения отношений с ЕС, который остался не в восторге от итогов голосования.

Однако, почему Швейцарии так важен привилегированный доступ на рынок ЕС? Швейцария не является членом Европейского союза, поэтому она не может напрямую извлекать пользу из права данного интеграционного объединения. Чтобы, несмотря на это, получать привилегированный доступ на рынок ЕС (сравнимый с тем, что члены ЕС предоставляют друг другу), Альпийской республики нужны специальные договоры, судьба части которых как раз сейчас стоит на кону. Речь идёт о 7 документах (вместе со спорным Договором о свободном перемещении – Personenfreizügigkeit), которые юридически составляют один пакет и которые регулируют отдельные аспекты взаимной торговли Швейцария-ЕС (прежде всего, признание производственных стандартов, воздушный и наземный транспорт, антимонопольное сотрудничество). Сокращённо данный пакет называют Bilaterale I.

Опять же, мало кто оспаривает, что Инициатива несовместима с договором о свободном перемещении. В результате её одобрения рано или поздно Правительство Альпийской республики должно будет ввести квоты для граждан ЕС. Однако, такой шаг может спровоцировать ЕС отменить весь пакет Bilaterale I, поскольку с правовой точки зрения через специальную норму судьба одного из документов автоматически распространяться на весь пакет.

Получается, что Договор о свободном перемещении юридически связан с соглашениями, которые Швейцария не хотела бы расторгать. Именно здесь возникает, пожалуй, главная дилемма для швейцарцев: как одновременно сократить миграцию из ЕС и не поставить под угрозу Bilaterale I, т.е. привилегированный доступ на общеевропейский рынок.

До сегодняшнего дня институты ЕС все в один голос подчёркивали, что Швейцария не может произвольно выбирать, какие договоры оставлять в силе, а какие — денонсировать. По мнению евробюрократов, возможными опциями могут быть либо полное сохранение всего пакета документов, либо его полная отмена. В таком духе высказывался как теперь уже бывший глава Еврокомиссии Ж.-М. Баррозу, так и текущий – Ж.-К. Юнкер.

Что произошло за год после принятия Инициативы?
Первым шагом Правительства Швейцарии стала отмена подписания Соглашения о свободе передвижения с Хорватией. Напомним, что с 1 июля 2013 года Хорватия стала 28м членов Европейского союза. Таким образом, с данного дня на хорватских граждан стало распространяться большинство прав и привилегий, закреплённых в праве ЕС, поскольку хорваты автоматически приобрели также и гражданство ЕС. Так как Швейцария до принятия Инициативы «Против массовой иммиграции» предоставляла гражданам Европейского союза свободу работать в Альпийской республике, по прошествии переходного периода в 10 лет аналогичное право должно было быть предоставлено и хорватам. Однако, из-за принятия Инициативы на них по-прежнему будут распространяться соответствующие ограничения при получении разрешения на работу. В мае 2014 года Швейцария и Хорватия достигли договорённости о временном решении проблемы (подробности читайте в материале «Швейцария и Европейский союз временно договорились по Хорватии»).

28 мая 2014 года Федеральный совет (Правительство Швейцарии) принял решение о том, что переходный период, в рамках которого действуют ограничения для граждан Болгарии и Румынии на трудоустройство в Швейцарии, будет продлён ещё на 2 года. Соответственно, до 31 мая 2016 года на рабочую силу из названных стран ЕС будут распространяться следующие меры: квотирование, преимущество для местной рабочей силы, а также контроль за условиями труда и оплаты (подробности читайте в материале «Швейцария продлевает период ограничений для граждан Болгарии и Румынии»).

30 ноября 2014 года швейцарцы не поддержали так называемую ECOPOP-Инициативу, которая, среди прочего, предусматривала, что нетто-иммиграция в страну в год не должна превышать 2% (подробности читайте в материале «Референдум в Швейцарии по ECOPOP-Инициативе»).

Хотя принятие Инициативы «Против массовой иммиграции» не должно было повлиять на другие договоры между ЕС и Швейцарией, достижение компромисса по уже находящимся в стадии рассмотрения договорам по энергетике и сотрудничеству в сфере исследований было из-за нежелания ЕС вести переговоры отложено. Помимо этого, Швейцария так и не смогла добиться стабильности своего участия в программе «Эразмус+».

Наиболее разочаровывающий результат прошедшего года для Швейцарии состоит в том, что ЕС упорно не желает вести переговоры по будущему регулировая передвижения рабочей силы между ЕС и Швейцарией. Напротив, Брюссель угрожает Альпийской республике отменой её участия в некоторых других общеевропейских программах (читай также «Швейцарию могут попросить из Шенгена»).

Чего ожидать в будущем?
Юридически Правительство Швейцарии обязано исполнить волю народа и самое позднее – через 2 года – полностью имплементировать Инициативу «Против массовой иммиграции». Соответственно, в первую очередь, именно данного развития событий и стоит ожидать. При этом, есть 3 сценария:

Швейцария имплементирует Инициативу, ЕС напрямую соглашается с этим, что для Берна было бы наиболее выгодным раскладом. Однако, то, что Брюссель напрямую признает за Швейцарией право в одностороннем порядке ограничивать миграцию, является крайне маловероятным.
Швейцария имплементирует Инициативу, ЕС конклюдентно соглашается с данной расстановкой. Юридически ни Берн, ни Брюссель не обязаны расторгать Bilaterale I; вместо этого они могут просто продолжить их применять (за исключением Соглашения о свободе передвижения), даже несмотря на принятие Инициативы. Напомним, что сторонники одобрения Инициативы, успокаивая население, указывают, что расторжение договоров не в интересах ЕС, поскольку последний особенно заинтересован в Соглашении о транспорте. Здесь верным союзником Швейцарии является её географическое положение в самом центре Европы. Так, если Соглашение утратит силу, странам ЕС придётся считаться с потерей транспортного коридора Север-Юг (Германия-Италия), что обернётся, среди прочего, возросшими расходами на логистику.
Швейцария имплементирует Инициативу, ЕС расторгает Bilaterale I и (возможно) блокирует переговоры по другим соглашениям. В данной ситуации теряют обе стороны, поскольку не только Швейцария зависит от ЕС, но и ЕС в торговом отношении зависит от Швейцарии. Иными словами, если швейцарские экспортёры потеряют привилегированный доступ на рынок ЕС, то и экспортёры из ЕС потеряют свои преимущества по доступу в Альпийскую республику.

Помимо имплементации Инициативы политики Швейцарии могут вынести на голосование новую инициативу, по которой граждане должны будут ответить, что для них важнее: имплементировать Инициативу о массовой иммиграции или сохранить Bilaterale I с ЕС.

М.Н.Красильникова «Европейские мусульмане: социальный контекст и перспективы натурализации»

Дилемма, с которой столкнулись как мусульмане-иммигранты, так и европейцы в связи с массовой инокультурной иммиграцией в европейские страны после Второй мировой войны, не решена и на сегодняшний день. Проблема мусульман в Европе встала остро в связи с массовостью иммиграционного потока, который начался в послевоенные годы и продолжается до сих пор, преимущественно из стран, где исповедуют ислам.

До конца 1990-х гг. мусульманская иммиграция рассматривалась в основном в контексте изучения проблем трудовой иммиграции и экономического развития Европы (О. Милца, А. Е. Слука, Ж. Дюпакер и Ж. П. Барде)^{^[1]}. Нельзя оставить без внимания работу Э. Саида «Ориентализм»[2] (1978 г.), где проблематизируется дискурс «чужого» в отношениях «Востока» и «Запада». Заслуживает внимания концепция этнокультурного разделения цивилизаций С. Хантингтона, которую он представил в статье, а затем в книге «Столкновение цивилизаций»[3].

В начале нынешнего столетия обостряются взаимоотношения между местным населением европейских стран и приезжими. Публикуется широкий спектр исследований, посвященных проблемам мусульман-иммигрантов в Европе, в основном в аспекте двух плоскостей: культурной (Р. Дж. Поли^{^[4]}) и правовой (Г. Лахав^{^[5]}, Н. Н. Жукова^{^[6]}). В настоящее время ряд исследователей занимаются аналитикой причин конфликта и вопросами перспектив его разрешения в сфере изучения динамики европейской иммиграции, ислама, актуальных проблем мусульман в ЕС и их адаптации (Ж. Сезари^{^[7]}, Ж. Кепель[8], О. Руа[9], Б. Тиби[10], К. Баде[11], Е. Б. Деминцева[12], В. Г. Соболев[13]).

Заслуживают внимания подходы к выбору критериев для периодизации иммиграционных процессов, к примеру, Ж. Кепеля[14], Дж. Паолуччи[15], И. Молодиковой[16], А. Игнатьева[17].

В ряде публицистических работ высказываются идеи о Еврабии (О. Фаллачи[18], Р. Спенсер[19], Айаан Хирси Али[20], Д. Пайпс[21], дневник Брейвика[22]). С другой стороны, выходят исследования, посвященные «евроисламу», в которых авторы пытаются найти точки соприкосновения ислама и европейских законов, где одно не противоречило бы другому. Ярким представителем этого направления является швейцарский богослов, профессор Оксфордского университета Тарик Рамадан[23]. Важно проследить стабилизирующую или деструктивную роль каждого из подходов в решении проблем иммиграции.

Вопрос о том, что именно подразумевается при использовании термина «Европа», остается открытым. В этой связи важно отметить особенности ситуации в странах Восточной Европы, таких как Болгария, Венгрия, Румыния, Польша, республики бывшей Югославии и бывшего Советского Союза. Говоря о демографии, необходимо учитывать количество мусульман в этих странах для составления общей картины мусульманского присутствия в Европе. Что касается России, нужно отметить долгую историю связей государства и мусульманских народов, при этом явление массовой иммиграции, которая наметилась в странах Западной Европы после Второй Мировой войны, можно наблюдать и здесь. После распада Советского Союза и образования новых государств (Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан, Азербайджан, Казахстан) в России сложилась схожая ситуация с иммигрантами-мусульманами, несмотря на то, что ислам является одной из традиционных религий в стране; природа этого явления очень похожа на западноевропейский вариант. Но историческая специфика России вносит в ситуацию свои коррективы, поэтому в данном случае следует вести речь о двух вопросах: иммиграции из бывших республик Советского Союза и проблемах натурализации мусульман с Кавказа, которые имеют российское гражданство и являются полноправными членами российского общества

Традиционно вопросы, связанные с иммиграцией, решались путем натурализации, что означало предоставление гражданства как юридический факт, существовал также механизм изменения идентификации, который назывался «гость» или «ксен». «Гость» – это механизм изменения идентификации в условиях иммиграции. «Гость» был универсальным идентификатором для иностранцев в принимающем обществе, независимо от того, как долго человек планировал проживать в данном обществе. «Гость» имел свои права и обязанности. В то же время, его обязанности отличались от обязанностей местного жителя – таким образом, «гость» имел определенное специфическое гражданство.

Как правило, такой механизм работал хорошо, особых проблем при иммиграции не вызывал, но в парадигме массовой иммиграции он становится просто неэффективным.

Изначально все проблемы, связанные с иммиграцией, решались посредством натурализации приезжих, т. е. принятия их в гражданство данного государства путем подачи ими соответствующих заявлений. Однако гражданство понимается как устойчивая правовая связь лица с конкретным государством; все права, гарантии и порядок приобретения или прекращения гражданства закреплены в конституции европейских государств и определяются законом. Время показало, что такое решение не было эффективным, а понимание «натурализации» – адекватным современным тенденциям, т. к. данное понятие выходит за пределы только юридического аспекта.

Натурализацию целесообразно рассматривать в трех плоскостях: культурной, социальной и правовой. Юридические постановления европейских стран и ЕС создают некий контекст для натурализации, но при этом лишь стимулируют, а не порождают ее процесс. В действительности же проблема натурализации решается на бытовом уровне в повседневной жизни, т. к. риски, появляющиеся в процессе натурализации, лежат в основном в культурной сфере. События развиваются так, что на практике появление проблем в повседневной жизни опережает принятие юридических законов. Таким образом, идентификация проблемы исключительно как юридической не позволяет решить ее.

Такие формы натурализации, как интеграция, инкультурация, адаптация, «гетто» и др. призваны отразить на практике определенный процесс изменения идентификации от «полностью чужого» к «своему». Натурализация – это средний путь между крайними альтернативами развития событий, которые в последние несколько лет обозначили себя в европейской политической жизни. Задача состоит в том, чтобы исследовать, насколько данная перспектива натурализации реальна, рассмотреть ее как политику, направленную на преодоление интерактивных барьеров между иммигрантами и местным населением европейских стран.

Задача исследования – экстраполировать термин «натурализация» на неюридические процессы, т. е. рассмотреть субкультуру как так называемый натурализационный канал, который, в свою очередь, несет изменение идентификации. С другой стороны, сама перспектива натурализации в высшей степени неочевидна и требует дополнительной проработки.

Важно исследовать концептуальную модель динамики процесса социальной идентификации в европейском обществе, дающую возможность обнаружить тот факт, что во взаимоотношениях «мы – они» скорее отличие «чужих» позволяет найти «своих», и наоборот. Изменение европейской идентификации было связано, в частности, с образованием ЕС и формированием новых границ, при этом проблемы иммиграции стали общеевропейскими, и решения начали приниматься уже не только на уровне государств, но и на уровне ЕС. Лабильное состояние социальной идентичности стало нормой в современных обществах, поэтому в настоящий момент очень остро поставлен вопрос о европейской идентификации, решение которого видится в качестве практической цели, а не просто некоего политического идеала, поскольку проблемы повседневной жизни несут в себе достаточно мощный конфликтный потенциал.

Данное исследование дает возможность рассмотреть, насколько реальна перспектива взаимного социального признания через призму степени «чужести», где решение проблемы видится в определенных переходных социальных практиках, в которых будет получена новая положительная идентификация, позволяющая преодолеть первый барьер «непризнания». Необходимо показать, что те формы натурализации, которые мы исторически встречаем повсеместно и поэтому называем их «традиционными», не только не решают проблем в данной ситуации, а, наоборот, в большинстве случаев усугубляют их, поэтому мы рассмотрим альтернативный вариант – субкультуру как механизм трансформации идентичности.

[1] O. Milza. Les francais devant l’immigration. – Bruxelles: Complexe, 1988; Слука А. Е. Население Западной Европы: воспроизводство, миграции, расселение, занятость. – М.:Финансы и статистика, 1984; J.P. Bardet, J. Dupaquier. Histoire des populations de l’Europe: Les temps incertains, 1914–1998. –Paris: Fayard, 1999.

[2] Саид Э. Ориентализм. Западные концепции Востока. / Пер. с англ. А. В. Говорунова. СПб: Русский мiръ, 2006.

[3] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. — М.: АСТ, 2003.

[4] R. J. Pauly. Islam in Europe: integration or marginalization? – Ashgate: Algershot, 2004.

[5] G. Lahav. Immigration and politics in the newEurope: reinventing borders. –Cambridge:CambridgeUniversity Press, 2004.

[6] Жукова Н. Н. Миграционная политика Европейского Союза. Автореферат дисс. … канд. ист. наук 07.00.03.– Ставрополь, 2005.

[7] J. Cesari. When Islam and Democracy Meet: Muslims in Europe and in theUnited States, N.Y.: 2006.

[8] J. Kepel. Les banlieues de l’Islam: Naissance d’une religion en France (L’Epreuve des faits) (French Edition), 1987; J. Kepel. Allah in the West: Islamic Movements in America and Europe. Standford University Press, 1997; Кепель Ж. Джихад: Экспансия и закат исламизма / Пер. с фр. В. Денисова. — М.: Ладомир, 2004.

[10] B. Tibi. Islam between Culture and Politics. Palgrave MacmillanUK: 2005.

[12] Деминцева Е. Быть «арабом» во Франции. М.: Новое литературное обозрение, 2008.

[13] Соболев В. Г. Мусульманские общины в государствах Европейского Союза: Проблемы и перспективы. СПб.: Изд-во С.-Петерб. Ун-та, 2003.

[14] J. Kepel. Les banlieues de l’Islam: Naissance d’une religion enFrance (L’Epreuve des faits) (French Edition), 1987.

[15] Паолуччи Дж. Ислам и мусульмане в Европе // Новая Европа. М.: Христианская Россия, 2000. — № 13. – C. 51-66.

[17] Игнатьев А. А. Хроноскоп, или Топография социального признания. М.: Три квадрата, 2008.

[19] R. Spencer.The Truth AboutMuhammad,NY: 2007.

[20] Айаан Хирси Али. Неверная. М., 2012.

Как иммиграция способствует трансформации России в ассимиляционистское национальное государство

Феномен иммиграции часто анализируется в рамках политэкономии или исследований безопасности. При рассмотрении в контексте национальной идентичности иммиграция неизменно изображается в качестве «вызова» или «препятствия» для национального государства. Однако, как будет показано мной в данной аналитической записке, влияние иммиграции на формирование нации находится в зависимости от государственной политики по отношению к этническому разнообразию, которую я называю «режимом этничности». В зависимости от имеющего место режима этничности, иммиграция может быть ресурсом и ключевым инструментом поддержки новых националистических проектов. Как показано в записке, такая ситуация, вероятно, уже имеет место в России с конца периода «холодной войны». Массовая иммиграция способствует трансформации России из полиэтничного государства в ассимиляционистское.

Режимы этничности

“Режимы этничности” – развиваемая мной в недавней монографии концепция, рассматривающая ту совокупность государственных политики и институтов, которая регулирует этническое разнообразие.[1] Режимы этничности определяются по критериям членства и возможности выражения. Если государство использует дискриминирующие законы об гражданстве и эмиграции для ограничения членства (а именно гражданства) одной этнической группой, то в нём имеет место «моноэтничный» режим. Дания, Германия, Греция, Япония и многие другие государства мира являют собой примеры моноэтничных режимов. Если же государство относительно легко даёт гражданство представителям различных этнических групп, но при этом препятствует правовому и институциональному выражению этнического разнообразия, то в таком случае оно имеет «антиэтнический режим». «Ассимиляция» этнических меньшинств является сутью осуществляемой в таких странах общей стратегии по отношению к этническому разнообразию. Алжир, Буркина-Фасо, Франция, Турция и многие другие страны мира представляют собой такого рода антиэтнические режимы.

Если государство легко предоставляет гражданство представителям различных этнических групп и поддерживает правовое и институциональное выражение этнического разнообразия среди своих граждан, то в нём существует «полиэтничный» режим, примерами которого являются Бельгия, Канада, Индия, Нигерия и многие другие государства. Как Советский Союз, так и Российская Федерация определённо представляют собою полиэтничные режимы, однако ключевые изменения в их политике при прежнем президенте Борисе Ельцине и при нынешнем президенте Владимире Путине указывают на то, что Россия движется по направлению к ассимиляционистскому антиэтническому режиму и, как будет показано далее, массовая иммиграция способствует такого рода трансформации России.

Советский Союз и его полиэтничный режим

Подход Советского Союза основывался на официальном содействии этническому разнообразию посредством различных шагов, включая предоставление этнотерриториальной автономии «титульным» этническим группам (татарам в Татарстане, армянам в Армении и т.д.), признание множества официальных языков, образование на родных языках, политику равных возможностей в сфере трудоустройства и указание этнической идентичности в паспортах граждан. Многие политические требования и права были увязаны с этническими различиями, и территориальная этничность считалась нормой. Основой советской полиэтничной модели являлась исходная посылка о том, что большинство членов каждой этнической группы населяет конкретную территорию, на которой они имеют этнотерриториальную автономию; такая посылка была обоснованной в условиях отсутствия массовой миграции. Однако та иммиграция, с которой Россия имеет дело в последние два десятилетия в сочетании с сознательным отходом от подчёркивания этнической идентичности в государственной политике вероятно разрушит эту модель.

Вызовы иммиграции режимам этничности и российский случай

То, усиливает ли массовая иммиграция конкретный режим этничности или же угрожает ему, зависит от политики государства в отношении иммиграции и натурализации, а также от этнического и языкового состава иммигрантов. Иммиграция усиливает моноэтнический режим в том случае, если большинство иммигрантов родственны доминирующей этнической группе принимающей страны, однако угрожает моноэтничному режиму если большинство иммигрантов принадлежит к другим этническим группам. Иммиграция усиливает антиэтнический режим, когда большинство иммигрантов уже говорит на официальном языке принимающей страны и не имеют желания либо неспособны потребовать этнической автономии или языковых прав; в то же время, иммиграция угрожает антиэтническому режиму в том случае, если большинство иммигрантов принадлежат к той же этнической группе, что и компактное этническое меньшинство, которое может выдвинуть более жёсткие требования по поводу этнической автономии и языковых прав. Что касается роли иммиграции в условиях полиэтнических режимов, как в случае с Россией, верно противоположное: а именно, иммиграция может угрожать таким режимам, если большинство иммигрантов уже говорит на главном официальном языке страны (русском) и притом не являются этнически близкими крупным и территориально компактным группам, уже существующим в стране (что в российском случае соответствует титульным группам в этнических республиках).

Россия – вторая в мире страна по приёму мигрантов

Распад Советского Союза привёл к крупнейшим территориальным потерям, которые Россия знала в своей истории. После этого Россия заняла второе место в мире вслед за Соединёнными Штатами по приёму мигрантов. По данным российской статистики в период с 1992 по 2001 гг. в Россию переехало в общей сложности 10,7 миллионов иммигрантов, тогда как по данным ООН в 2002 г. в России проживали 13,2 миллионов иммигрантов.[2] Согласно более свежим данным, в 2013 г. в РФ находились 11 миллионов иммигрантов, хотя ежегодный показатель чистой миграции снизился с 453 000 в 1990-х гг. до 389 000 чел. в 2000-хгг.[3] В 2013 г. иммигранты составляли 7,7% населения РФ. Это не удивительно: когда крупные государства, подобные Советскому Союзу, распадаются, государство-ядро (в нашем случае Россия) принимает многих граждан распавшегося государства (особенно если они принадлежат к родственной в этническом или языковом отношении группе) в качестве иммигрантов.

Другой структурной причиной того, что Россия продолжает принимать большое количество иммигрантов, является её беспрецедентный демографический дефицит из-за низкого уровня рождаемости и высокого уровня смертности. Демографический дефицит делает Россию в этом плане похожей на Германию – третью страну в мире по числу принимаемых иммигрантов. Подобно тому, как Германия нуждалась в гастарбайтерах ненемецкого происхождения в дополнение к интеграции миллионов этнических немцев после Второй мировой войны, Россия принимает миллионы как этнических русских, так и иммигрантов других национальностей.

Кто иммигрирует в Россию? Какое влияние это оказывает на формирование нации в России?

Что означает для формирования нации постсоветской России роль второй в мире страны по приёму иммигрантов? Массовая миграция ускоряет превращение России в ассимиляционистское национальное государство, создавая русскоязычный «плавильный котёл».

Двумя ключевыми переменными, определяющими влияние иммиграции на формирование нации, являются этнолингвистические характеристики иммигрантов и общая политика государства по отношению к этническому разнообразию, которую я ранее определил как «режим этничности». В России оба фактора в настоящее время способствуют постепенному разрушению формальной полиэтничной структуры Российской Федерации, доставшейся ей в наследство от СССР, и благоприятствуют созданию более ассимиляционистского национального государства, такого как во Франции, Турции или США.

Во-первых, практически все прибывающие в Россию иммигранты, включая 99.5% от тех 11 миллионов, которые приехали в страну между 1989 и 2002 гг., эмигрировали из государств СНГ.[4] Очень значительное большинство этих иммигрантов, видимо, говорит по-русски, так как они либо являются этническими русскими, либо русский по-прежнему является в странах их прежнего проживания странах официальным языком или неофициальным языком межэтнического общения. В данном контексте русскоязычные не обязательно являются этническими русскими. Последняя советская перепись 1989 года зафиксировала 11 миллионов не являющихся этническими русскими людей, живших за переделами России, но, тем не менее считавших русский язык своим родным. Это общее количество включало 5,7 миллионов, проживавших на территории Украины, 1,9 миллионов – на территории Белоруссии, 1,5 миллионов – Казахстана, 500 тысяч – Узбекистана и 446 тысяч – Молдовы. Эти цифры дополняли 25 миллионов этнических русских, живших за пределами России, а также неизвестно число тех респондентов, которые могли использовать русский в повседневном общении, но, несмотря на это, указать другой язык в качестве своего родного.[5] Кроме того, большинство населения государств СНГ, по крайней мере, в некоторой степени владеет русским языком как вторым.

Миграция «возвращающихся на историческую Родину» представителей «своей» этнической группы зачастую провоцирует рост агрессивных национализма и ксенофобии в их новом отечестве и меняет демографический баланс в пользу этнического большинства. Именно это произошло в Германии в 1991-1993 гг., когда ксенофобские нападения на не являющихся немцами иммигрантов и беженцев, ходатайствующих о предоставлении убежища более чем утроились вслед за массовой иммиграцией советских немцев (Aussiedler).[6] Сходный процесс наблюдается и в России, где происходит рост антимигрантских настроений. Кроме того, массовая иммиграция представителей родственных этническому большинству групп закрепила значительное преобладание русских на уровне 80% населения РФ, несмотря на значительно более высокий уровень рождаемости в традиционно мусульманских группах.

Во-вторых, что более важно, со времён президентства Ельцина российская государственная политика смещается в сторону поддержки ассимиляции и отдаляется от поддержки формирования полиэтничной нации, что было отличительной чертой советского подхода к этническому разнообразию. С 1990-х годов российские власти пытаются уменьшить значение этнических различий и обесценить значение этнических автономий. При Ельцине графа о национальности была убрана из паспортов, несмотря на серьёзные возражения и массовые протесты в таких этнических республиках, как Татарстан, Башкортостан и Ингушетия, жители которых опасались, что упразднение этой графы приведёт к постепенной утрате их этнической автономии и даже этнической идентичности. В то время как ранее указание этнической идентичности в гражданских паспортах было обязательным, с 1997 г. было запрещено это делать даже добровольно. При Ельцине графа о национальности была упразднена и в новых свидетельствах о рождении. При президенте Путине движение в том же направлении продолжалось: было упразднено Министерство национальностей и осуществлено слияние четырёх национальных автономных округов с соседними регионами. Путин также уничтожил прямые выборы президентов этнических автономных республик, тем самым подорвав их общественную легитимность.

Массовая иммиграция будет, вероятно, и далее разрушать ту полиэтничную модель, которую Россия унаследовала от Советского Союза. Это будет происходить по четырём взаимосвязанным причинам. Во-первых, иммигранты уменьшают демографический вес коренных нерусских меньшинств, таких как татары и башкиры. Во-вторых, те иммигранты, которые являются этническими русскими, увеличивают вес соответствующего большинства. В-третьих, поскольку нерусские иммигранты в своём подавляющем большинстве проживают в таких городах как Москва и Санкт-Петербург в качестве состоящего из многих этнических групп меньшинства, не имеющего каких-либо территориальных претензий, они имеют статус детерриториализированного этнического меньшинства, который ставит под сомнение приравнивание идентичности этнического меньшинства к территориальной автономии. В-четвёртых, поскольку иммигранты не имеют каких-либо из тех политических прав (таких как образование на своих родных языках и возможности позитивной дискриминации), которыми располагают титульные этнические группы в своих автономных республиках, по мере повышения численности и видимости иммигрантов привилегии нерусских титульных этнических групп будут выглядеть анахронистическими и неоправданными. В особенности, естественными союзниками российских властей в деле ослабления сепаратистских вызовов из автономных республик являются русскоязычные иммигранты.

Российские титульные этнические группы хорошо осознают то вероятное негативное влияние, которое может иметь на их статус массовая иммиграция. По этой причине они демонстрируют гораздо более высокий уровень ксенофобии по отношению к иммигрантам, чем другие нерусские этнические группы в России. Это показано в интересном исследовании политолога Михаила Алексеева, отметившего, что “доля представителей титульных этнических групп, поддержавших депортацию всех мигрантов, более чем вдвое выше аналогичной доли представителей нетитульных этнических групп (41% против 18%).”[7] Другими словами, титульные этнические группы, которые с большой вероятностью могут оказаться проигравшими в результата массовой иммиграции в Россию, осознают ту угрозу, которую такая иммиграция для них представляет.

Заключение

Влияние иммиграции на формирование нации находится в зависимости от преобладающего в данной стране режима этничности, а также от этнического и языкового состава иммигрантов. В российском случае в основном русскоязычная иммиграция способствует переходу России от полиэтничного режима в направлении ассимиляционистского национального государства. Такого рода тенденция отнюдь не является исторически уникальной. Упадок Османской империи в XIX веке сопровождался массовой миграцией миллионов её подданных (почти все из которых были мусульманами, в той или иной мере знакомыми с османским языком) из бывших османскими балканских территорий в Анатолию – миграцией, которая продолжилась после распада Османской империи в 1922 г. За этим последовало создание недвусмысленно ассимиляционистского государства – Турецкой Республики – в 1923; и в основном успешной ассимиляцией им на своей территории в течение 20 века албанцев, арабов, боснийцев, черкесов, лазов, помаков и других этнолингвистических групп. Почти через четверть века после распада СССР Российская Федерация, которая стала второй в мире страной по приёму мигрантов, по-видимому, находится на пути к превращению в ассимиляционистский плавильный котёл.

[1] Şener Aktürk, Regimes of Ethnicity and Nationhood in Germany, Russia, and Turkey (Cambridge 2012).

[2] Vladimir Iontsev and Irina Ivakhniouk, “Russia in the World of Migration Flows,” World in the Mirror of International Migration 10 (2002), 51-52.

[3] United Nations, International Migration Report 2013, New York, 2013, 5, 13.

[4] Yuri Andrienko and Sergei Guriev, “Understanding migration in Russia,” CEFIR Policy Paper Series 23 (2005), 14.

[5] Cristiano Codagnone, New Migration and Migration Politics in Post-Soviet Russia, Ethnobarometer Programme, 1998, 53-54.

[6] Şener Aktürk, Regimes of Ethnicity, 94-96.

[7] Mikhail A. Alexseev, “Majority and Minority Xenophobia in Russia: The Importance of Being Titulars,” Post-Soviet Affairs 26, 2 (2010): 101.

Проблема иммиграции и националистические движения в скандинавских странах

Проблема иммиграции для всех европейских стран сегодня является одной из наиболее острых и трудно разрешимых. Она стала настоящей «головной болью» для европейского политического класса. Партии уделяют ей значительное место в своих программах и практике, создают блоки и коалиции для решения обострившихся экономических и социальных вопросов, вызванных увеличением потока иммигрантов и беженцев. Подходы к решению иммиграционных проблем стали одной из важнейших составляющих в контексте политики, касающейся любой из жизненно важных сфер — экономической, социальной, демографической и культурной. Они зависят от исторического развития, сложившейся политической культуры страны, менталитета населения, поведенческих стереотипов. Северные страны не стали исключением. Их роднит развитая экономика, высокий уровень благосостояния основной массы населения, активность институтов гражданского общества, способных реально влиять на политическую жизнь, гарантированные социальные права. Все это привлекает сюда людей, которые по разным причинам вынуждены покинуть родной дом. Однако, несмотря на общие черты развития этих стран и схожесть возникших в последние десятилетия проблем, связанных с ростом иммиграции, между ними существуют и отличия в решении названных проблем. Исследователи представляют миграционную политику Швеции и Дании как своего рода модели для других стран региона.

Политика по отношению к иммигрантам и беженцам в Швеции носит выраженный либеральный характер, в Дании же — скорее ограничительный, рестриктивный, хотя различия эти менее заметны, чем несомненное сходство. Корни этих отличий лежат в истории стран, которая и сформировала их политическую культуру.

В период с середины XIX в. и до 1920 г. Швеция была страной эмиграции — меньше, чем за 100 лет из нее уехали в поисках лучшей доли около 1,5 млн человек. Огромная цифра для малонаселенной страны. Историки говорят, что этот факт имел большое влияние на менталитет шведов, которые считают своим моральным долгом принимать страждущих. Моральный фактор для шведов вообще играет значительную роль. Эта «малая» страна, которой удалось выстроить после войны особую общественную модель, воспринималась в мире как пример удавшейся социальной инженерии и незапятнанной внешней политики. И шведы гордились этим.

Важным моментом, предопределившим предельно либеральную иммиграционную политику страны, явился ее нейтральный статус. Именно в Швеции находили пристанище беженцы из воюющих европейских стран. Неучастие в войне способствовало и быстрому экономическому росту после ее окончания. Стране требовались рабочие руки, и в 1950-х гг. приехать сюда на заработки можно было даже по туристической визе. Росло и число беженцев в страну, особенно после конфликтов в других частях света. Так произошло и в 2015 г., когда страна приняла более 160 тыс. человек — в основном выходцев с Ближнего Востока и Северной Африки — опередив другие страны по числу беженцев, приходящихся на душу коренного населения.

Дания принимала намного меньше иммигрантов и беженцев. Во время войны она была оккупирована, после ее окончания подъем экономики начался позже, чем в Швеции, существовала необходимость в получении разрешения на работу, а правила рабочей иммиграции были строже. Однако коренных отличий в миграционной политике Дании и Швеции не существовало. Они появились в 1970–1980 гг., когда Швеция назвала себя приверженцем политики мультикультурализма, Дания же по-прежнему придерживалась принципов ассимиляции иностранцев. По всей видимости, именно этот выбор стал определять разницу в подходах к приему мигрантов.

В Швеции (по сравнению с соседними северными странами) проживают больше людей с иностранными корнями — в 2017 г. их было 16% от общего числа жителей и 23%, если относить сюда тех, кто появился на свет в Швеции у родителей, которые родились в других странах. Соответствующий показатель для Дании — 8,5% (Финляндии — 5,6%, Норвегии — 14%) [1].

Одной из сложнейших проблем, существующих в развитых странах, является интеграция лиц из стран так называемого «третьего мира», приезжающих в принимающее их общество. Швеция, Финляндия и Норвегия традиционно занимают верхние строчки таблицы показателей интеграции (MIPEX) [2]. Швеция в течение семи лет возглавляла список, на 4 месте стояла Финляндия, на 5-м месте — Норвегия и на 13-м — Дания. Однако, несмотря на высокий индекс интеграции в Швеции, реальность такова, что и здесь приезжающие испытывают трудности с трудоустройством. Заметим, что они касаются прежде всего лиц с коротким сроком пребывания. После 10–15 лет жизни в Швеции 70% приезжих трудоустроены. Такие сроки объясняются рядом причин. Во-первых, большая часть приезжих — беженцы, которым трудно предоставить рабочее место в короткие сроки из-за их низкой профессиональной квалификации, мало пригодной в условиях высокоразвитой экономики. Степень интеграции или, по крайней мере, эффект от действий правительства в области миграционной политики хорошо просматриваются, если свести показатели интеграции 4-х стран воедино и сравнить их. Расчеты выполнены на базе 167 индикаторов, 8 сегментов политической жизни, 38 стран. Учитываются, в частности, такие показатели, как преподавание языка иностранцам, политические права, воссоединение семей, формальная возможность выйти на рынок труда и т.д. Авторы исследования оговариваются, что индекс свидетельствует скорее об эффективности политики интеграции, нежели об интеграции как таковой.

Показатели иммиграционной политики	Швеция	Дания	Норвегия	Финляндия
Показатели иммиграционной политики	Баллы: 78	Баллы: 59	Баллы: 69	Баллы: 69
Мобильность рынка труда	98	79	90	80
Воссоединение семей	78	42	63	68
Образование	77	49	65	60
Здоровье	62	53	67	53
Участие в политической жизни	71	64	82	79
Постоянное жилье	79	74	70	70
Получение гражданства	73	58	52	63
Противодискриминационные меры	85	50	59	77

Источники: http://www.mipex.eu/.

Сделано немало, но ситуация развивается так быстро, а реакция общества на изменения в его жизни, вызванные растущим иммиграционным потоком, становится столь значительной, что нельзя не заметить очевидное — прежняя рутинная парламентско-правительственная деятельность в этом направлении не удовлетворяет значительные группы населения. В этих условиях оживились и быстро входят в силу недавние политические маргиналы, предлагающие решительные действия в сфере иммиграционной политики и не только. В научной литературе и публицистике они называются по-разному — правые радикалы, национал-популисты, правые националисты, новые консерваторы и т.д.

Как возник и развивался этот феномен? Чтобы ответить на этот вопрос нужно заглянуть в сравнительно недавнюю историю. В Скандинавии первыми проявили себя националисты Дании и Норвегии. Их дебют в масштабах общенациональной политики состоялся в 1973 г. В Дании поводом для выступления националистов стало широкое недовольство ростом налогов. Эксцентричный адвокат-миллионер Могенс Глиструп в начале 1970-х гг. развернул пропагандистскую антиналоговую кампанию, увенчавшуюся созданием Прогрессивной партии, которая начала с ошеломительного успеха на парламентских выборах 1973 г. (второе место в парламенте с 28 депутатскими мандатами). Борьба с налогами была лишь частью общей антиэтатистской программы. Оба главных призыва Глиструпа — борьба с налогами и государственной бюрократией как слоем, существующим исключительно за счет налогоплательщиков и потому неистощимым на ниве налоготворчества, — пришлись весьма кстати. В Дании развернулась полемика по вопросу присоединения к Европейскому сообществу, противники которого утверждали, что такое решение неизбежно приведет к дополнительной налоговой нагрузке на население и зависимости от европейской бюрократии. Однако присоединение Дании к Европейскому Сообществу резко снизило накал политических страстей, что негативно сказалось на рейтинге «прогрессистов». К тому же эксцентричное поведение самого Глиструпа отталкивало от его партии умеренную публику. В конце концов, в 1995 г. на обломках Прогрессивной партии возникла новая политическая организация — Датская народная партия. Но к этому времени политическая ситуация в Дании, да и во всей Европе сильно изменилась. На повестку дня были выдвинуты другие вопросы — прежде всего вопрос о нарастающей иммиграции из стран Ближнего Востока и Африки. Росло и недовольство отношением европейской бюрократии к этой проблеме. Датская народная партия изначально позиционировала себя как партия патриотов и националистов — ее противники даже называли ее ксенофобской (поводы к этому давала лидер партии в 1995–2012 гг. Пиа Кьерсгор, которая часто не стеснялась в выражениях, когда речь заходила об иммигрантах). На выборах в фолькетинг в 1998 г. партия получила 7,4% голосов, что расценивалось как весьма удачный парламентский дебют. Еще более удачно Датская народная партия прошла через горнило выборов 2001 г., когда за нее проголосовали 12% избирателей, и она заняла третье место. Этот результат позволил партии принять участие в формировании коалиционного консервативно-либерального правительства. Обретя значительный вес и респектабельность в глазах среднего класса, особенно после того, как лидером партии в 2012 г. стал сдержанный и осмотрительный Кристиан Тулесон Даль, Датская народная партия наращивала свой потенциал. Полным триумфом для партии явились парламентские выборы 2015 г., когда она почти удвоила число отданных за нее голосов (21,3% против 12,3% на предшествовавших выборах 2011 г.).

На 1973 г. пришелся и первый электоральный опыт норвежской Партии прогресса. Она сразу же прошла в парламент, набрав 5% голосов и получив четыре депутатских мандата. Казалось бы, появление еще одной мелкой оппозиционной партии не отразится сколько-нибудь заметно на политическом ландшафте. И действительно, в 1970–1980-х гг. партия «топталась» на месте, то чуть прибавляя, то чуть уступая (от 2% до 4,5%), а на выборах 1977 г. ее представители не были проведены в парламент. Правда, этот период имел определенное значение для «прогрессистов» — избиратель постепенно привыкал к ним, а они все больше осваивали тонкости электоральной практики. Прорыв произошел в конце 1980-х гг. — на муниципальных выборах 1987 г. «прогрессисты» получили 10,4% голосов, а на национальных выборах 1989 — 13%, став третьей по значимости партией в стране. Следующие выборы 1993 г. партия откровенно проиграла, скатившись на прежнее 6-е место. Но зато, начиная с 1997 г., когда она вышла с 15,3% на 2-е место, и вплоть до сегодняшнего дня (на последних выборах 2017 г. она получила 15,3%) партия уверенно занимает 2–3 место по итогам парламентских выборов. В качественно новое состояние Партия прогресса вступила после выборов 2013 г., когда ее представители вошли в правительство и остаются в нем по сей день. Поэтому относить партию к «внесистемной» оппозиции, как это иногда делают, нельзя. Об усилившейся позиции «прогрессистов» в общественно-политической жизни страны говорит назначение в декабре 2015 г. министром по делам миграции и интеграции Сильви Листхауг, которая своими жесткими заявлениями и однозначно воспринимаемыми действиями добилась значительного сокращения притока иммигрантов в Норвегию и получила наиболее высокие рейтинги среди министров. Ее отставка в марте 2018 г. была связана не с ее министерской деятельностью, а с оскорбительными обвинениями влиятельной Рабочей партии фактически в потакании террористам.

Шведские демократы появились позднее норвежских «прогрессистов», в 1988 г., но «стартовали» более энергично. Если 2002 г. за них голосовали всего 1,4% избирателей, то в 2010 г. — уже 5,7%, а в 2014 г. им отдали свои голоса 12,9% участвовавших в выборах в риксдаг. Партию Шведских демократов в первую очередь отличает евроскептицизм. В социальных вопросах ее программа мало отличается от тезисов, выдвигаемых Умеренной коалиционной партией. Неслучайно нынешний лидер Шведских демократов Йимми Окессон начинал свою политическую карьеру именно в этой традиционной партии, но покинул ее в знак несогласия с политикой «умеренных», направляемой, по его мнению, бюрократией объединенной Европы. Обострение в 2000-е гг. общеевропейской ситуации с массовой иммиграцией из ближневосточного региона сделал иммиграционную проблему главным предметом политических инвектив «шведских демократов». «Для рядового избирателя, голосующего за Шведских демократов, дело заключается не в том, что те находятся в оппозиции к Европейскому союзу, а в том, что избиратель желает другой иммиграционной политики», — утверждает профессор политической науки Гётеборгского университета Ульф Бьерельд. Это означает, что усиление позиций Шведских демократов — результат не идеологического или доктринального воздействия партии шведских националистов на сознание населения, а вызвано реакцией масс на изменившиеся условия жизни в связи с небывалым притоком иммигрантов. Продвижение Шведских демократов, на первый взгляд, кажется особенно удивительным, потому что опросы общественного мнения и политологические прогнозы практически всегда недооценивают их возможности. Загадка, видимо, объясняется тем, что шведы «стесняются» признаваться в симпатиях к партии, о которой часто говорят как об экстремистской, но тайное голосование снимает моральные ограничения. В связи с выборами в Швеции датское радио подготовило серию репортажей о стране. В одном из них корреспондент с удивлением констатирует, что сейчас шведы открыто стали говорить о симпатиях к Шведским демократам и о том, что они будут голосовать за эту партию. Табу двухлетней давности снято. Кстати, в Швеции есть и действительно небольшие экстремистские партии. Например, антисемитское фашиствующее Северное движение сопротивления, сепаратистская и ксенофобская Партия Сконе во главе с Карлом Херслоу, существовавшая до 2015 г., неонацистская Партия шведов. Шведы, впрочем, как и финны, и норвежцы, и датчане не отказались от характерного для скандинавов толерантного и гуманного отношения к несчастным беженцам. Не к ним их главные претензии, а к власти, которая неудовлетворительно справляется со становящейся все более болезненной проблемой.

Нечто подобное мы можем наблюдать и в Финляндии. Партия «Истинные финны», которая называет себя патриотической и консервативной и во главу угла ставит защиту «христианских корней», приняла участие в муниципальных выборах в 1996 г. уже на следующий год после создания, но не набрала и одного процента. С этого времени партия медленно, но верно наращивала электоральную силу. С начала 2010-х гг. избиратель повернулся к ней лицом. При этом можно сказать, что у «Истинных финнов» сложился твердый электоральный костяк приблизительно в 10–15% (на парламентских выборах 2015 г. они получили 17,6%, на муниципальных выборах 2017 г. — 8,8%, на выборах в Европейский парламент 2014 г. — 12,9%, и, наконец, на выборах президента в 2012 г. — 9,4%). По итогам парламентских выборов 2015 г. «Истинные финны» получили четыре министерских портфеля, причем два из них, по традиционным политическим меркам, ключевых — министерства обороны и министерства иностранных дел. Раскол партии в 2017 г. ослабил ее, но в совокупности «Истинные финны» и выделившаяся из нее партия «Синее будущее» пользуется примерно той же поддержкой избирателей.

Обзор современной политической жизни Северных стран Европы показывает, что партии, которые часто именуют «право-популистскими», превратились за последние два десятилетия во влиятельную общественно-политическую силу. Они занимают 2–4 места в парламентах, в 3-х странах участвуют в правительстве, а в Швеции, где они не находятся у власти, занимают такие позиции, что различные коалиционные правительства стараются договориться с ними по многим конкретным вопросам. На выборах в риксдаг 9 сентября Шведским демократам прочат большой успех, они могут стать второй по величине партией в парламенте, с голосами которой уже нельзя будет не считаться.

Явление современной политической жизни в известной степени сродни тому, что Хосе Ортега-и-Гассет назвал «восстанием масс». Оказалось, что глобализация и постмодернистское сознание не принимаются значительной частью общества, стремящегося защититься от угроз и искушений современного общества консервативной идеологией «маленького человека», которым может быть и фермер, и служащий, и университетский профессор, и бизнесмен, и наемный работник. «Раньше было лучше, понятнее, безопаснее», — вот главная идея. Конечно, она консервативна. Но можно ли считать такой консерватизм экстремистским? По сути, речь идет о сохранении той среды обитания, которая обеспечила европейцу стабильность жизненных условий и все более полный комфорт. Поэтому «маленький человек» противится любым новациям, если они противоречат привычным для него укладу жизни и взгляду на мир. В Северной Европе, например, никогда особенно не культивировался расизм, и его неприятие можно считать своего рода проявлением консерватизма. И националисты в северных странах также осуждают расизм. Финский министр иностранных дел, «истинный финн» Тимо Сойни, прямо заявляет о своем отвращении к любому типу расизма, включая расистское толкование понятия «англо-саксонский». К такому же типу консерватизма можно отнести защиту основ христианской этики и, следовательно, отказ признавать однополые браки, осуждение абортов и эвтаназии. Как нарушение устоявшихся традиций воспринимается и пропаганда коммунизма. Возникает труднопреодолимый барьер между восприятием одних и тех же явлений, трактуемых одними как девиации, а другими — как культурное многообразие. Сначала этим противоречиям не придается большого значения, но мало-помалу они выдвигаются на первый план. Прежде главные барьеры внутри общества выстраивали экономика и социальные отношения, теперь они проявляют себя преимущественно в культурной плоскости, в структурах повседневности.

Так кто же на самом деле эти пробудившиеся на наших глазах новые политические силы, которые чаще всего именуют «правыми популистами»? Проблемы начинаются уже с попыток втиснуть эти явления в сложившуюся в политологии категориально-понятийную систему. Процессы идут так быстро, что вчерашние определения, поначалу как-то объяснявшие многие факты и события, сегодня уже не дают их удовлетворительного истолкования.

Сразу же возникают вопросы: что такое сегодня «правый» и что такое сегодня «популизм»? Понятия «правый» и «левый» всегда относительны. «Правые» возможны только тогда, когда выделяются и «левые», и нечто промежуточное между теми и другими, условно обозначаемое как «центр». Исторически эта триада чрезвычайно подвижна — меняется ситуация в стране, регионе и мире, меняются и роли главных игроков в политическом пространстве, заменяются и соответствующие этикетки. Всегда остается вопрос: где стоит «верстовой столб», от которого надо вести счет? В Новое время под «правыми» в политике обычно разумели тех, кто выступал против коренной ломки существующих общественных отношений, связанных с защитой сословных привилегий. «Правыми» считали тех, кто отражал преимущественно интересы крупных земельных собственников и знати (ленд-лордов, латифундистов, помещиков, а также весь строй, основанный на сословных привилегиях светских и духовных аграрных магнатов — «старый порядок»). «Левые» в этой ситуации — деятели, выступающие за ликвидацию сословного монопольного права на крупную земельную собственность, и, следовательно, на власть. Расположение депутатов на скамьях Национального собрания в конце XVIII в. породило представление о «правых» и «левых» (во главу угла ставилось отношение к королевской власти и официальной церкви — двум столпам «старого порядка»). Но условность и временный характер такого представления о соотношении различных социально-политических сил были выявлены уже в ходе Французской революции. Прошло всего несколько лет, и вчерашние «левые» (Бриссо, Мирабо и даже Дантон) превратились в «правых». Сегодня мы столкнулись с ситуацией, когда советское общество, которое всколыхнула «перестройка», воспринимало тех, кто отстаивал принципы социалистической плановой экономики (Полозкова, Лигачева и др.) как «правых», а сторонников рыночной (капиталистической) экономики (Гайдара, Чубайса и др.) — как «левых». Но затем недавние «левые» сообразили, что они на самом деле «правые». Другими словами, пришлось переставлять «верстовой столб». История знает немало примеров и перехода из «левых» в «правые» и наоборот. Политический деятель может оставаться приверженцев одной и той же идеологии, но разворот времени сам по себе заставит провести значительную переоценку его позиций. Поэтому приложение понятия «правые» к тем, о ком сегодня идет речь, требует серьезных комментариев, оговорок и разъяснений. Очень трудно применить эти обычные «этикетки» к тем, кого мы сегодня исследуем, условно называя их «правыми популистами». Точно ли они «правые», если в это движение входят представители самых разных социальных слоев, а их программы включают требования, отвечающие, по их мнению, интересам трудящихся классов, если они готовы к парламентскому и внепарламентскому диалогу с партиями, составляющими весь спектр политических сил.

Не проще обстоит дело и с «популизмом». Это понятие имело совершенно иной смысл, когда появилось во второй половине XIX в., и либо связывалось с демократическим движением американских фермеров, либо служило для обозначения в европейских языках русских народников. Иной смысл оно обрело в политологическом лексиконе второй половины XX в., когда под «популизмом» стали понимать существовавшие в «третьем мире» политические режимы, проводившие модернизацию в своих странах без участия традиционных элит и апеллировавшие непосредственно к широким массам. «Популизм» обычно ассоциируется с политической демагогией. Но этого для объяснения рассматриваемого феномена недостаточно. Демагогия (в большей или меньшей степени) атрибут любой политической деятельности. Проблема в выполнимости лозунгов и обещаний. А это зависит от слишком многих обстоятельств. Не будем же мы называть популистом, например, Барака Обаму только за то, что он обещал ликвидировать секретные тюрьмы ЦРУ и не сделал этого. В программах и планах нынешних «правых популистов», как называют их политические противники, ничего фантастического или невыполнимого нет. Они говорят о злободневных проблемах, волнующих широкие слои населения. Сила политических традиций, осознание значимости демократических институтов в западных странах настолько велики, что и в политическом классе, и в обществе в целом влияние движений и организаций измеряется не количеством манифестаций и подписанных воззваний, а числом голосов избирателей. Это хорошо знают и те, кто связал свою судьбу с новыми движениями.

Бесспорна только националистическая окраска этих движений, которые являют собой сознательную реакцию на глобалистский тренд развития современного мира, несущий вместе с иммиграцией угрозу культурно-историческому континуитету европейских стран и навязывающий суверенным нациям, вопреки вековой демократической традиции, волю международной бюрократии. Надо иметь в виду, что, как правило, характеристики, которые дают националистически ориентированным партиям и движениям их политические оппоненты, и их самооценки существенно разнятся. Так, «Истинных финнов» часто квалифицируют, как «крайне правых», тогда как сами они определяют собственную идеологию, как «патриотическую и демократическую».

Не региональный, а глобальный характер явлений, наблюдаемых нами в Северной Европе, подчеркивается и политическими процессами в гегемоне Западного мира — Соединенных Штатах Америки. Победа Дональда Трампа — явление, конечно, знаковое. Оно во многом отражает нынешнее состояние западного общества, которое не находит более надежной опоры ни в неолиберализме, ни в мультикультурализме. Неслучайно националисты в Северной Европе приветствовали победу Д. Трампа. Председатель партии Шведские демократы Й. Оккерсон назвал это событие прекрасным, а лидер партии в риксдаге М. Карлссон высказал надежду, что после этой победы и в других странах «истэблишмент начнет слушать народ». Любопытно, что и в США люди, близкие к Д. Трампу, высоко оценивают перспективы националистических партий Европы. Так, С. Бэннон, бывший главный советник Д. Трампа хочет создать фонд помощи европейским правым для того, чтобы они стали сильными к выборам в Европарламент в следующем году. Шведские демократы и Истинные финны, по его мнению, прекрасно подходят на эту роль. Как заявил С. Бэннон, после успеха Брексита и Лиги в Италии — сейчас самое золотое время поддержать националистические популистские партии.

Рост националистических настроений в Европе и в том числе в Скандинавии вызывает разные оценки и эмоции. Одни (речь преимущественно о тех, кто голосует за националистов) считают, что в политике появились силы, готовые обратить внимание на то, что смущает или раздражает их в повседневной жизни. Другие видят в националистах угрозу демократии и напоминают, что национализм проложил дорогу к власти А. Гитлеру, Б. Муссолини и другим диктаторам. И в этом есть свои резоны. Партии нынешних националистов абсорбируют элементы, связанные с неонацистскими группировками, которые накапливаются в крайней части спектра этих движений. Просматриваются различные варианты развития событий, из которых наиболее вероятных два. Первый заключается в том, что у всего политического класса и главное — у традиционных партий окажется достаточно воли и ясного стратегического видения, чтобы, используя демократические методы, найти убедительное решение обостряющейся проблемы с иммиграцией; при этом роль «националистов» ограничится лишь сигнальными функциями о неблагополучии в обществе и государстве. Второй — в таком развитии событий, когда традиционные политические силы (либералы, консерваторы, социал-демократы и т.д.), увлеченные своей борьбой друг с другом, не смогут предложить обществу внятную и эффективную политику, способную дать ответ на новые вызовы современности; и окончательно уступят политическую инициативу «националистам», на плечах которых могут добраться до власти настоящие могильщики демократии.

1. Foreign-born and foreign populations». Population and Migration – Immigrant and foreign population. OECD Factbook 2015-2016.

2. MIPEX – (Migration Integration Policy Index) Индекс политики интеграции. Исследования начались в 2009 г. Последнее относится к 2015 г. Финансируются они комиссией ЕС и международной организацией миграции.

Население Зарубежной Европы

Тема: Население Зарубежной Европы.

Оборудование: политическая карта Европы, атлас, раздаточный материал.

Цели:

1. Сформировать представление об особенностях населения Зарубежной Европы.

2. Развивать умения и навыки работать с картой и текстом учебника.

3. Расширить знания обучающихся о населении.

Ход урока

I. Организационный момент

II. Проверка домашнего задания

1. Опрос по теме «ЭГП. Природные условия и ресурсы Зарубежной Европы»

2. Выполнить тестовые задания. (Сборник тестов).

3. Устный опрос

1. Состав Европы. Черты ЭГП, благоприятные для всей Европы.

2. Регионы Европы (Северная Европа, Западная Европа, Южная Европа, Восточная Европа).

III. Изучение нового материала

1. Вводная часть. Как происходило заселение региона? (Выступления обучающихся)

1) До великих географических открытий и после.

2) Заселение региона в первой и второй половине XX века.

2. Основная часть.

Зарубежная Европа относится к одной из самых густозаселенных частей современного мира — плотность населения здесь составляет в среднем 100 человек на квадратный километр. Всего в регионе проживает 9% от общего количества жителей планеты, то есть численность населения Зарубежной Европы — около 500 млн. чел.

1) Внутренние и внешние миграции. Вопросы и задание:

2) Используя рисунок 47, дайте характеристику Зарубежной Европы как главного региона иммиграции населения.

3) Выделите страны с массовой иммиграцией и эмиграцией населения. Результаты вынесите в таблицу:

№	Страны с массовой иммиграцией	Страны с массовой эмиграцией

4) Добудьте из рисунка 47 столько сведений, сколько возможно.

5) На контурной карте покажите стрелками главные направления внешних миграций населения.

3. Языки народов Европы и их география.

По национальному составу население Зарубежной Европы однородно: подавляющее большинство из 62 народов региона относится к индоевропейской языковой семье. (Работа с атласом, с. 26.)

При этом родственны языки славянской, романской, германской групп, имеют значительные черты сходства.

Задание: определите страны с однонациональном, двунациональным и многонациональным составом населения. (Назовите их). Результат классификации отразите в виде таблицы:

№	Однонациональные государства	Двунациональные государства	Многонациональные государства

4. География религий. В Зарубежной Европе господствующая религия — христианство: в Южной Европе резко преобладает католицизм; Северной Европе — протестантство; Средней Европе — они находятся в разных соотношениях; в Риме мировой центр католицизма — Ватикан.

5. Размещение населения Зарубежной Европы.

— Средняя плотность населения 100 чел. на 1 км².

— При этом размещение населения в нем (регионе) определяется географией городов.

— Уровень урбанизации здесь один из самых высоких в мире: в среднем — 74%; в некоторых странах — более 80% и даже 90% всего населения (рисунок 48).

— Западноевропейский тип города.

6. Высокий уровень и качество жизни европейцев. (Сообщения обучающихся на примере Швейцарии и Голландии.)

Пример: продолжительность жизни в Швейцарии одна из самых высоких в мире — 78 лет, а детская смертность одна из самых низких — 0,5 %. Жизненный уровень голландцев высок; продолжительность жизни — 77 лет.

IV. Закрепление

1. Работа на контурной карте.

Задание: Покажите соответствующими значками страны, имеющие самый высокий уровень жизни населения.

2. По рисунку учебника составьте в тетради таблицу «Города-миллионеры Зарубежной Европы» и сравните отдельные страны по численности таких городов. Вопрос: Как вы думаете, можно ли утверждать, что в Зарубежной Европе наглядно проявляются три главные общие черты процесса урбанизации?

Ответ:

1) быстрые темпы роста;

2) концентрация населения;

3) «расползание» городов).

V. Итог. Вывод.

Домашнее задание: Повторить п.3 §1 (стр.181)

Составьте кроссворд «Столицы стран Европы».

Просмотр содержимого документа
«Население Зарубежной Европы»

Тема: Население Зарубежной Европы.

Оборудование: политическая карта Европы, атлас, раздаточный материал.

Цели:

1. Сформировать представление об особенностях населения Зарубежной Европы.

2. Развивать умения и навыки работать с картой и текстом учебника.

3. Расширить знания обучающихся о населении.

Ход урока

I. Организационный момент

II. Проверка домашнего задания

1. Опрос по теме «ЭГП. Природные условия и ресурсы Зарубежной Европы»

2. Выполнить тестовые задания. (Сборник тестов).

3. Устный опрос

1. Состав Европы. Черты ЭГП, благоприятные для всей Европы.

2. Регионы Европы (Северная Европа, Западная Европа, Южная Европа, Восточная Европа).

III. Изучение нового материала

1. Вводная часть. Как происходило заселение региона? (Выступления обучающихся)

1) До великих географических открытий и после.

2) Заселение региона в первой и второй половине XX века.

2. Основная часть.

1) Внутренние и внешние миграции. Вопросы и задание:

2) Используя рисунок 47, дайте характеристику Зарубежной Европы как главного региона иммиграции населения.

3) Выделите страны с массовой иммиграцией и эмиграцией населения. Результаты вынесите в таблицу:

№	Страны с массовой иммиграцией	Страны с массовой эмиграцией

4) Добудьте из рисунка 47 столько сведений, сколько возможно.

5) На контурной карте покажите стрелками главные направления внешних миграций населения.

3. Языки народов Европы и их география.

При этом родственны языки славянской, романской, германской групп, имеют значительные черты сходства.

№	Однонациональные государства	Двунациональные государства	Многонациональные государства

5. Размещение населения Зарубежной Европы.

— Средняя плотность населения 100 чел. на 1 км².

— При этом размещение населения в нем (регионе) определяется географией городов.

— Западноевропейский тип города.

6. Высокий уровень и качество жизни европейцев. (Сообщения обучающихся на примере Швейцарии и Голландии.)

IV. Закрепление

1. Работа на контурной карте.

Задание: Покажите соответствующими значками страны, имеющие самый высокий уровень жизни населения.

Ответ:

1) быстрые темпы роста;

2) концентрация населения;

3) «расползание» городов).

V. Итог. Вывод.

Домашнее задание: Повторить п.3 §1 (стр.181)

Составьте кроссворд «Столицы стран Европы».

Миграционные данные в Европе | Портал миграционных данных

Ключевые тенденции

COVID-19

Пандемия COVID-19 повлияла на миграцию и мобильность людей в европейском регионе, поскольку страны ограничили международные, трансграничные и внутренние перемещения, чтобы минимизировать распространение и влияние пандемии. По состоянию на середину июня 2020 года 6 процентов аэропортов, 25 процентов пунктов пересечения сухопутных границ и 9 процентов пунктов пересечения «голубой границы» (море, река или озеро) были закрыты для въезда и выезда в Европейской экономической зоне. Area (EEA) (IOM, 2020).

Пандемия существенно сократила количество нерегулярных прибытий в ЕС за последние месяцы. В апреле 2020 года количество выявленных случаев незаконного пересечения границы (МБК) на основных миграционных маршрутах Европы упало на 85 процентов по сравнению с предыдущим месяцем до примерно 900, что является самым низким показателем с момента начала сбора данных о границах в 2009 году (Frontex, 2020). Рекордно низкие числа были в основном из-за ограничительных мер, введенных как странами-членами ЕС, так и третьими странами транзита и убытия миграции.

Количество заявлений о предоставлении убежища в первом квартале 2020 года осталось на уровне аналогичного периода 2019 года и с тех пор значительно снизилось. В апреле 2020 года произошло резкое падение общего числа заявлений о предоставлении международной защиты, поданных в государствах-членах ЕС, продолжая снижение, начавшееся в марте. Продолжающаяся пандемия COVID-19 и соответствующие чрезвычайные меры, введенные государствами-членами ЕС, включая приостановку регистрации заявок, повлияли на приток заявок.

Пандемия также повлияла на занятость и интеграцию мигрантов, поскольку закрытие территорий и меры социального дистанцирования повлияли на административные процедуры получения разрешения на проживание и работу, овладение языком и программы интеграции (EC, 2020). В то же время европейские страны внедряют некоторые передовые практики, которые поддерживают мигрантов в различных областях интеграции (Совет Европы, 2020). Более того, пандемия подчеркнула роль, которую трудящиеся-мигранты играют в ответных мерах на коронавирус в Европе; Согласно исследованию Объединенного исследовательского центра Европейской комиссии, 13 процентов ключевых работников — иммигранты, и в большинстве стран доля ключевых работников за пределами ЕС больше, чем доля мобильных работников из ЕС (JRC, 2020).

Для обзора миграционных данных, имеющих отношение к COVID-19, включая данные по европейским странам, перейдите на новую тематическую страницу портала.

Общие тенденции

Миграция стала гораздо более разнообразной с точки зрения происхождения мигрантов.
Как в мире, так и в Европе большая часть миграции происходит внутри континента.
Число беженцев во всем мире растет. Большинство беженцев ищут пристанище в соседних странах. С 2015 года, когда возник так называемый «кризис беженцев и мигрантов», Европа также имеет дело с растущим числом просителей убежища. На конец 2018 года в странах-членах ЕС-27 было размещено 2,4 миллиона беженцев и лиц, находящихся в ситуации, аналогичной беженцам, и 860 тысяч лиц, ищущих убежища (ожидающих рассмотрения).
Более 160 000 мигрантов, незаконно находящихся в ЕС, ежегодно возвращаются в свои страны происхождения в результате принудительного или добровольного возвращения; гораздо больше людей возвращаются добровольно, когда их обстоятельства меняются (например, окончание учебы, семейные обстоятельства, работа).
В 2019 году МОМ помогла 28256 мигрантам вернуться из Европейской экономической зоны (ЕЭЗ), что составляет 43 человека.6 процентов от общей нагрузки. Германия была ведущей принимающей страной в ЕЭЗ с наибольшим количеством получателей помощи или 13 053 мигрантами (IOM, 2020).
Конкуренция за таланты стала глобальной. В этом контексте Европа работает над рядом инициатив по привлечению более высококвалифицированных мигрантов.
В Западном полушарии и, в частности, в Европе возросло значение миграции как политической и социальной проблемы.

Источники: UNDESA International Migration Report 2019 ; Глобальный отчет УВКБ ООН за 2018 год ; Стандартный Евробарометр 90 Осень 2019 ; Pew FactTank Многие во всем мире выступают против дальнейшей миграции ; Добровольное возвращение и реинтеграция при содействии МОМ 2019.
Примечание. Вышеуказанные тенденции носят общий характер и основаны на результатах нескольких цитируемых источников. Вернуться наверх

Прошлые и настоящие тенденции

Европа с древних времен была перекрестком путей передвижения людей. На протяжении всей истории регион был центральной частью глобальной миграционной системы , которую его государства помогали создавать и формировать, в основном за счет меркантилистской и колониальной экспансии. Европа также сыграла решающую роль в разработке свода правил и норм, регулирующих мобильность людей в регионе.

До конца Второй мировой войны большая часть миграции происходила внутри и из Европы. Точнее, в 19^{-х гг.} г. и в первой половине 20 ^{-х гг.} вв. Европа была континентом чистой эмиграции , с массовым оттоком, особенно по Трансатлантическому маршруту, миграционному каналу, который установился в контексте предыдущего вековая колониальная экспансия и работорговля. С середины 20 ^{-х годов} века Европа неуклонно превращалась в регион чистой иммиграции , с основными характеристиками последовательных волн иммиграции следующим образом:

1950-1970-е годы:

Внутрирегиональные перемещения беженцев и перемещенных лиц в результате Второй мировой войны;
Внутрирегиональная миграция с потоками рабочих из Южной Европы и Ирландии в промышленные центры Западной и Центральной Европы, часто в рамках режима двусторонних соглашений;
Иммиграция и обратная миграция, связанная с колониальными связями, возникшая в результате процесса деколонизации и затрагивающая в основном Северную и Центральную Африку, Южную и Юго-Восточную Азию, с одной стороны, и Бельгию, Францию, Нидерланды и Великобританию, с другой; и
Иммиграция из Северной Африки и Турции в рамках программ приема на работу, осуществляемых в основном Австрией, Германией и Швейцарией.

1970–1990 годы:

Завершение программ для гастарбайтеров привело к постоянному поселению рабочих-иммигрантов, что привело к воссоединению семей, особенно из Северной Африки и Турции;
Иммиграция низкоквалифицированных рабочих из Северной Африки, Азии и Восточной Европы, вызванная спросом в сфере услуг и в домашнем хозяйстве; и
Лица, ищущие убежища из Восточной Европы, ищущие убежища в Западной Европе.

1990-е — 2010-е годы:

Консолидация и расширение режима свободного передвижения в ЕС способствовали мобильности высококвалифицированных и низкоквалифицированных рабочих и вызвали потоки из Центральной и Восточной Европы в Западную и Южную Европу;
Новые волны иммиграции из Северной и Центральной Африки, Латинской Америки и Азии в Южную Европу; и
Геополитические волнения на Ближнем Востоке и в Северной Африке вызвали резкое увеличение числа прибывающих в Южную Европу соискателей убежища, пытающихся добраться до пунктов назначения в Северной Европе (см. Также здесь, стр.25).

Возросшая значимость миграции в политической повестке дня ЕС привела к необходимости предоставлять точные, своевременные и доступные данные о миграции, необходимые для информирования как политиков, так и широкой общественности.

В Европе собирается широкий спектр наборов данных, которые прямо или косвенно предоставляют данные о численности и потоках мигрантов и измерениях некоторых аспектов миграции, включая убежище и разрешения на проживание, а также многие социально-экономические показатели. Данные предоставляются странами в соответствии с правилами ЕС, а также на добровольной основе.Европейская комиссия (Евростат) и агентства ЕС затем проверяют, консолидируют и распространяют официальную статистику и оперативные данные соответственно, тем самым делая доступные данные, сопоставимые на европейском уровне.

Вернуться наверх

Источники данных

Следующие наборы данных демонстрируют видение проблем миграции в масштабах ЕС. Некоторые из этих наборов данных доступны в каталоге KCMD и в Dynamic Data Hub (см. Ниже).

Евростат:

На основе данных, предоставленных членами Европейской статистической системы, Евростат распространяет более 250 таблиц европейской статистики, относящейся к миграции, которые можно сгруппировать следующим образом: Население: Демография и миграция, Демографические прогнозы, Перепись населения и жилищного фонда, Убежище и управляемая миграция. , Интеграция мигрантов; Здоровье, образование и обучение, рынок труда (включая обследование рабочей силы (ОРС)), доход, социальная интеграция и условия жизни, молодежь, преступность и уголовное правосудие, показатели качества жизни.

Эти таблицы обеспечивают различную степень дезагрегирования, как правило, по наиболее распространенным переменным (пол, возраст, страна рождения, страна гражданства). Они исходят в основном из трех областей, более подробно представленных ниже.

1. Данные о демографии и миграции населения собираются ежегодно: страны представляют Евростату статистические данные о населении 1 ^{-го января} года вместе с разбивкой населения по различным характеристикам.Также сообщаются данные о жизненно важных событиях (рождение, смерть) и миграции (количество иммигрантов и эмигрантов в этом году, а также о приобретении гражданства), что позволяет получить большой объем информации о населении Европы. Узнать больше

Евростат собирает демографические и миграционные данные из национальных статистических институтов (НСИ) государств-членов ЕС и почти из всех европейских стран, не входящих в ЕС (включая страны ЕАСТ и страны-кандидаты в ЕС). Данные собираются на национальном и региональном уровнях.На основе полученных данных после серии проверок Евростат рассчитывает набор демографических показателей и публикует статистику. Узнать больше

На основе данных о численности населения, жизненных событиях и тенденциях миграции Евростат также каждые три года составляет демографические прогнозы для оценки вероятной будущей численности и структуры населения.

В отличие от данных переписи, которые обычно собираются каждые десять лет, эти данные обновляются ежегодно. Страны предоставляют Евростату демографические данные несколько раз в год, которые затем отражаются в обновлениях в базе данных Евростата:

Сбор данных демографического баланса предоставляет Евростату первые демографические данные за год n-1 к концу июня года n : на основе общего числа рождений, смертей и чистой миграции за год n-1 , общая численность населения на 1 января года оценивается n .Данные доступны в таблице базы данных demo_gind на начало июля.
Общее обычно проживающее население собирается к концу августа в странах-членах ЕС для выполнения конкретных целей, связанных с законодательством ЕС, в частности, для взвешивания квалифицированным большинством голосов в Совете Европейского Союза. Таким образом, определение населения в данном случае едино для всех стран. Эти данные будут доступны к концу сентября в таблице базы данных demo_urespop .
Страны предоставляют ежемесячные данные о рождении, смерти, иммиграции и эмиграции, которые произошли в течение (базового) года к концу ноября, а затем публикуются в таблицах базы данных demo_fmonth и demo_mmonth в начале декабря.
Основной годовой сбор данных происходит в последнем квартале года. Подробные данные о различном распределении населения, живорождений, смертей, иммиграционных и эмиграционных потоков на национальном и региональном уровне страны предоставляют к концу каждого года n за год n-1 и доступны. в базе данных Евростата в марте (год n + 1 ) вместе с демографическими показателями, рассчитанными Евростатом на основе этих данных.

Страны могут отправлять обновления (исправления в исторические данные) данных, которые они ранее предоставили в течение года. Соответственно, обновления базы данных Евростата могут происходить за пределами четырех основных обновлений, описанных здесь.

2. Статистические данные Евростата по убежищам и управляемой миграции поступают от министерств внутренних дел стран-членов ЕС и ЕАСТ и соответствующих иммиграционных агентств (более подробную информацию см. В разделе «Методология» и в метаданных, прилагаемых к таблицам данных).

Данные предоставляются государствами-членами с отчетного 2008 года на основании Регламента статистики миграции (Регламент (ЕС) № 862/2007), за исключением данных о предоставлении убежища по заявлениям и решениям первой инстанции, для которых используются данные до 2008 года. так же доступно.

Убежище : включая данные о просителях убежища, первой инстанции и окончательных решениях по заявлениям, принятым по апелляции, переселению, возвращению или взятию под контроль просителей убежища (статистика Дублина).Узнать больше

Виды на жительство : разрешения на пребывание, выданные негражданам ЕС по причинам выдачи разрешения, количество действующих разрешений на проживание, количество постоянных жителей, гранты голубых карт. Узнать больше

Статистические данные о применении иммиграционного законодательства (EIL) : гражданам, не являющимся гражданами ЕС, отказано во въезде на внешние границы ЕС или обнаружено незаконное присутствие на территории государства-члена ЕС, обязательства покинуть территорию государства-члена, выселение неграждан ЕС, присутствие которых было несанкционированным.Узнать больше

Все данные производятся в соответствии с национальной практикой и предоставляются Евростату в соответствии с методологическими и техническими указаниями Евростата для каждой части сбора данных.

Сбор данных по убежищу предоставляет ежемесячную (заявления о предоставлении убежища), квартальную (решения первой инстанции) и годовую (окончательные решения инстанции, переселение и заявления несовершеннолетних без сопровождения) статистику. Месячные и квартальные данные отправляются в течение двух месяцев после окончания отчетного периода.Годовые данные отправляются в течение трех месяцев после окончания отчетного года. Файлы метаданных и правила сбора данных:
Dublin предоставляет годовую статистику. Данные отправляются в течение трех месяцев после окончания отчетного года. Руководство по сбору файлов метаданных и данных
Сбор данных о виде на жительство (Resper) предоставляет годовые данные. Данные отправляются в течение шести месяцев после окончания отчетного года. Руководство по сбору файлов метаданных и данных
Сбор данных по обеспечению соблюдения иммиграционного законодательства (EIL) предоставляет годовые данные.С 2018 года статистика квартальной доходности собирается на добровольной основе. Данные отправляются в течение трех месяцев после окончания отчетного года. Руководство по сбору файлов метаданных и данных

3. Данные переписи населения и жилищного фонда представляют собой важный источник демографической статистики, начиная от мельчайших географических единиц до национального и международного уровней. Представленные здесь данные основаны на наборе европейского статистического законодательства, которое дает ключевые статистические определения и определяет данные и метаданные, которые необходимо произвести.Национальные переписи также проводятся в соответствии с международными руководящими принципами и рекомендациями, подготовленными Организацией Объединенных Наций в сотрудничестве с Евростатом. Это помогает обеспечить сопоставимость данных переписи населения ЕС.

Перепись населения и жилищного фонда — это в самом широком смысле национальная статистическая операция, предназначенная для подсчета всего населения и жилищного фонда данной страны и сбора информации о ее основных характеристиках (географических, демографических, социальных, экономических, а также домашних хозяйствах). и семейные характеристики).

Географический охват данных Евростата развивался вместе с расширением ЕС, но всегда включал больше стран, чем государств-членов ЕС. В настоящее время охват обычно включает 32 страны, 27 государств-членов ЕС и четыре страны Европейской ассоциации свободной торговли (EFTA). Временной охват наборов данных также может варьироваться в зависимости от того, когда началось дезагрегирование по заданной переменной. Кроме того, некоторые наборы данных являются обязательными для государств-членов, в то время как другие наборы данных предоставляются Евростату только на добровольной основе и, как следствие, часто охватывают ограниченный набор стран.

Обширность и объем данных, собираемых НСИ, также потребовали новых средств передачи данных. Чтобы ответить на этот вызов, было разработано современное и инновационное техническое решение для передачи и распространения данных и метаданных — Центр переписи населения.

Агентства в ЕС:

Агентства юстиции и внутренних дел поддерживают институты ЕС и государства-члены, предоставляя информацию и советы, а также поддерживая оперативную деятельность и разработку политики в области внутренних дел.Некоторые из этих агентств играют роль в различных аспектах миграционной политики ЕС. Они получают, обрабатывают и обмениваются имеющими отношение к миграции данными, собранными государствами-членами, и распространяют агрегированные данные, статистические данные или отчеты. Соответствующие агентства:

Frontex (Европейское агентство по охране границ и затрат): совместно с пограничными службами государств-членов несет общую ответственность за внедрение европейского интегрированного управления границами, и в его задачи входит мониторинг миграционных потоков.Список данных и отчетов Frontex (например, отчеты FRAN сети анализа рисков Frontex) см.>
EASO (Европейское бюро поддержки убежища): поддерживает внедрение Общей европейской системы убежища в государствах-членах ЕС, предоставляя научную и техническую поддержку, особенно тем государствам-членам, чьи системы убежища и приема находятся под особой нагрузкой. Список данных и отчетов EASO см.>
FRA (Агентство Европейского Союза по основным правам): работает над продвижением и защитой прав человека в ЕС, в том числе в отношении мигрантов.Список данных и отчетов FRA см.>
eu-LISA (Европейское агентство по оперативному управлению крупномасштабными системами информационных технологий в области свободы, безопасности и правосудия): отвечает за оперативное управление центральными компонентами Шенгенской информационной системы второго поколения (SIS II) , Visa Information System (VIS) и EURODAC (база данных отпечатков пальцев). Список данных и отчетов eu-LISA см.>
Европол (Агентство ЕС по сотрудничеству правоохранительных органов): помогает — через Европейский центр по борьбе с незаконным ввозом мигрантов, созданный в 2016 году — координировать действия государств-членов по борьбе с незаконным ввозом мигрантов в ЕС, а также способствует сотрудничеству / обмену информацией с полицией, обеспечивая оперативно-аналитическая поддержка.

Другие источники:

Центр знаний по миграции и демографии (KCMD) — это инициатива Европейской комиссии по совершенствованию управления знаниями для выработки разумной политики ЕС. Чтобы усилить общий ответ Комиссии на возможности и проблемы, связанные с миграцией, KCMD стремится быть точкой отсчета для поддержки работы служб Комиссии и государств-членов по миграции и связанным с ней вопросам. KCMD поддерживает два портала данных:

Каталог миграционных данных — перечень описаний наборов данных, предоставленный международными организациями, европейскими учреждениями и органами (в частности, Европейской комиссией и агентствами ЕС) и некоторыми государствами-членами.Многие из наборов данных представляют национальные данные, агрегированные на европейском уровне, некоторые относятся только к одному государству-члену ЕС, а другие имеют глобальный охват. Для каждого набора данных в каталоге представлено краткое описание, ссылка на набор данных и ключевая информация метаданных (например, географический и временной охват и частота обновления), представляющая схему основных сильных сторон и ограничений . Попытки расширить каталог будут продолжены, добавляя новые наборы данных по мере их появления.
Dynamic Data Hub — уникальный инструмент, который дает доступ ко многим доступным наборам данных миграции через интерфейс, который позволяет пользователям визуализировать временные ряды и выполнять анализ данных по странам.Центр направлен на поддержку политиков и распространение знаний о миграции среди широкой общественности. В настоящее время включено более 50 наборов данных, собранных европейскими учреждениями, агентствами ЕС, отдельными государствами-членами и международными организациями в Европе и во всем мире. Хаб охватывает множество аспектов, связанных с миграцией, начиная от данных о численности, потоках, мигрирующих детях и заканчивая вынужденным перемещением, демографическими и социально-экономическими показателями. С развивающимся каталогом данных Hub со временем также будет обогащаться дополнительными наборами данных.

Европейская миграционная сеть (EMN) — это официальная сеть национальных контактных пунктов в масштабах ЕС, которая предоставляет актуальную, объективную, надежную и сопоставимую информацию о миграции и убежище в Европе с целью информирования разработчиков политики в ЕС. и широкая общественность. ЕМС публикует отчеты, исследования и аналитические записки с анализом разработки и реализации политики и законодательства.

Генеральный директорат Европейской комиссии по миграции и внутренним делам (DG HOME) публикует ежегодные статистические данные о краткосрочных визах, выданных государствами в безграничной Шенгенской зоне.

Наборы данных от международных организаций (ОЭСР, МОТ, МОМ, УКГВ ООН, ДЭСВ ООН, УВКБ ООН, Всемирный банк, ЮНИСЕФ) также дают общеевропейский взгляд на различные аспекты, связанные с миграцией.

Вернуться наверх

Сильные стороны и ограничения данных

Законодательство ЕС в области миграции направлено на достижение очень высокого уровня сопоставимости данных благодаря гармонизации, установленной в правовой основе, и последующей деятельности органов ЕС (Евростат) по соблюдению требований государств-членов. Простота доступа к данным — еще одна сильная сторона, поскольку статистика по стране может быть получена из единой точки доступа (Евростат).

В целом данные о миграции в Европе хорошего качества, но существуют ограничения. Представленный ниже анализ этих ограничений является резюме недавнего отчета KCMD. В этом отчете пробелы в данных о миграции рассматриваются с точки зрения разработки политики ЕС, которая часто не ограничивается событиями в Европе, а имеет глобальный масштаб. Поэтому приведенные ниже ограничения могут относиться к данным с европейским или глобальным охватом.В отчете определены четыре основные группы ограничений :

Пробелы в существующих данных, касающихся сроков, качества и дезагрегирования : Законодательство ЕС относится к данным о долгосрочной миграции с продолжительностью пребывания не менее 12 месяцев, а также к иммиграционным и эмиграционным событиям, произошедшим в течение отчетного периода в один календарный год t, с С 1 января по 31 декабря года t. Эти данные собираются Евростатом ежегодно до 31 декабря года t + 1, как указано в законодательстве, и распространяются к февралю года t + 2.Ясно, что с этим определением и с крайним сроком, установленным в законодательстве ЕС, эти данные не могут быть доступны раньше и могут считаться поступившими с опозданием для политиков. Законодательство ЕС определяет дезагрегирование, которое страны должны предоставлять в обязательном порядке. Евростат дополнительно собирает набор таблиц на добровольной основе, но не все страны предоставляют их. Например, статистика миграции не дезагрегирована по отдельным странам предыдущего проживания для всех государств-членов, представивших отчеты, а только по широким группам стран, что является обязательной передачей в соответствии с правилами ЕС.В некоторых случаях качество данных об эмиграции может быть ограничено, поскольку представленные цифры недооценивают истинные масштабы явления.
Проблемы распространения : Существуют различные аспекты, связанные с тем, как данные представляются пользователям, которые могут предотвратить полное использование данных. Примеры включают нечеткие предположения или методологии; обычно это относится к ситуациям, которые очень трудно измерить (например, внутреннее перемещение) и в которых разрабатываются специальные методы сбора данных.Другая проблема связана с тем, что воспринимается как ограниченная видимость некоторых данных; здесь задача состоит в том, чтобы сбалансировать требования широкого круга потенциальных пользователей данных, которые могут быть заинтересованы в конкретных таблицах, с необходимостью сохранить эффективную платформу распространения, ограничивая количество публикуемых таблиц с одинаковым содержанием.
Данные не собраны : Данные по некоторым темам миграции не всегда собираются или доступны, например, об образовании беженцев, более подробной информации о детях или мобильности граждан третьих стран внутри ЕС.
Полезные данные, которые в настоящее время недоступны : Данные — даже если они существуют — не всегда легко доступны. Это может быть связано с юридическими или коммерческими условиями, регулирующими доступ к данным, как в случае данных некоторых государств-членов ЕС, находящихся в ведении агентств ЕС, или новых источников данных, таких как данные мобильных телефонов или социальных сетей, соображений конфиденциальности или необходимости инновационных или трудоемких анализ данных, как это происходит с новыми источниками данных и опросами.

Вернуться наверх

Региональные процессы

Данные о миграции в Европе почти исключительно получены из данных, собранных на национальном уровне государствами-членами ЕС.Первичные источники данных — это переписи населения, административные данные или обследования. Государства-члены публикуют эти данные о миграции через свои собственные платформы распространения, которые обычно зависят от национальных статистических институтов или непосредственно от национальных министерств. Как показано в верхней левой части сопроводительной инфографики, пользователи, заинтересованные в общенациональной перспективе аспекта миграции, могут получить доступ к платформе из этого государства-члена.

Кроме того, государства-члены могут разрабатывать данные в соответствии со своими собственными потребностями в политической информации, что может привести к проблемам сопоставимости данных между странами.Все эти проблемы очень затруднили бы построение однородной и последовательной общеевропейской картины миграционной ситуации. Такая региональная картина необходима для определения, реализации и оценки политики ЕС, а также для других пользователей данных, таких как исследователи и журналисты.

институтов ЕС составляют необходимый слой для работы над необходимой сопоставимостью данных по странам-членам. Законодательство ЕС, предложенное Европейской комиссией и одобренное Европейским парламентом и Советом Европейского союза, определяет, какие данные страны-члены должны предоставлять в различные учреждения ЕС (Евростат для статистических данных, EASO для данных о предоставлении убежища, Frontex для данных о безопасность внешних границ, eu-LISA для таких аспектов, как оцифрованные отпечатки пальцев, трансграничная преступность или визовые данные).

Законодательство также описывает требуемую разбивку данных, частоту и сроки представления данных, а также принятые методологические руководящие принципы для сбора или обработки данных. Учреждения ЕС проводят проверки качества, консолидацию и распространение данных. Эта правовая база направлена на достижение высококачественных, согласованных результатов и, следовательно, на облегчение сравнения данных. Это также облегчает доступ к данным за счет уменьшения количества точек доступа. Это визуализировано в верхней правой части инфографики.В Европе как регионе имеется высококачественных данных о миграции на уровне стран в масштабах ЕС, которые легко доступны и сопоставимы благодаря нормативным актам ЕС, основанным на результатах, которые сосредоточены на общих определениях .

Регулярный диалог поддерживает усилия по постоянному повышению качества данных , которые поступают от государств-членов в учреждения ЕС к конечным пользователям, как описано в предыдущем параграфе. Этот процесс проходит на разных этапах (поясняется в нижней части инфографики).Одним из этапов является обсуждение между Генеральным директоратом Европейской комиссии, отвечающим за различные политики, связанные с миграцией, в частности, Генеральным директоратом по миграции и внутренним делам и Евростатом, чтобы попытаться определить потребности в политической информации, которые могут быть удовлетворены с помощью новых статистических данных (или улучшения существующие данные, например, увеличение частоты данных).

На следующем этапе возможность удовлетворения выявленных статистических требований обсуждается с государствами-членами в созданных рабочих группах.Благодаря этому постоянному диалогу качество данных постепенно улучшается. Эти улучшения могут первоначально принимать форму новых данных, которые государства-члены на добровольной основе представляют Евростату. В конце концов, новые представления данных могут быть закреплены в новом законодательстве ЕС, гарантирующем очень высокий уровень качества и соответствия.

Эта тематическая страница была создана в качестве регионального вклада в Глобальный портал миграционных данных К. Сантамария, Г. Тинтори и М. Веспе, Европейская комиссия, Центр совместных исследований, при участии Евростата и Генерального директората Европейской комиссии по вопросам Миграция и внутренние дела. Вернуться наверх С 2010 г. миграция из стран Африки к югу от Сахары в Европу увеличилась на

человек

Мигранты, спасенные у берегов Ливии, ожидают высадки с судна снабжения OOC Panther в сицилийском порту Мессина, Италия, в апреле 2017 года. (Sipa via AP)

Международная миграция из стран Африки к югу от Сахары за последнее время резко возросла десятилетие, в том числе в Европу и США. Действительно, в большинстве лет с 2010 года наблюдается рост притока соискателей убежища к югу от Сахары в Европу, а также законных постоянных жителей и беженцев в США.С.

Факторы, побуждающие людей покинуть Африку к югу от Сахары, и пути, которыми они следуют, чтобы добраться до места назначения, варьируются от страны к стране и от человека к человеку. В случае Европы численность мигрантов к югу от Сахары увеличилась за счет притока почти 1 миллиона просителей убежища (970 000) в период с 2010 по 2017 год, согласно анализу данных Европейского статистического агентства Евростата, проведенного исследовательским центром Pew Research Center. Африканцы к югу от Сахары также переехали в страны Европейского Союза, Норвегию и Швейцарию в качестве иностранных студентов и переселенных беженцев путем воссоединения семей и другими способами.

В США лица, спасающиеся от конфликта, также составляют часть из более чем 400 000 мигрантов к югу от Сахары, которые переехали в Штаты в период с 2010 по 2016 год. По данным Министерства внутренней безопасности США и Государственного департамента США, 110 000 человек из Страны к югу от Сахары были переселены в качестве беженцев в течение этого семилетнего периода. Еще 190 000 человек получили законное постоянное место жительства на основании семейных связей; еще почти 110 000 человек въехали в США по программе виз для разнообразия.

Будет ли приток мигрантов из стран Африки к югу от Сахары в Европу и США сохраняться такими же темпами в предстоящие годы? Сложно сказать. Однако идея миграции находится в умах многих африканцев, живущих к югу от Сахары. Согласно опросу Pew Research Center, проведенному в 2017 году в шести странах к югу от Сахары, которые доставили многих мигрантов из этого региона в США и Европу, многие говорят, что переехали бы в другую страну, если бы представились средства и возможности. А в Сенегале, Гане и Нигерии более трети заявили, что они действительно планируют мигрировать в следующие пять лет.Из тех, кто планирует переехать, больше людей планируют переехать в США, чем в Европу, в большинстве опрошенных стран.

Увеличение количества мигрантов и их приток не одно и то же

В 2017 году в Европе проживало примерно на 420 000 мигрантов из Африки к югу от Сахары (4,15 миллиона), чем в 2010 году (3,73 миллиона). По оценкам ООН, в 2017 году в США проживало 1,55 миллиона мигрантов из Африки к югу от Сахары, что на 325000 больше, чем в 2010 году, когда в стране проживали 1,22 миллиона мигрантов из Африки к югу от Сахары.Эти группы населения также иногда называют группами мигрантов человек. Они представляют собой баланс увеличения и уменьшения общей совокупной численности мигрантов к югу от Сахары за определенный период времени.

Приток, в отличие от , в этом отчете относятся к ежегодной миграции людей, родившихся в странах Африки к югу от Сахары, в Европу и США. Приток может увеличить общую численность мигрантов, если приток в регион или страну превышает совокупный эффект смерти, оттока и обратной миграции в страны происхождения.В результате в некоторых случаях разница в количестве мигрантов между двумя временными точками может быть меньше, чем приток.

Согласно данным Европейского статистического агентства Евростат,

страны ЕС, Норвегия и Швейцария впервые получили почти 1 миллион заявлений о предоставлении убежища от африканцев к югу от Сахары в период с 2010 по 2017 год. (Это число не учитывает количество заявлений, отозванных африканцами к югу от Сахары в период с 2010 по 2017 год, чтобы учесть возможное дублирование соискателей убежища, подавших заявления в нескольких странах).Но ходатайства о предоставлении убежища — не единственный способ въезда в Европу для мигрантов из стран южнее Сахары. Некоторые въезжают, например, по семейным или рабочим визам, или в качестве переселенных беженцев или иностранных студентов, поэтому общий приток, вероятно, больше.

В то же время отчеты Министерства внутренней безопасности США и Государственного департамента США показывают, что более 400000 африканцев к югу от Сахары въехали в США в период с 2010 финансового года по 2016 финансовый год в качестве прибывших на законных основаниях постоянных жителей или переселенных беженцев. (Данные за 2017 финансовый год отсутствуют).Меньшее количество африканцев к югу от Сахары также въехали в США в качестве иностранных студентов или сотрудников с рабочими визами.

Нигерия и Гана были основными источниками мигрантов к югу от Сахары как в Европу, так и в США

По данным ООН, более половины (51%) мигрантов из Африки к югу от Сахары, проживающих в США, по состоянию на 2017 год родились всего в четырех странах: Нигерии, Эфиопии, Гане и Кении.

Нигерия, Гана и Кения также являются основными источниками мигрантов в ЕС, Норвегию и Швейцарию.Однако, по сравнению с США, мигранты к югу от Сахары в Европу прибывают из более разнообразного происхождения, при этом более половины мигрантов, проживающих в Европе, родились в Южной Африке, Сомали, Сенегале, Анголе, Демократической Республике Конго и Камеруне. помимо Нигерии, Ганы и Кении.

В некоторых странах происхождения этих мигрантов к югу от Сахары численность населения США и Европы увеличилась больше, чем в других. Например, с 2010 по 2017 год общее количество сомалийских мигрантов в Европе увеличилось на 80 000 человек.По оценкам ООН, за тот же период общая численность эритрейцев, проживающих в Европе, увеличилась примерно на 40 000 человек.

В США в период с 2010 по 2017 год увеличилось несколько групп мигрантов к югу от Сахары, в том числе из Нигерии (70 000 человек), Эфиопии (70 000) и Ганы (40 000).

Что касается направлений, то по состоянию на 2017 год почти три четверти (72%) иммигрантов в Европе к югу от Сахары были сосредоточены всего в четырех странах: Великобритании (1,27 миллиона), Франции (980 000), Италии (370 000) и Португалии. (360 000).В США мигрантов из стран Африки к югу от Сахары можно найти по всей стране: 42% на юге Америки, 24% на северо-востоке, 18% на Среднем Западе и 17% на Западе.

Если позволят обстоятельства, многие африканцы к югу от Сахары мигрируют за границу

В период с февраля по апрель 2017 года исследовательский центр Pew Research Center провел опрос в шести из 10 стран, которые доставляли многих иммигрантов к югу от Сахары, которые в настоящее время проживают в США. Четыре из этих стран — Нигерия, Сенегал, Гана и Кения — также входят в число лучших. 10 стран происхождения мигрантов к югу от Сахары в Европу.

В ходе опроса респондентов спрашивали, переехали бы они жить в другую страну, если бы у них были средства и возможности. По крайней мере, четыре из десяти в каждой опрошенной стране к югу от Сахары ответили утвердительно, в том числе примерно три четверти опрошенных в Гане (75%) и Нигерии (74%).

Относительно высокая доля людей в этих странах, которые заявляют, что они переселятся в другую страну, в целом согласуется с результатами других исследований, таких как «Афробарометр» в Нигерии и Гане, которые ставят под сомнение желательность миграции.По сравнению с другими регионами мира, опросы Gallup показывают, что страны к югу от Сахары имеют одни из самых высоких показателей доли людей, которые говорят, что они переедут в другую страну.

Что стоит за повсеместной привлекательностью миграции в некоторых странах к югу от Сахары? Здесь могут быть задействованы несколько факторов. Начнем с того, что, хотя экономика многих стран Африки к югу от Сахары растет, во многих странах по-прежнему наблюдается высокий уровень безработицы и относительно низкие уровни заработной платы. Кроме того, маловероятно, что рынок труда в ближайшее время улучшится из-за высокого уровня рождаемости, что приведет к тому, что за рабочие места будет бороться еще больше людей.На этом фоне африканцы к югу от Сахары могли рассматривать миграцию в страны с большим количеством и более высокооплачиваемой работой как средство улучшения своих личных экономических перспектив.

Политическая нестабильность и конфликты — это другие факторы, толкающие африканцев к югу от Сахары. Например, по оценкам Управления Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по делам беженцев (УВКБ ООН), число перемещенных лиц к югу от Сахары внутри своей страны почти удвоилось и составило 9 миллионов в период с 2010 по 2016 год. Кроме того, общее число беженцев из стран к югу от Сахары, проживающих в других странах к югу от Сахары, выросло примерно на 2.3 миллиона за тот же период. В то же время сообщения показывают, что от 400 000 до миллиона африканцев к югу от Сахары проживают в Ливии; некоторые из них были проданы в рабство или содержатся в тюрьмах.

Давление, связанное с экономическим благополучием и небезопасностью, может помочь объяснить, почему, помимо общей готовности к миграции, значительная часть африканцев к югу от Сахары заявляет, что они на самом деле планируют переехать в другую страну в следующие пять лет . Среди шести опрошенных стран доля планирующих миграцию колеблется от примерно четырех из десяти и более в Сенегале (44%), Гане (42%) и Нигерии (38%) до менее одной десятой в Танзании. (8%).

Действительно ли все те, кто планирует мигрировать, покинут свои родные страны в ближайшие пять лет? Если недавняя история является ориентиром, ответ, скорее всего, будет отрицательным. Но данные из официальных источников говорят о том, что это не из-за недостатка усилий.

Например, 1,7 миллиона жителей Ганы (или 6% населения Ганы) подали заявку на участие в лотерее разнообразия США в 2015 году, даже когда только 50 000 человек по всему миру имеют право ежегодно переезжать в США по этой визовой программе.В том же году в других странах Африки к югу от Сахары, таких как Республика Конго (10%), Либерия (8%) и Сьерра-Леоне (8%), большая часть населения подала заявку на участие в лотерее. Хотя для участия в лотерее требуется только онлайн-заявка и завершение аттестата об окончании средней школы, большое количество претендентов подчеркивает серьезность, с которой многие африканцы к югу от Сахары задумываются о миграции за границу и активно стремятся к ней.

В некоторых странах к югу от Сахары США предпочитают Европу в качестве пункта назначения

Статистика границ Европы показывает хорошо изученный маршрут мигрантов из Африки в Европу.Но это не обязательно означает, что Европа — лучший выбор для потенциальных мигрантов из Африки к югу от Сахары. Фактически, в нескольких странах, опрошенных Pew Research Center, те, кто планирует мигрировать, чаще называли США, а не Европу, в качестве своего предпочтительного пункта назначения, когда их спрашивали, в какую точку мира они планируют переехать.

Например, среди 42% жителей Ганы, которые говорят, что они планируют мигрировать за границу в следующие пять лет, четыре из десяти (41%) указывают США в качестве своего предполагаемого пункта назначения, а три из десяти (30%) назовите страну в ЕС, Норвегию или Швейцарию.Точно так же доли потенциальных мигрантов в Южной Африке (39% против 22%) и Кении (39% против 12%) говорят, что они намерены мигрировать в США через Европу.

Только в Сенегале, франкоязычной стране, больше респондентов, которые планируют переехать, намереваются переехать в европейскую страну (49%), чем в США (24%).

В ходе опроса респондентов не спрашивали, почему они предпочитают США или Европу, но спрашивали, поддерживают ли респонденты личные контакты с друзьями или родственниками в других странах.Люди, планирующие переехать в ближайшие пять лет, как правило, определяли направления, в которых у них уже были друзья или семья. Этот вывод в целом согласуется с исследованиями, показывающими, что личные связи влияют на решение и вероятность миграции.

Более высокая доля взрослых в Сенегале и Южной Африке говорят, что у них есть друзья или родственники, с которыми они регулярно общаются в Европе, чем говорят это о друзьях или родственниках в США. Между тем, в Гане, Нигерии и Танзании у людей есть друзья или родственники, с которыми они остаются в контакте с Европой и США.С. примерно с такой же скоростью. В Кении более высокая доля людей имеет контакты в Соединенных Штатах.

Африка к югу от Сахары включает все страны и территории континентальной Африки, за исключением Алжира, Египта, Ливии, Марокко, Судана, Туниса и Западной Сахары. В Африку к югу от Сахары также входят острова Кабо-Верде, Коморские острова, Мадагаскар, Маврикий, Майотта, Реюньон, Сан-Томе и Принсипи, Сейшельские острова и Св. Елены. Полный список см. В Приложении B.

Мигранты включают людей, пересекающих международные границы по любой причине, включая экономические или образовательные цели, объединение семей или бегство от конфликта, что может относиться к беженцам и лицам, ищущим убежища.

Европа используется в этом отчете как сокращение для 28 национальных государств, входящих в Европейский Союз (ЕС), а также Норвегии и Швейцарии, всего 30 стран. На момент подготовки настоящего отчета Великобритания все еще была частью Европейского Союза, хотя 29 марта 2017 года страна применила статью 50, чтобы начать выход из ЕС.

Термины соискатели убежища и соискатели убежища используются как синонимы в этом отчете и относятся к лицам, которые подали заявление о предоставлении убежища в европейской стране после прибытия в Европу.Все члены семьи, будь то мужчина или женщина, дети или взрослые, подают индивидуальные заявления о предоставлении убежища. Цифры, приведенные в этом отчете, относятся к впервые просителям убежища, причем количество отозванных заявлений было удалено. См. «Все еще в подвешенном состоянии: около миллиона просителей убежища ждут известий о том, могут ли они называть Европу своим домом» для получения дополнительной информации о процессе получения убежища в Европе.

Законные постоянные жители США (ранее известные как законные постоянные жители) или держатели грин-карты получают разрешение на постоянное проживание в США.С. основан на сложной системе приемных категорий и числовых квот. Большинство из них являются иммигрантами, спонсируемыми членами семьи, либо ближайшими родственниками граждан США, либо другими членами семей граждан и законных постоянных жителей.

Беженцы обозначает группу людей, спасающихся от конфликта в соседнюю страну. Переселенные беженцы — это беженцы (часто проживающие в соседней стране), которые обработаны и одобрены для переселения. Позже они переезжают в такие страны, как США или страны Европы.

мусульман в Европе: конструирование «проблемы»

Около 25 миллионов мусульман проживают в 28 государствах-членах Европейского Союза. Подавляющее большинство этих мусульман приехали в поисках работы, и они были необходимы, поскольку работали в секторах, обычно называемых «трудными, грязными и опасными». В 80-х их начали воспринимать не как иммигрантов из Марокко, Пакистана или Турции, а как «мусульман», что в конечном итоге поставило под угрозу социальную ткань европейского общества.Террористические атаки крошечных групп исламистских фанатиков и радикализация «тысяч» коренных европейцев-мусульман подлили масла в огонь нарастающих антимусульманских настроений в Европе. Если иммигранты не приложат одновременных усилий для лучшей интеграции в европейские общества, а европейские общества — не проявить открытости, напряженность может стать тревожной.

Присутствие около 25 миллионов мусульман в 28 странах Европейского Союза в настоящее время вызывает споры, споры, страх и даже ненависть.Никогда раньше мы не были свидетелями такой атмосферы взаимной подозрительности между мусульманами и основными европейскими обществами. Опросы общественного мнения в Европе показывают растущий страх и сопротивление европейским мусульманам, которые воспринимаются как угроза национальной идентичности, внутренней безопасности и социальной ткани. С другой стороны, мусульмане убеждены, что большинство европейцев отвергают их присутствие и очерняют и карикатурируют их религию.

Опросы показывают растущий страх перед европейскими мусульманами, которые считают, что европейцы карикатурируют их религию

Такое недоразумение вызывает беспокойство, поскольку оно подпитывает опасную исламофобию, с одной стороны, и радикализацию, с другой.Европейские государства встревожены этими событиями, поскольку они ставят под угрозу гармоничное сожительство. Следовательно, они приняли меры и приняли законы для борьбы с экстремистскими силами, сдерживания радикализации и улучшения интеграции мусульман в принимающие страны.

Однако ситуация непростая. Как Европа могла способствовать интеграции мусульман в светские государства? Связаны ли радикализация и экстремизм с экономической маргинализацией? Являются ли они продуктом повествования, разделяющего мир на два лагеря: нас и них? Разве экстремизм основан только на вере? Если да, то почему норвежский экстремист убил в 2011 году десятки своих соотечественников, не являвшихся мусульманами? Европейские государства продолжают решать эти острые вопросы, не имея возможности найти последовательный ответ.

Мои аргументы заключаются в том, что мусульмане постоянно оседают в Европе, что подавляющее большинство хотят жить в мире, что политика европейской интеграции была неустойчивой и непоследовательной и что лишь незначительное меньшинство мусульман вовлечено в радикальную деятельность. Я также утверждаю, что в дополнение к радикализации на религиозной основе (религиозно мотивированные группы или отдельные лица) существует экстремизм на основе идентичности (крайне правые партии), который не менее опасен, и Европе следует противостоять обеим проблемам, осушая идеологические источники экстремизма.Наконец, я подчеркиваю, что исламистский радикализм в Европе остается маргинальным. Этот радикализм является не результатом неудачной интеграции, а скорее локально-глобальными связями, которые связаны с разрывом идентичности и подверганием молодых европейских мусульман невыносимым образам разрушения и насилия во многих мусульманских странах, в основном на Ближнем Востоке. Не имеет значения, является ли это насилие результатом вмешательства Запада, такого как вторжение в Ирак и наступление Израиля в Газе, или результатом нападения мусульманских режимов на их собственное население, например, в Ираке или Сирии.

Мусульманское население в ЕС в основном связано с динамикой миграции

Присутствие мусульман в Европе — явление не новое. Начиная с 711 года, мусульмане завоевали большие участки побережья Северного Средиземноморья и основали халифаты и Эмираты, в основном на Пиренейском полуострове, на протяжении более семи веков. Падение последнего Гранадского эмирата в 1492 году ознаменовало конец мусульманского политического правления в Испании. Позже инквизиция привела к самому изгнанию мусульман, евреев-сефардов и обращенных испанцев.

Почти одновременно в Восточном Средиземноморье исламизированные османы победили греков, изгнали их из Анатолии, взяли Константинополь (1453 г.), который позже стал Стамбулом, и завоевали Балканы. Балканские государства обрели независимость в 19 веке, до распада Османской империи после Первой мировой войны. Боснийцы-мусульмане, албанцы и косовары не были изгнаны, и в настоящее время они составляют коренное мусульманское население Европы.

В этой статье конкретно рассматривается вопрос о мусульманах, которые иммигрировали в Европу после Второй мировой войны и которые сейчас составляют основную часть мусульман Европейского Союза. Действительно, когда европейские государства начали восстановление в конце войны, они обратились к своим бывшим колониям, чтобы компенсировать нехватку рабочей силы. Сотни тысяч североафриканцев, большинство из которых берберы из традиционно сельских районов гор Риф, иммигрировали во Францию. Индонезийцы и суринамцы отправились в Голландию, а индийцы, пакистанцы и бангладешцы вошли в Соединенное Королевство.Случай с Германией более конкретен, поскольку она была основным местом назначения турецких и курдских трудовых иммигрантов, хотя Турция не была немецкой колонией, а просто союзником в Первой мировой войне.

Очевидно, что не все трудовые мигранты в 1950-х годах были мусульманами, но, учитывая, что непосредственный пояс, окружающий Европу, состоит из мусульманских стран Северной Африки и Ближнего Востока, большинство из которых были колонизированы европейскими странами, неудивительно, что большинство иностранных трудовые мигранты в Европе — мусульмане.Эти мигранты покинули свои страны в 1950-х и 1960-х годах в поисках работы, социальных преимуществ и более высокой заработной платы. Подавляющее большинство этих мигрантов первого поколения были молодыми. Они не намеревались поселиться на постоянной основе, но надеялись накопить достаточные сбережения, которые позволили бы им построить дом, открыть магазин, купить такси и т. Д. И подготовить выигрышное возвращение в свою страну. Поскольку их пребывание считалось временным, эти мигранты, будь то одинокие или состоящие в браке, отправляли домой почти 80% своей заработной платы в виде денежных переводов.

В целом эти мигранты внесли свой вклад в экономический бум многих европейских государств, поскольку они строили дороги и железные дороги, работали на угольных шахтах, убирали улицы и офисы и в целом выполняли работу, которую европейцы не хотели делать. До 1970 г. в Западной Европе не было ни миграционной «проблемы», ни тем более мусульманской «проблемы». В общественных местах мигрантов практически не было видно. У них не было особых требований, связанных с их религией, поскольку они не намеревались поселиться на постоянной основе, и они не страдали от дискриминации или предрассудков, поскольку вносили свой вклад в благосостояние европейских обществ.Исламофобии не было, хотя классовый расизм существовал. Таким образом, миграция рассматривалась как подарок, а не как бремя и тем более как угроза.

В начале 1970-х годов европейский экономический бум остановился. Нефтяной кризис 1973 года стал, как говорят арабы, «соломинкой, сломавшей верблюжью спину». С этого года европейские государства приняли законы, ограничивающие легальную миграцию, но в то же время смягчающие ограничения на воссоединение семей. Иммигранты поспешили привезти с собой семьи.Эти меры дали значительный количественный и качественный эффект. Статистически чистая численность мигрантов значительно увеличилась в 1970-х и 1980-х годах. В экономическом отношении количество рабочих среди мигрантов резко сократилось. С социологической точки зрения наблюдается процесс феминизации миграционных потоков, в то время как присутствие детей открыло фазу второго поколения.

Все эти преобразования привели к непредвиденным последствиям. Во-первых, прибытие семей из сельских районов изменило отношение иммигрантов к религиозным и культурным ценностям.В то время как временные рабочие принимали «подвальные мечети» ( les mosquées des caves ) как временное решение своих молитвенных потребностей, оседлые иммигранты просили мечети и минареты. Во-вторых, увеличилась заметность мигрантов в публичном пространстве (женщины в чадрах, дети ходят в школу и т. Д.). В-третьих, семьи иммигрантов собирались в определенных районах, где они могли найти неформальные структуры поддержки и социальные сети. Таким образом, семьи могут поддерживать постоянный контакт со своими родными странами по телефону, через Интернет или в поездках.

ЕС сталкивается с серьезной проблемой, поскольку политика защиты и защиты в Средиземноморье не смогла сдержать просителей убежища, беженцев и мигрантов

Наконец, за последние три десятилетия брачная иммиграция достигла своего пика, когда на брачный рынок вышло первое и второе поколение молодежи. Если взять всего два примера из Голландии, то в период с 1995 по 2003 год брачная иммиграция в Турцию достигла своего пика — 4 тысячи в год, а в Марокко — 3.000 в год. Брачная иммиграция обеспечила постоянную и высокую рождаемость среди иммигрантов, поскольку многие иммигранты во втором поколении предпочитают жениться на молодых, традиционных и девственных супругах из стран происхождения своих родителей, а не жениться на таком же иммигранте во втором поколении, как они сами. Очевидно, что брачная иммиграция сохранила динамику миграции неизменной.

Это существенно отличает иммиграцию мусульман в Европу от иммиграции мусульман в США по двум причинам.Во-первых, мусульманские мигранты в Европе находятся в лучшем случае на расстоянии двух-четырех часов полета от своих стран, в то время как расстояние между США и их родными странами не оставляет другого выбора, кроме как интегрироваться в американский «плавильный котел». Во-вторых, как утверждает Роберт Лейкен, «в отличие от американских мусульман, которые географически разбросаны, этнически раздроблены и в целом состоятельны, европейские мусульмане собираются в унылых анклавах со своими соотечественниками». Наконец, процент смешанных браков в США выше, чем в Европе.

Это различие в определенной степени объясняет, почему ислам и мусульмане в Соединенных Штатах не вызывают серьезной озабоченности, в то время как в Европе, по крайней мере, с 1980-х годов, миграция стала проблемой, в основном потому, что две трети мигрантов — мусульмане. Действительно, все, что связано с исламом в Европе, стало причиной беспокойства: рост мечетей, женских вуалей и новый религиозный пыл. Именно в этом контексте возникли ультраправые партии, которые начали получать поддержку, представляя миграцию как угрозу.В ответ западноевропейские государства начали возводить новые средства защиты от сильно опосредованной угрозы массовой иммиграции, усиливая прямой иммиграционный контроль через строгие визовые режимы, внутреннее наблюдение и аутсорсинг пограничного контроля на внешних границах ЕС.

Но все установленные кордоны sanitaires не могли остановить или даже замедлить поток нелегальной миграции из южных стран. Протяженная сухопутная граница и береговая линия многих европейских государств препятствовали эффективному охране границ.Во многих случаях контроль на суше и на море лишь смещал маршруты миграции, делая поездки более длинными и рискованными, а торговцев людьми богаче, поскольку они демонстрировали свою способность адаптироваться к новым правилам. Страны Южной Европы особенно подвержены нелегальной миграции. Вначале Испания, Италия, Греция и Мальта были транзитными странами и «ступеньками» для других направлений. Но позже, в 1990-х годах, они стали странами конечного назначения волн нелегальных мигрантов.

Тысячи этих нелегальных мигрантов погибли, пытаясь достичь так называемого «европейского Эльдорадо». Но сотни тысяч сделали это. Они жили в опасном положении, будучи нелегалами, нерегулярными членами или indocumentados , но с годами они были легализованы в том, что Испания назвала регуляризацией , а Италия — санаториями . В этом отношении пример Испании является показательным, поскольку число марокканцев из асентадо, , если взять только один пример, увеличилось с 50.000 в 1992 году до 750 000 в 2015 году, что является умножением на 15. То же самое произошло в Италии. Так называемая «крепость Европы» оказалась упражнением в фантазии. Несомненно, ограничительные визовые режимы повлияли на легальную миграцию, но спровоцировали нелегальную миграцию. Внешний контроль над миграцией и лагерями для задержанных не отпугнул мигрантов. Поэтому неудивительно, что сегодня в Испании насчитывается более миллиона мусульман и такая же цифра в Италии.

Проблема обострилась в последнее время в связи со значительным увеличением числа просителей убежища из бедных или опустошенных стран Юга, таких как Сирия, Ирак, Афганистан, Эритрея и даже сектор Газа.В то время как Средиземное море превращается в кладбище утонувших мечтаний, европейские страны спорят о разделении затрат на сухопутные границы и охрану береговой линии, а также о распределении лиц, ищущих убежища, между европейскими государствами.

Давайте признаем, что эта проблема огромна, поскольку политика защиты и защиты в Средиземноморье не смогла сдержать просителей убежища, беженцев и мигрантов. Европейские лидеры оказались в ловушке между встревоженными отвергающими, которые ссылаются на финансовые издержки, риски безопасности и социальные проблемы и которые требуют более жесткой политики, чтобы остановить поток массовой иммиграции, и громкими защитниками беженцев, которые постулируют проблему с точки зрения человеческого достоинства и необходимость защиты, вспоминая пример Иордании и Ливана, которые принимают более миллиона сирийских беженцев каждый.

Нет сомнений в том, что ситуацией сложно управлять. С одной стороны, перед лицом масштабов человеческой трагедии Европа не может оставаться слепой, глухой и со скрещенными руками. С другой стороны, он не может оставить свои двери широко открытыми для мирских страданий. Этот исторический обзор ясно показывает, что благодаря естественному приросту и новым миграционным потокам во всех их формах, мусульманское население в Европейском Союзе быстро увеличивается, вызывая недоумение европейских государств, застигнутых врасплох огромным количеством беженцев и просителей убежища.Можно легко поспорить, что беспокойство, связанное с проблемой миграции, не исчезнет, пока соседние мусульманские страны будут оставаться в состоянии лихорадки и дестабилизации и пока европейский ислам будет рассматриваться как проблема.

Кто такие мусульмане в Европе?

мусульман в Европе делятся на шесть категорий:

1) Коренные мусульмане, которые жили в Европе на протяжении многих веков, в основном в Боснии, Албании и Косово, где ислам является основополагающим элементом их истории, но также в Румынии и Болгарии, где они являются коренным меньшинством, а также в Польше и Крыму. , где проживает старое татарское мусульманское население.

2) Студенты и бизнесмены из мусульманских стран. В одной только Франции обучается около 70 000 студентов из Северной Африки, а Лондон — столица арабских и мусульманских бизнесменов.

3) Мусульмане, которые въехали изначально без ограничений, такие как граждане Содружества в Великобритании, алжирцы во Франции или суринамцы и индонезийцы в Голландии.

4) Мусульмане, прибывшие в Западную Европу в 1950-х и 1960-х годах в качестве трудовых мигрантов.

5) Европейские мусульмане, рожденные в Европе от родителей-мигрантов.

6) И, наконец, просители убежища и беженцы, число которых существенно увеличилось за последние три года. С января по август 2015 года в Европу хлынуло 235 000 беженцев, большинство из которых из соседних мусульманских стран.

Европейцы сильно переоценивают долю мусульман в общей численности населения: французы оценивают ее в 31% во Франции, в то время как она не превышает 6%

Мы не включаем в эти категории 30 миллионов мусульман Российской Федерации, в которую входят многие мусульманские страны.В этой статье мы будем иметь дело только с мусульманами мигрантского происхождения в Европейском Союзе. Они делятся на три категории: а) зарегистрированные как иностранцы; (б) лиц, получивших гражданство страны, в которой они живут и работают; и, наконец, (в) коренные европейцы.

В целом, по моим оценкам, в 28 европейских государствах проживает около 23 миллионов мусульман, три четверти из которых уже являются европейскими гражданами по натурализации или рождению. К этим цифрам мы можем добавить около 2 миллионов мусульман, которые мигрировали нелегально и еще не были официально легализованы.Это составляет в общей сложности 25 миллионов мусульман, около 5% всего населения Европы.

Эти цифры не угрожают. И все же широко распространено мнение о том, что в Европу вторгается растущее мусульманское население, которое не может или не будет ассимилироваться, и что мечтает, как утверждает блоггер Агнон де Альбатрос, «ввести в действие законы шариата в Европе и сделать этот неверный континент частью области ислама »(www.albatros.org). Таким образом, мусульманская демография становится центральной темой многих книг, в которых мусульмане рассматриваются как ставящие «самые острые проблемы из-за своей религии и своей численности» (Кристофер Голдуэлл).Правые партии больше ничего не говорят. «Против исламизации Европы» — под таким слоганом выступили немецкие демонстранты Pegida в Дрездене в 2015 году.

Есть ли повод для беспокойства? Для многих европейцев ответ — да, не только из-за растущего числа мусульман в Европе, но и потому, что европейцы сильно переоценивают долю мусульман в общей численности населения. Опрос 2014 года, проведенный Институтом социальных исследований, показал, что французские респонденты оценили процент мусульман во Франции в 31%, в то время как реальный процент не превышает 6%.Немцы дали процент в 19%, хотя на самом деле 4%.

Некоторые демографы обеспокоены не меньше. Они признают, что общее мусульманское население, согласно прогнозам, вырастет с 25 до 35 миллионов в период с 2015 по 2035 год. Они ссылаются как на внутренние, так и на внешние факторы. Среди внутренних факторов они выделяют более высокий уровень рождаемости среди мусульманских женщин и тот факт, что мусульманское население моложе: люди в возрасте до 30 лет составляют 50% мусульманского населения в 2015 году по сравнению с примерно 33% в немусульманских европейских странах. Население.Они также утверждают, что мусульманские женщины выходят замуж в большем количестве и в более молодом возрасте и разводятся реже, чем их немусульманские сверстницы.

К этим внутренним факторам нужно добавить чистый миграционный приток. Несмотря на экономический кризис, ЕС остается миграционным магнитом для арабов, африканцев к югу от Сахары, азиатов и т. Д. Недавние события в Средиземноморье в 2015 году ясно указывают на то, что факторы как «толчка», так и «притяжения» все еще действуют. . Фактически, нынешнее миграционное давление не вызвано исключительно внешними факторами давления, такими как бедность, конфликты и репрессии.Текущее внимание к факторам выталкивания отвлекает внимание от важных факторов притяжения, таких как сам факт того, что европейские страны уже являются хозяевами значительного количества иммигрантов или иммигрантского происхождения, открывая новые каналы для миграции. По словам Эстер Бен Дэвид, «чем больше людей эмигрирует из определенного города или деревни, тем больше вероятность того, что их соседи […] пойдут по их пути».

К этой реальности следует добавить доступность путешествий, расширение международных сетей и тот факт, что на верхнем уровне рынка труда все еще существует спрос на высококвалифицированных специалистов, а на нижнем уровне — спрос на работников в нерегулируемых секторах. экономики, которые зависят от дешевой и пригодной для эксплуатации рабочей силы, чтобы оставаться конкурентоспособной.Ясно, что миграционное давление из мусульманских и немусульманских стран в ближайшее время не уменьшится. Тем не менее, несмотря на прогнозируемый рост мусульманской демографии в ЕС, ни в одной европейской стране к 2035 году мусульманское население не превысит 10% от общей численности населения, за исключением Франции и Бельгии.

Политика европейской интеграции и реалии сегрегации

С самого начала трудовой миграции, в 1950-х и 1960-х годах, европейские государства приняли различную политику в отношении управления своими иммигрантами и их интеграции.Некоторые страны, например Германия, в первое десятилетие мало сделали для облегчения интеграции своих мигрантов. Он рассматривал их как временных «гастарбайтеров» ( geist arbeiter ). Соединенное Королевство и Нидерланды поддержали понятие мультикультурализма, с помощью которого правительства стремились сохранить отличную культурную самобытность и обычаи. Франция, напротив, провозгласила политику ассимиляции, навязывая свою модель секуляризма.

Социальные беспорядки почти совпали с террористическими атаками в Мадриде и Лондоне, открыв глаза и поставив под сомнение старые модели интеграции

Какой бы ни была модель, иммигранты, как я сказал ранее, собирались в этнических кварталах, называемых banlieues , во Франции и пригородах в Англии.После экономического спада 1970-х годов и закрытия шахт и фабрик иммигранты стали первыми, кто понесли на себе тяжесть кризиса. Безработица резко выросла, что привело к массовым беспорядкам в Соединенном Королевстве и во Франции ( la révolte des banlieues, , в 2005 и 2007 годах). Хотя большинство участников беспорядков оказались мусульманами, большинство наблюдателей сходятся во мнении, что городская сегрегация, отсутствие возможностей и социальная мобильность были ключевыми факторами беспорядков. Социальные волнения почти совпали со смертоносными террористическими атаками в Мадриде в 2004 году и в Лондоне в 2005 году.Франция уже подверглась аналогичным террористическим атакам в 1997 году. Голландия и Дания не остались безнаказанными с убийствами кинематографистов и художников-карикатуристов.

Эти трагические события открыли глаза. Под удар попали старые интеграционные модели. Мультикультурализм в Великобритании и Голландии подвергался сомнению, и постепенно от этой политики отказались, а правительства активизировали свои усилия по лучшей интеграции своих мусульманских общин. Германия ослабила политику натурализации и разрешила туркам и курдам получить немецкое гражданство.Только Франция придерживалась своей светской модели.

Несомненно, в последние 15 лет проблема миграции и политики интеграции доминировала в политических и интеллектуальных дебатах, при этом два вопроса приобретают особую актуальность: подвергаются ли европейские мусульмане дискриминации и сегрегации? И если да, то должны ли нести ответственность европейские государства? Очевидно, что ответ зависит от идеологической принадлежности и политических позиций, но давайте остановимся на фактах. Поскольку основная часть мусульман — трудовые иммигранты или коренные жители иммигрантского происхождения, они беднее, чем в среднем по стране, и часто живут в изолированных районах.Однако верно и то, что бедность часто связана с плохим родительским контролем, отсевом из школы и отсутствием возможностей. Кроме того, в 80-е годы произошли тревожные события. Мигранты, проблемы которых рассматривались как следствие их социально-экономического статуса в предыдущие десятилетия, начали восприниматься как культурно ино разных.

Очевидная неспособность интегрироваться рассматривалась с культурной точки зрения, то есть как неспособность адаптироваться к европейской культуре и принять европейские нормы, ценности и стили.Другими словами, мусульмане не интегрируются, потому что они мусульмане, а ислам воспринимается как несовместимый с западной культурой и ценностями. Таким образом, неудивительно, что ислам был сконструирован как проблема. Этот сдвиг в восприятии синхронизирован с приходом с 1979 года так называемого исламского возрождения. Действительно, в 1960-х и 1970-х годах «другим» был трудовой мигрант из Турции, Марокко, Алжира или Пакистана и т. Д .; однако в 1980-х годах эти мигранты оказались пойманы в одной общинной клетке: в исламе.

Однако в Европе нет ни одной мусульманской общины; это фантастика. Мусульмане приезжают из разных стран, живут в разных странах и говорят на разных языках. Они безмерно разделены по своей вере, этнической принадлежности, а также по своему отношению к религиозной практике и той роли, которую религия играет в их жизни. Следовательно, было бы ошибкой отстранять мигранта от его собственного положения. Мигрант, рожденный от алжирских родителей-мигрантов с французским гражданством, в первую очередь француз.Так почему мы должны заключать его в мусульманскую общину, якобы закрытую и закрепленную навсегда? Постоянный разговор о мусульманском сообществе означает, что ислам затмевает отдельного мусульманина как предполагаемого исполнителя социальных и политических изменений. Другими словами, как очень удачно утверждает Сами Земни из Гентского университета: «Не мусульмане создают историю, а ислам определяет поведение и идентичность мусульман. […] В конце концов, мусульманин — это автомат, бесконечно соблюдающий религиозные предписания ислама ».Такой постулат ошибочен и опасен не только потому, что ислам берет на себя роль внутреннего врага в социальной холодной войне между европейскими обществами и их мусульманами, но и потому, что проблема интеграции не связана с социально-экономическим контекстом и становится единственной ответственность мусульман.

Две молодые мусульманки в Берлине.

К счастью, многие мусульмане пробиваются в европейские общества и постепенно интегрируют свои нормы. Многие истории успеха мусульман во всех сферах, от экономики до культуры, служат убедительным доказательством того, что мусульмане не погибают.Мусульмане с высшим образованием и более высокой заработной платой, такие как 300 000 арабов Ближнего Востока, проживающие в Лондоне, или ливанские эмигранты в Париже, не живут изолированными сообществами и хорошо интегрированы в общество. К сожалению, основная часть мусульман в Европе — это трудовые мигранты или сыновья трудовых мигрантов, которые плохо подготовлены для лучшей интеграции в европейские общества не из-за ислама, а из-за своего социально-экономического положения.

Должны ли мы, таким образом, обвинять официальную политику в отсутствии интеграции? В определенной степени я так считаю.Были недостатки и даже неудачи во Франции и в других странах. Городская политика была неадекватной. Стимулы к трудоустройству были ограничены, а дискриминация на рабочем месте не решалась должным образом. Все эти недостатки сейчас рассматриваются, и меры принимаются, к сожалению, до сих пор без особых результатов.

Мусульманская молодежь Европы, радикализация и насилие

европейских государства признают, что подавляющее большинство мусульман в Европе не вовлечены в насилие или террористическую деятельность, но в то же время они признают существование небольших ячеек или «одиноких волков», которые считаются радикальными исламистами, склонными к к насилию и со связями с Аль-Каидой или ИГИЛ (Исламское государство).Лично я не разделяю теорию одиноких волков, потому что за каждым террористом стоят группы, которые обеспечивают материально-техническое обеспечение, боеприпасы и обучение. Но следует задать острые вопросы: как коренной европейский мусульманин становится радикальным? Почему?

Утверждение, что ислам является религией меча и что другие религии, такие как христианство, иудаизм или даже буддизм, являются религиями мира, вводит в глубокое заблуждение

Радикализация некоторых доморощенных мусульманских молодых людей может происходить в радикальных мечетях, в тюрьмах, во время длительного пребывания в мусульманских странах или через Интернет.Взрыв в Мадриде в 2004 году, в результате которого погибли 192 человека, был совершен североафриканцами, в основном марокканцами, которые проживали в Испании, но, как сообщается, некоторые из них были связаны с марокканской террористической группой, связанной с «Аль-Каидой». Трое из четырех исполнителей терактов в Лондоне в 2005 году были доморощенными британскими мусульманами во втором поколении, прошедшими обучение в Пакистане. Мера, французский террорист, убивший трех солдат и трех еврейских молодых людей в Тулузе, а также те, кто убил карикатуристов Charlie Hebdo и еврейских покупателей, были французскими мусульманами алжирского происхождения во втором поколении.Более того, некоторые молодые мусульманские джихадисты, присоединившиеся к ИГИЛ в Сирии и Ираке, родились и получили образование в европейских странах, и многие из них даже стали европейскими мусульманами-новообращенными.

Почему же тогда крошечное меньшинство европейской мусульманской молодежи прибегает к насилию? Ответы, как правило, существенно различаются. Одна школа мысли придерживается культурного взгляда, который связывает терроризм, джихадизм и экстремизм с самой исламской религией. По мнению его сторонников, насилие является неотъемлемой частью ислама, поскольку большинство современных конфликтов происходит в мусульманских странах и поскольку большинство террористических группировок — мусульмане, такие как Аль-Каида, ИГИЛ, Боко Харам, Сомалийский Аль-Шабаб и т. Д.

Вторая школа мысли, считающаяся реалистической, утверждает, что неспособность европейских правительств полностью интегрировать мусульманские общины делает некоторых европейских мусульман более уязвимыми для джихадистских идеологий. Некоторые молодые люди чувствуют себя настолько брошенными и отчужденными, что обращаются к исламу как к знаку культурной самобытности. В недавнем интервью Салман Рушди объяснил следующее: «Дайте Калачникова и черную форму безработному молодому человеку, который находится в уязвимом и обездоленном положении, и вы дадите ему власть» (Le Vif Express, 14-20 августа 2015 г.) .

Понятно, что эти аргументы неубедительны. Утверждение, что ислам является религией меча ( Religious de l’épée ), и, напротив, что другие религии, такие как христианство, иудаизм или даже буддизм, являются религиями мира ( Religious de la paix ) глубоко вводит в заблуждение и исторически ошибочен. На протяжении веков религиозные войны разделяли европейские страны на части. В настоящее время буддийские монахи организуют массовые убийства и депортации мусульман в Мьянме, а еврейские экстремисты колонизируют Палестину и оскорбляют светских евреев во имя Бога.

Но и другой аргумент не является полностью достоверным. Во-первых, миллионы иммигрантов страдают от сегрегации, дискриминации и отсутствия возможностей, но не участвуют в террористической деятельности. Во-вторых, некоторые террористические атаки, подобные тем, которые были совершены в США в 2001 году, были совершены хорошо образованными и экономически благополучными людьми. И, в-третьих, среди тех, кто присоединяется к ИГИЛ в Сирии и Ираке, можно найти целые семьи или даже новообращенных.

По моему скромному мнению, четыре фактора могут помочь полностью понять постепенный процесс радикализации.Первый — это радикализация на основе идентичности. Многие молодые мусульмане из числа мигрантов, оставленные позади или полностью интегрированные, имеют широко распространенное мнение, что они не полностью приняты как сограждане. Спустя три поколения гражданин Франции алжирского происхождения все еще воспринимается как алжирец и мусульманин. Возможно, он никогда не бывал в Алжире и может быть неверующим, но все равно воспринимается как инопланетянин. Очевидно, что некоторые молодые мусульмане чувствуют себя разорванными между незнакомой им страной происхождения и своей родиной (Франция, Бельгия или Германия), которая отвернулась от них.Неудивительно, что некоторые молодые люди проклинают страну, в которой они родились и выросли.

Второй фактор — радикализация на социально-экономической основе. Эта форма радикализации связана с социально-экономическими проблемами, которые испытывают мусульмане во втором и третьем поколении. Несомненно, отсутствие возможностей связано с объективными неудачами, такими как плохое образование и профессиональная подготовка. Другие связаны с дискриминацией на работе. Например, мой друг, молодой алжирский мусульманин и отличный инженер, отправил заявление о приеме на работу и подписал письмо своим настоящим именем.Он получил ответ, что вакансия больше не вакантна. Он отправил то же письмо с некоторыми небольшими изменениями, включая его прозападное имя, и его вызвали на собеседование. Это случается часто и питает мнение о том, что учеба в университете не обязательно является ступенькой социальной мобильности для многих мусульман. В конечном итоге это может посеять семена ненависти.

Радикализация мусульманской молодежи в Европе в основном связана с сегодняшними глобальными и локальными связями, а не с неудачной интеграцией

Третий фактор — это поиск миссии.Во многих случаях мы видели террористов, которые внезапно, страстно радикализировались и фанатично религиозны, разрываясь со своими семьями и друзьями и воплощая то, что Оливер Рой назвал «разрывом поколений». Эта само-радикальная молодежь преследует героические фантазии, которые я назвал переходом от «нуля к герою» или переходом от анонимности к знаменитости. «Мы отомстили за пророка Мухаммеда», — кричали убийцы карикатуристов Charlie-Hebdo в январе 2015 года.

Эта саморадикализация частично объясняется постоянными социально-экономическими проблемами, но также и влиянием социальных сетей и спутникового телевидения, некоторые из которых щедро финансируются.Не секрет, что некоторые спутниковые каналы, финансируемые за счет нефтедолларов, пропагандируют буквальное прочтение коранических текстов, косвенно способствуя формированию радикального мышления, склонного смотреть на мир с помощью бинарной логики: Ислам против Другого, Добро против Зла. Такая логика ведет к фанатизму и отказу от переговоров, диалога или компромиссов. В этом заключается разница между радикальным религиозным террористом, который не ведет переговоров, и террористом-националистом, который это делает.

Четвертый фактор — радикализация на геополитической основе.Это связано с постоянным воздействием на молодых европейских мусульман страданий, причиненных Западом и его региональными союзниками мусульманам во многих частях арабского и мусульманского мира. Не случайно, что Аль-Каида, а затем ИГИЛ активизировали свою деятельность в Ираке после американского вторжения в 2003 году. Три израильских наступления в Газе (2007, 2012 и 2014 годы) вызвали резкое недовольство среди мусульман Израилем и его западными союзниками, в основном Американцы, которых обвиняли в двойных стандартах в отношении Израиля, несмотря на постоянные нарушения им международного права и прав человека.Но вера в то, что террористы, организовавшие ужасающие атаки в Мадриде, Лондоне и других местах, мстили за страдания палестинцев, ошибочна и вводит в заблуждение. Палестина была скорее оправданием, чем источником радикализации для некоторых молодых европейских радикальных мусульман.

Все эти формы радикализации могут сходиться или нет. Мы видели случаи, когда обращенные из Европы коренные жители участвовали в террористической деятельности. Террористы 11 сентября были высококвалифицированными и состоятельными.Многие террористы не религиозны, но внезапно становятся фанатично религиозными в результате своего рода неформальной религиозной радикализации. Мы также видели случаи радикализации в таких странах, как Голландия, которые много сделали для размещения мусульманских иммигрантов (политика позитивных действий при приеме на работу, бесплатные языковые курсы и т. Д.). Фактически, Мохамед Буйери, убивший режиссера Тео Ван Гог родился в Голландии и получал пособие по безработице.

Эти факты не отменяют полностью взаимосвязь между неудачной интеграцией и радикализацией.Но то, что кажется бесспорным, так это то, что радикализация мусульманской молодежи в Европе в большей степени связана, как утверждает Анна Триандафиллиду, «с сегодняшними глобально-местными связями, а не с неудачной интеграцией или этническим наказанием».

Исламофобское построение мусульманской «проблемы»

Позвольте нам повторить неоспоримый факт: с 711 года ислам и мусульмане захватили и захватили европейское воображение, сначала как завоеватели, затем как конкурирующая религия и, наконец, как внутренний «Другой» с новыми волнами миграции.Таким образом, исламофобия как страх или предвзятое мнение об исламе и мусульманах — явление не новое; Достаточно прочитать тысячи книг по «Исламу и Европе» с момента завоевания Исламом Пиренейского полуострова до настоящего времени. В течение последних столетий у нас были полемисты и историки, которые описывали ислам как «зеркало Европы» — то, чем Европа не является (или больше не является): фанатичными, жестокими, нетерпимыми и женоненавистниками. В таком эссенциализированном образе ислам воспринимался как однородная масса, статичная и не реагирующая на изменения.Эдвард Саид в своей книге « Покрытие ислама » показал интеллектуальную ошибочность такого постулата, поскольку он попадает в ловушку монолитного взгляда на ислам и не учитывает сложную неоднородность исторического явления.

Демонстрации поддержки работников журнала Charlie Hebdo.

Что действительно интригует и несколько беспокоит, так это то, что исламофобия не исчезает в 21 веке. Напротив, он становится все более заметным. Почему? Среди интеллектуалов нет единого мнения о факторах, вызывающих эту современную исламофобию.Многие интеллектуалы, как мусульмане, так и немусульмане, убеждены, что исламофобия является естественным результатом крайнего насилия в мусульманских странах, антизападных террористических атак, предосудительного поведения определенных групп мигрантов и радикализации некоторых молодых коренных европейских мусульман.

Другие интеллектуалы утверждают, что презрение Запада к исламу и мусульманам имеет исторические корни и укоренилось в европейской культуре превосходства. Другие идут еще дальше, утверждая, что существует хорошо структурированная и хорошо финансируемая индустрия исламофобии, которой удалось захватить общественное мнение без серьезных возражений.В этой связи некоторые средства массовой информации, в том числе электронные, считаются основными виновниками всплеска исламофобии. Этот аргумент был продиктован книгой Джона Ричардсона (Mis), представляющей ислам: расизм, и британской газетой (2004 г.), а также статьей Джека Шахина «Как СМИ создали миф о мусульманском чудовище» (Nation, июль 2012 г.).

Все эти утверждения спорны, поскольку они упрощают сложную проблему. Во-первых, в мире много жестокости, а насилие на религиозной почве вспыхнуло во многих местах, не только в исламских странах.Но следует признать, что исламистское насилие превзошло все другие формы религиозного насилия, не обязательно по размаху, но с точки зрения «театрализации» джихадистского насилия через социальные сети и распространения террористических атак в Европе. (см. книгу, опубликованную Трансатлантической академией: Вера, свобода и внешняя политика, , Нью-Йорк, 2015).

Аргумент, что западное поношение ислама является неотъемлемой частью западной культуры, также является большим преувеличением, поскольку он рассматривает Запад как монолит, неспособный к сочувствию и запертый в своих закрытых взглядах на ислам и мусульман.Это исторически ошибочно, поскольку многие европейские интеллектуалы встали на защиту мусульман в прошлом и в настоящее время (см. Книгу Эдви Пленеля: Pour les Musulmans , 2014) и даже подчеркнули великий вклад ислама в мировую цивилизацию.

Говоря об исламофобской индустрии, можно предположить, что существует своего рода интеллектуальный и политический заговор против ислама и мусульман, но это то, что мне не нравится. Несомненно, что исламофобия связана с политикой идентичности, поскольку она позволяет ее приверженцам строить свою идентичность в противовес негативному образу мусульман, их культуре и религии.Постоянное поселение мусульманских мигрантов или мусульман мигрантского происхождения в Европе принесло «внешнее внутрь» и превратило ислам и мусульман во внутреннюю проблему и внутреннюю угрозу. Это изменение усугубилось нападениями иранских фетв на писателя Салмана Рушди, беспорядками в пригородах Франции, террористическими атаками, скандалом вокруг карикатур, убийством голландского режиссера Тео Ван Гога и последними нападениями на художников-карикатуристов Чарли Хебдо.

В условиях, когда европейские государства сталкиваются с кризисом идентичности, экономическим спадом и высоким уровнем безработицы, все эти события могут только разжечь антиисламские настроения.Европейский ислам стал козлом отпущения и пугалом. Поэтому неудивительно, что критики ислама среди европейских интеллектуалов становятся бестселлерами: Ориана Фаллачи в Италии ( La rabbia e l’orgoglio , 2001), Тило Сарразин в Германии (Deutchsland schafft sich ab , 2010 ), Уэльбек во Франции ( Soumission , 2015), Кристофер Колдуэлл ( Размышления о революции в Европе: иммиграция, ислам и Запад, , 2009) и Брюс Бауэр ( Пока Европа спала: насколько радикальный ислам разрушает West from within , 2006) в Англии и многих других.

На общественном уровне также резко возрастают антиисламские настроения, как показало специальное исследование ислама, проведенное Фондом Бертельсманна (2015). Если взять Германию в качестве примера, опрос общественного мнения 2014 года показывает следующие вызывающие тревогу проценты: 57% немцев считают, что ислам представляет собой угрозу; 61% убеждены, что ислам несовместим с Западом; 40% говорят, что «из-за ислама я чувствую себя чужим в своей стране»; и 24% считают, что мусульманам нельзя разрешать иммигрировать в Германию.Опрос, проведенный в октябре 2012 года YOU GOV в Англии, также показал, что 49% согласны с тем, что между мусульманами и коренными белыми британцами произойдет столкновение цивилизаций.

Эти проценты весьма показательны. Мусульманским странам было бы неблагоразумно игнорировать их, потому что они также ответственны за деградацию имиджа ислама и мусульман. Они не могут просто уклониться от своей ответственности, обойдя проблему и предположив, что исламофобия — это своего рода неизлечимая западная болезнь или что исламистские террористы и джихадисты, такие как джихадисты европейского происхождения, Аль-Каида, ИГИЛ, БОКО ХАРАМ и т. Д., не представляют настоящий ислам и даже порочат образ ислама, который является религией мира. Этот аргумент политически корректен, но он корыстен и не заслуживает доверия. В конце концов, радикальный ислам — это религиозная форма, через которую выражается особый вид насильственной политической ярости. Это каким-то образом «голос протеста» против государств, которые не выполнили своих обещаний, против преобладающего согласия и аномии мусульманских обществ и против правящих элит, которые использовали религию на службе политической власти.

Таким образом, вместо того, чтобы обвинять Запад в его ненависти к мусульманам, мусульманские страны должны задать себе этот трудный вопрос: что пошло не так с точки зрения политического участия, экономической эффективности и религиозного образования? Почему такая деструктивная нигилистическая ярость исходит из мусульманского сообщества? Почему некоторые богатые арабские страны финансируют и экспортируют фундаменталистские движения, жестко сдерживая протесты и инакомыслие у себя дома? Если эти вопросы не будут решены правильно, будет сложно искоренить радикальные идеологии, подавить религиозное насилие во имя Бога и, следовательно, ослабить привлекательность исламофобского дискурса.

Противодействие радикализации и дерадикализации в европейской политике

Со времени первых террористических атак в Европе были разработаны стратегии, созданы специализированные учебные центры и приняты меры по противодействию насильственному экстремизму. Набор мер политики включает, среди прочего, содействие интеграции мусульман в европейских странах путем создания структур для диалога между представителями ислама и правительствами. В 2003 году, например, Франция учредила Французский совет мусульманской веры ( Le Conseil Français du Culte Musulman ), мусульманские министры были назначены на должности в правительственном кабинете и разработали новую политику для пригородов ( Une nouvelle politique pour les banlieues ). был принят среди других действий.

Антиисламские настроения резко усиливаются, как показало специальное исследование по исламу

На протяжении десятилетий Германия воспринимала своих мигрантов как временных гастарбайтеров и не торопилась с их интеграцией. Натурализация была ограничена до 1990-х годов. Но закон, принятый в 1999 году, разрешил иностранцам во втором поколении подавать заявление на получение гражданства. Закон об иммиграции 2005 года предусматривает финансирование обязательных интеграционных курсов. В 2006 году правительство Германии открыло Национальную конференцию по исламу, а в 2007 году федеральное правительство приняло Первый национальный план интеграции, в котором основное внимание уделяется продвижению немецких ценностей равенства и гражданской активности.В июле 2010 года министерство внутренних дел Германии объявило о запуске программы выхода для оказания помощи воинствующим радикалам, стремящимся отвернуться от экстремизма. Хотя Германии удалось избежать крупномасштабных террористических атак, подобных терактам в Мадриде, она не была полностью защищена от терроризма. 2 марта 2011 года косовский мусульманин открыл огонь по автобусу, в котором ехали американские солдаты, и убил двоих из них.

Голландия приняла ряд мер по содействию интеграции своих мигрантов. Уже в 1998 году правительство приняло Закон об интеграции новоприбывших.В отличие от Франции, вуали не были запрещены, но использование полной вуали (паранджи) преподавателями и государственными служащими запрещено. В 1986 году была создана организация вещания, ориентированная на мусульман. Для налаживания диалога была создана контактная группа мусульман и правительства. В июне 2009 года правительство приняло закон о муниципальных службах недискриминации. В том же году в Палату представителей входили семь мусульманских членов, один в Сенате, один в Кабинете министров, и мэр Роттердама также был мусульманином.Как и Германия, Голландия не была ареной крупномасштабных террористических актов, но в мае 2002 года был застрелен антиисламский критик Пим Фортейн, а в 2004 году был зарезан режиссер Тео Ван Гог.

Испания была страной транзита для нелегальной миграции, а после 1990 года стала страной конечного назначения. Большинство мусульман в Испании — это марокканские арабы и берберы, которые зарабатывают себе на жизнь в различных быстро развивающихся секторах. Учитывая близость к Марокко, ее южному соседу, экономическому и рыболовному партнеру, Испания щедро предоставила правовой статус подавляющему большинству нелегальных марокканских иммигрантов.Тем не менее, в марте 2004 года Испания пострадала от сильнейшего террористического нападения в Европе.

Реакция Испании могла быть резкой, но, напротив, СМИ и правительственные чиновники проявили сдержанность, избегая стигматизации всех мусульманских иммигрантов. В 2006 году был запущен форум по социальной интеграции мигрантов ( Foro para la integrationcion social de los inmigrantes ), а в период с 2007 по 2010 год был принят Стратегический план по гражданству и интеграции, на который было выделено 2 миллиарда евро. для программ в области образования, занятости, жилья, социальных услуг, женщин и молодежи.Правительство поддерживает связь с Испанской исламской комиссией (CIE), которая официально представляет мусульман Испании и координирует работу двух основных мусульманских ассоциаций: Испанской федерации исламских религиозных групп (FEERI) и Союза исламских общин. Раскол в CIE привел к образованию Испанского исламского совета.

Хотя политика, связанная с иммиграцией, интеграцией и борьбой с терроризмом, в первую очередь является обязанностью европейских государств, ЕС не остался в стороне.В мае 2004 года он опубликовал Справочник по интеграции. В сентябре 2005 г. была принята Общая повестка дня интеграции. В 2007 году был создан Специальный фонд для интеграции граждан третьих стран, а в 2009 году был учрежден Форум европейской интеграции. Это лишь несколько примеров политики интеграции европейских государств и мер ЕС. Была ли эта политика и меры успешными или нет, выходит за рамки данной статьи. Однако вызывает тревогу то, что вся политика интеграции не помешала некоторым молодым мусульманским радикалам совершать ужасающие насильственные нападения в европейских странах и тысячам людей присоединиться к воюющим группировкам, таким как ИГИЛ или Аль-Каида.

Таким образом, центр политики государства теперь смещается в сторону дерадикализации и противодействия радикализации. В 2005 году ЕС задал тон, приняв широкую стратегию борьбы с терроризмом, основанную на четырех типах действий: предотвращать, защищать, преследовать и реагировать. В последние годы эта стратегия борьбы с терроризмом стала основой политики всех европейских государств. Grosso modo, все европейские государства приняли широкий спектр мер в ответ на терроризм и радикализацию. К ним относятся более строгие меры безопасности и наблюдения; более активные усилия по предотвращению радикализации в тюрьмах, мечетях или через Интернет; содействие обучению разнообразию в школах; восстановление светского характера государства; обучение местных имамов; и возвращение репатриантов из зон боевых действий.Все эти меры движутся в правильном направлении. Но они могут оказаться недостаточными, если европейские государства будут упорно игнорировать некоторые тревожные факты.

Во-первых, необходимо учитывать силу идеи. Исламистская радикализация является естественным ответвлением фундаменталистской идеологии, которая проникает в социальные сети, вторгается в консервативные мечети и распространяется через щедро финансируемые телеканалы. До тех пор, пока европейские страны будут терпеть в своей среде радикальных имамов, проповедующих нетерпимость и ненависть, признают, что зарубежные мусульманские страны продолжают финансировать строительство мечетей, оказывают структурное влияние, укрепляя тесные религиозные связи со своими мигрантами, и смотрят на другую сторону, когда консервативные мусульманские режимы подавляют своих реформистов, борьба с радикализацией может оказаться сложной задачей.

Второй тревожный факт заключается в том, что утверждение о том, что лишь крошечное меньшинство мусульман поддерживает действия экстремистов и джихадистов или что группы, такие как ИГИЛ, совершенно нерепрезентативны, является серьезным заблуждением. Реальность говорит об обратном. Радикалы пользуются достаточной поддержкой не только потому, что они воспринимаются как исламистский авангард, который отказывается от диктата Запада, но и потому, что многие мусульмане все еще мечтают вернуть исламу его былую славу. Достаточно прочитать некоторые религиозные школьные учебники в мусульманских странах, чтобы увидеть прославление мусульманского прошлого и то, как Запад изображается как крестоносец, неверный или kafer (неверующий).Европейский Союз может использовать свою текущую политику, такую как Европейская политика соседства, Союз Средиземноморья или диалог между ЕС и Персидским заливом, для решения этих деликатных вопросов.

Третий тревожный факт касается самой политики ЕС. В отношениях со странами Средиземноморья, арабскими и мусульманскими странами европейская политика не была последовательной. Очень часто коммерческие или стратегические интересы затмевали европейские ценности. После демократических выборов 2006 года в Палестине ЕС не признал легитимность победы ХАМАСа.После изгнания генералом Сисси из Египта президента Морси, первого демократически избранного президента Египта, реакция ЕС была в лучшем случае застенчивой. На протяжении десятилетий ЕС закрывал глаза на оккупацию и колонизацию Палестины Израилем, которую европейские СМИ часто описывают как единственную демократию в регионе. Франция и Великобритания взяли на себя ведущую роль в военных операциях в Ливии без какого-либо серьезного анализа, ex ante, возможных драматических последствий краха режима.Слишком долго иракскому правительству, в котором доминируют шииты, позволяли навязывать свою сектантскую политику без выговоров или наказаний. Сирийскому режиму позволили разрушить свою страну и убить ее людей, заставив миллионы людей бежать из страны.

Эти несколько примеров служат лишь напоминанием о том, что борьба с радикализацией внутри страны и за рубежом начинается с утверждения силы ценностей и идеалов во внутренней и внешней политике. Коммунизм был побежден не силой оружия, а силой идеалов.Точно так же борьба с радикализацией внутри страны только с помощью средств безопасности или принуждение ИГИЛ к капитуляции и подчинению — верный путь к провалу.

Заключение

Подавляющее большинство мусульман в Европе — иммигранты или сыновья иммигрантов, и почти половина мусульман в Дании и скандинавских странах являются политическими беженцами. Основная часть из 235 000 иммигрантов, пересекших Средиземное море с января 2015 года, — это беженцы и просители убежища. Число сирийцев, иракцев, афганцев и эритрейцев является убедительным доказательством того, что человеческие трагедии сегодня являются основными движущими силами вынужденной миграции.Европейские государства застигнуты врасплох масштабом этого явления и в некоторой степени обеспокоены тем фактом, что подавляющее большинство новоприбывших — мусульмане, которые, как считается, раздувают и увеличивают численность мусульманского населения Европы в 25 миллионов человек, что уже вызывает опасения в европейских обществах.

В статье рассмотрены различные этапы миграционных потоков, от временной трудовой миграции до постоянных поселений, и показано постепенное нарастание мусульманской проблемы в Европе и появление крайне правых антимусульманских партий.Он затронул проблему радикализации некоторых молодых европейских мусульман и обсудил политику дерадикализации, принятую европейскими государствами. Идея, которую пыталась передать статья, проста: мусульмане поселяются в Европе, и их число в ближайшие годы будет расти. Учитывая эту реальность, европейские государства должны делать все возможное для дальнейшей интеграции, а мусульмане должны вносить свой вклад, демонстрируя свою привязанность и лояльность к своим новым родным странам.

Нужны ли Европе иммигранты? Прогнозы численности населения и рабочей силы в JSTOR

Abstract

Утверждалось, что Европе нужно больше иммигрантов, чтобы восстановить свою возрастную структуру и свою рабочую силу.Даже если низкая рождаемость в Европе сохранится, сокращение рабочей силы будет относительно умеренным в среднесрочной перспективе и значительно ниже, чем потенциальный резерв рабочей силы в Европе. Кажется эксцентричным предлагать возобновление иммиграции для низкоуровневой рабочей силы, когда в Европе 15 миллионов безработных, большинство из которых моложе 25 лет и многие сами являются иммигрантами, тем более что будущий спрос на рабочую силу подчеркивает высокую квалификацию. Возобновление общей иммиграции для обеспечения стабилизации населения потребует притока намного большего, чем тот, который ранее считался неприемлемым.Вместо этого следует обратить внимание на то, чтобы женщинам было легче совмещать свои желания в отношении детей с желаниями работать.

Journal Information

The International Migration Review — это ежеквартальное рецензируемое журнал по социально-демографическим, экономическим, историческим, политическим и законодательным аспекты миграции людей и перемещений беженцев. В каждом выпуске IMR представлены оригинальные статьи, исследования и документация, отчеты о ключевых законодательных разработки — как национальные, так и международные, обширная библиография и реферативная служба Международной социологической ассоциации Информационный бюллетень по миграции, а также научный обзор новых книг в этой области.IMR также предлагает ежегодные специальные выпуски. Планируется редакцией совместно с приглашенными редакторами каждый из этих выпусков содержит обширный и исчерпывающий анализ одной темы, которая становится все более актуальной в исследованиях миграции. Через междисциплинарный подход и с международной точки зрения IMR обеспечивает единственный наиболее полный форум, посвященный исключительно анализу и обзор международных перемещений населения. Электронная почта редактора IMR: [email protected]

Информация об издателе

Сара Миллер МакКьюн основала SAGE Publishing в 1965 году для поддержки распространения полезных знаний и просвещения мирового сообщества.SAGE — ведущий международный поставщик инновационного высококачественного контента, ежегодно публикующий более 900 журналов и более 800 новых книг по широкому кругу предметных областей. Растущий выбор библиотечных продуктов включает архивы, данные, тематические исследования и видео. Контрольный пакет акций SAGE по-прежнему принадлежит нашему основателю, и после ее жизни она перейдет в собственность благотворительного фонда, который обеспечит дальнейшую независимость компании. Основные офисы расположены в Лос-Анджелесе, Лондоне, Нью-Дели, Сингапуре, Вашингтоне и Мельбурне.www.sagepublishing.com

южных стран ЕС активизируют призывы к «солидарности» в управлении массовой миграцией | Migration

Южные государства Европы активизировали призывы к солидарности в управлении массовой миграцией в блок, заявив, что это бремя должно быть более справедливо разделено с другими партнерами по ЕС.

Выявив глубокие разногласия по этому вопросу, политики из стран Средиземноморья Европы заявили, что предлагаемый миграционный пакт далек от достижения справедливого разрешения кризиса.

«В своем нынешнем формате пакт не дает достаточных заверений для прифронтовых стран-участниц», — заявили министры внутренних дел и миграции Греции, Италии, Испании, Кипра и Мальты в совместном заявлении после встречи в Афинах.

План, который направлен на пересмотр политики ЕС в области предоставления убежища и миграции, был выдвинут Европейской комиссией прошлой осенью.

Все еще обсуждаемый, он предусматривает замену того, что Брюссель признал в качестве специального решения одной из величайших проблем Европы, «предсказуемой и надежной системой управления миграцией».

Но новая политика предоставления убежища подверглась резкой критике со стороны стран, наиболее пострадавших от миграционных потоков, и стран-членов ЕС на востоке.

В то время как прифронтовые страны утверждают, что этого недостаточно для обеспечения справедливого распределения ответственности в рамках союза, страны Вишеграда, возглавляемые крайне правым премьер-министром Венгрии Виктором Орбаном, отклоняют план миграции на том основании, что он требует соблюдения 27 человек. страновой блок принимает квоты для лиц, ищущих убежища, как часть «принудительного механизма солидарности».

Обращаясь к журналистам на встрече в Афинах, министр внутренних дел Италии Лучана Ламоргезе заявила, что страны Средиземноморья должны сформировать «единый фронт».

«Через шесть месяцев после официального начала переговоров о новом европейском пакте о миграции и предоставлении убежища, несмотря на то, что были представлены различные предложения относительно общей позиции наших стран, наши основные проблемы продолжают существовать», — сказала она. «Механизмы солидарности остаются неясными».

Маргаритис Схинас, вице-президент Европейской комиссии и главный координатор пакта, также сказал, что пришло время согласовать солидарность с географией.«Мы здесь [потому что эти] пять стран юга Средиземного моря вынуждены в силу своего географического положения нести непропорционально большое бремя [кризиса] беженцев для всей Европы», — сказал он репортерам. «Мы достигли точки, когда мы должны согласовать географию Европы с солидарностью Европы… солидарность должна проявляться на практике».

Министр внутренних дел, национальной безопасности и правоохранительных органов Мальты Байрон Камиллери пошел еще дальше, заявив: «Нас больше нельзя наказывать за наше географическое положение.

Поскольку кризис беженцев усилился в связи с началом гражданских войн в Сирии и Ливии, страны с обширной береговой линией на юге Европы несли на себе бремя приема и регистрации просителей убежища. С помощью контрабандистов чаще всего совершают опасные морские путешествия от западных берегов Турции до Лесбоса и других островов Эгейского моря или через Средиземное море из Северной Африки. Кипр также стал свидетелем рекордного числа прибывших с просителями убежища, пересекающими буферную зону, которая отделяет остров от отколовшегося севера, удерживаемого Турцией.«Большое количество мигрантов прибывают ежедневно… в основном по зеленой линии, вытесняемой через оккупированные районы из Турции», — сказал министр внутренних дел киприотов-греков Никос Нурис, оплакивая тот факт, что Анкара отказалась признавать или сотрудничать с страна. «Только за двухлетний период с 2019 по 2020 год было подано 25 894 запроса о предоставлении убежища».

Пять стран объединились в прошлом году, создав альянс, известный как «Med 5», в попытке отстоять свою позицию в ЕС.Встреча в Афинах, первая с момента создания группы, также призвала к централизованно управляемой европейской системе возвращения и более тесному сотрудничеству со странами происхождения и транзита.

Число прибытий в Грецию, до недавнего времени являвшуюся центром кризиса, неуклонно сокращалось с тех пор, как ЕС достиг соглашения с Турцией о прекращении потоков мигрантов.

В прошлом году численность населения резко упала после того, как власти поспешили укрепить свои границы в результате хаотичных и часто жестоких сцен на греко-турецкой сухопутной границе после того, как Анкара призвала мигрантов отправиться в Европу.По данным ООН, в 2020 году в Европу прибыло менее 100000 мигрантов и беженцев.

Но эксперты по миграции считают, что перемещение населения продолжится, усугубляемое чрезвычайной ситуацией с климатом и COVID-19.

Министр миграции Греции Нотис Митарачи призвал сделать солидарность «обязательной».

«Проблемы прифронтовых стран признают все государства-члены», — сказал он. «Но теперь это должно быть отражено в новом пакте».

Миграция в Европу в 2019 году: факты и цифры

составляло 123 920 человек, согласно данным, собранным Международной Организация по миграции (МОМ).

Количество прибывших в Европу стабильно снижается с 2016 года, хотя в последние два года это было не так заметно. годы. По данным МОМ, в 2018 году прибыло 144 282 человека; в 2017 году это число было 186 788; в 2016 году — 390 456 человек; а в 2015 году их было более миллион прибывших.

Тем временем, Пограничное агентство ЕС Frontex обнаружило около 125 тысяч «нелегальных» границ переходы в период с января по октябрь 2019 года в Европейский Союз (это может включать случаи многократного пересечения границы одним и тем же лицом).

Большинство мигрантов прибывали морем через опасное Средиземное море. Маршрут ‘

Большинство прибывших мигрантов и просителей убежища По данным МОМ и Frontex, в 2019 году Европа, использовавшая незаконные маршруты миграции, пересекла Средиземное море.

По данным МОМ, всего 23 261 человек приехали в Европу. подпольно в 2019 году (по состоянию на 23 декабря) пересек сухопутную границу в попасть в ЕС — это примерно пятая часть от общего числа людей.Там было немного большее количество прибывших на сушу в предыдущем году, когда 26 806 человек прибыл по суше; соотношение людей, прибывших по суше и по морю соответственно, однако в 2019 и 2018 годах было примерно одинаково.

Самые популярные страны въезда в Европу. Союз по суше включал Грецию и Болгарию, которые граничат с Турцией, и Хорватия, которую многие мигранты пытаются пересечь, пытаясь попасть с Балкан. в Западную Европу.

Однако многие мигранты застряли в Хорватии. соседние государства, поскольку мигрантам стало трудно пересекать границу Хорватия из-за сопротивления и усиления пограничного патрулирования на хорватской стороне граница. Данные МОМ показывают, что более 200000 мигрантов застряли в Балканы прямо сейчас, в частности в Боснии и Герцеговине и в Сербии.

Средиземноморская миграция: больше прибытий в Грецию, меньше в Италия, Испания

В общей сложности 105 425 мигрантов прибыли в Европу через Средиземное море в 2019 году, по данным МОМ (по состоянию на 19 декабря).

В то время как количество людей, пересекших Эгейское море из Из Турции в Грецию увеличилось вдвое по сравнению с 2018 годом, количество людей Центрально-Средиземноморский маршрут (в основном из Ливии и Туниса в Италию и Мальту) и Западно-Средиземноморский маршрут (из Марокко и Алжира в Испанию) значительно снизился.

В Центрально-Средиземноморский регион прибыло 14 500 мигрантов. по этому морскому пути в 2019 г. (по состоянию на 19 декабря). Это намного меньше, чем в 2018 году, когда туда прибыли 24 815 человек.

Тем временем по Западно-Средиземноморскому маршруту прошло 24 759 человек. прибывших в 2019 г. — число прибывших в 2018 г. было более чем вдвое больше (58 525).

В Восточном Средиземноморье, между Турцией и прежде всего В Греции, а также на Кипр в этом году прибыло 66 166 морских пассажиров, что составляет почти вдвое больше, чем в 2018 году (33 536). Это увеличение произошло в основном за счет увеличение прибытий во второй половине 2019 года — с июля по ноябрь, в среднем каждый месяц прибывает от 6000 до 11000 мигрантов.В В последний раз такое количество прибытий на греческие острова было в начале 2016 г., до Подписано соглашение между ЕС и Турцией.

Здесь стоит отметить, что во время миссий по спасению мигрантов — как противостояние между Sea-Watch 3 и его капитаном Каролой Ракет с Тогдашний министр внутренних дел Италии Маттео Сальвини привлек много внимания средств массовой информации, подавляющее большинство мигрантов, прибывших по морю в Европе были «самостоятельные» высадки, а это значит, что мигранты приземлился без помощи катеров НПО, транспортных средств береговой охраны и т.п.

Пересечение Средиземного моря: все еще опасно, несмотря на меньшее количество смертей

Пересечение Средиземного моря продолжает оставаться одним из самые смертоносные маршруты миграции по всему миру. По оценкам МОМ, было не менее В 2019 году во всем мире погибло 3170 мигрантов (по состоянию на 19 декабря). Более чем треть из них — 1246 мигрантов — умерли в Средиземноморье.

Однако, похоже, что значительно меньше людей умерло на «Средиземноморский путь» в прошлом году больше, чем в прошлом.В 2018 г. 2299 мигрантов были объявлены погибшими или пропавшими без вести в Средиземноморье — почти вдвое больше, чем в 2019 году (в 2017 году это было 3139; 5141 в 2016 году; 4041 в 2015 г .; и 3184 в 2014 г.).

Количество мигрантов, погибших на этом маршруте (относительно сколько людей пытались перейти в первую очередь) также уменьшилось в 2019 г. — до 0,7%.В 2018 году он составлял 1,4%, что вдвое выше, чем текущий курс.

Одним из факторов, который может объяснить это снижение, является тот факт, что меньше людей пытались пересечь Западный и особенно Центральный Средиземноморье, где число погибших намного выше, чем в Восточном Средиземноморье.

В 2019 году более половины смертей средиземноморских мигрантов произошло на «центральном маршруте» — хотя на него приходилось менее 14% всех переходы. Сообщается, что 227 мигрантов погибли или пропали без вести по пути из Туниса в Италию или на Мальту; 516 между Ливией и Италией / Мальтой.Всего 3,4% люди, пытавшиеся пересечь центральное Средиземноморье, погибли.

Примерно одна треть смертей средиземноморских мигрантов (432) место на «западном маршруте» — в основном между Марокко и Испанией, но также между Алжиром и Испанией. Смертность здесь составила 1,5%.

Число людей, которые были объявлены погибшими или пропавшими без вести в 2019 г.был сравнительно низким на «восточном маршруте» между Турцией и Греция / Кипр: всего 71 мигрант, по данным МОМ.Это означает, что 0,1% мигранты, пытавшиеся переправиться через этот переход, погибли.

Смертность мигрантов в Европе: максимальное число с 2015 г.

123 человека погибли в миграционных поездках. в Европе в 2019 году, по данным МОМ. Это самый высокий показатель с 2015 года, когда было значительно больше мигрантов и беженцев. (2018: 116; 2017: 97; 2016: 60; 2015: 135)

Сюда входят 39 вьетнамских мигрантов, найденных мертвыми. в грузовике в Великобритании — открытие, которое привлекло внимание всего мира тяжелое положение вьетнамских рабочих-мигрантов.

Среди причин смерти остальных 84 человек были травмы, переохлаждение и истощение (пострадали мигранты, пытавшиеся пересечь граница в отдаленной, труднопроходимой местности), дорожно-транспортные происшествия и попытки утопления пересечь реку или Ла-Манш.

——

Заявление об отказе от ответственности: Эта статья посвящена тайным и незаконным миграция в Европейский Союз, т.е. мигранты и беженцы, прибывшие в Европейский Союз без визы или аналогичных документов.

Данные по ЕС в отношении как «легальной» миграции модель и миграция в пределах ЕС еще не полностью доступны на 2019 год.

уроков из кризиса беженцев в Германии: интеграция, затраты и выгоды

Стефан Тринес, редактор-исследователь, World Education News & Reviews

В период с 2015 по 2016 год в Европейский Союз произошел беспрецедентный приток беженцев, который обычно называют «европейским кризисом беженцев».По данным агентства ООН по делам беженцев УВКБ ООН, более 1,3 миллиона беженцев пересекли Средиземное и Эгейское моря, пытаясь добраться до Европы. Тысячи беженцев погибли, утонув в коварных морских переходах. Германия была магнитом для тех, кто это сделал, приняв больше беженцев, чем любая другая страна в ЕС. В 2015 году страна провела политику «открытых границ». В том году она приняла 890 000 беженцев и получила 476 649 официальных заявлений о политическом убежище — это самое большое количество заявлений за год в истории Федеративной Республики.

К 2016 году правительство заняло гораздо менее доброжелательную позицию и восстановило пограничный контроль. Соглашение между ЕС и Турцией, подписанное в марте 2016 года, позволило Греции возвращать «нелегальных мигрантов» в Турцию и затруднило доступ беженцев с Ближнего Востока по суше в Западную Европу. Как следствие, общее количество беженцев, прибывших в Германию в 2016 году, резко сократилось до 280 000 человек. Тем не менее, страна продолжает принимать большинство беженцев в ЕС, и ее усилия по интеграции этих новоприбывших поучительны для всех, кто интересуется тем, что нужно для интеграции значительных групп беженцев, часто с разным уровнем навыков и квалификации, в трудовые ресурсы и высшие учебные заведения.

В этой статье рассматривается характер и влияние усилий Германии по интеграции, особенно в отношении высшего образования и рабочей силы. В нем рассматриваются как проблемы, так и преимущества, особенно в долгосрочной перспективе. Мы считаем, что опыт Германии может быть актуален для таких стран, как Канада, которая в 2015 году взяла на себя обязательство ежегодно принимать не менее 25 000 сирийских беженцев.

В результате широкая поддержка Германией беженцев является одновременно замечательным гуманитарным жестом и примером экономического прагматизма.Сложные, дорогостоящие и неоднозначные с самого начала усилия по интеграции уже оказали некоторое положительное краткосрочное экономическое воздействие. Что еще более важно, они могут появиться как часть столь необходимого решения долгосрочных экономических проблем, связанных с быстро стареющим коренным населением.

Hegyeshalom, Венгрия — 6 октября 2015: Группа беженцев, покидающих Венгрию по пути в Германию.

Беженцы в Германии: всплеск 2015–2016 годов

Огромный поток перемещенных лиц в Германию произошел, несмотря на то, что страна географически и юридически хорошо защищена от наземных миграций беженцев.Договоры ЕС предусматривают, что лица, ищущие убежища, могут подавать заявление о предоставлении убежища только в первой стране ЕС, в которую они въезжают, и что они рискуют депортацией, если они попытаются подать заявление в другом государстве. Но правительство Германии в 2015 году воздержалось от депортации беженцев из Сирии и решило обрабатывать заявления о предоставлении убежища от беженцев, прибывших через так называемые «безопасные третьи страны».

Желание Германии в качестве места назначения для лиц, ищущих убежища, давно существует: за последние 30 лет она получила 30 процентов всех заявлений о предоставлении убежища в Европе — больше, чем в любой другой стране.Помимо восприятия Германии как безопасной и процветающей страны с либеральными законами о предоставлении убежища, сильные сети диаспор, которые со временем нарастали, особенно со странами Ближнего Востока, служат притяжением для вновь прибывших. Беженцы и мигранты прибывают из самых разных мест в результате гражданских войн, экономических кризисов и нарушения политического порядка, например, из таких африканских стран, как Сомали, Ливия, Судан, Эритрея или Нигерия. Однако всплеск 2015 года был вызван в первую очередь гражданскими войнами в Ираке, Афганистане и, в первую очередь, жестоким конфликтом в Сирии, основной стране происхождения недавнего кризиса.

В целом приток беженцев в Германию привел к самому большому приросту населения за более чем 20 лет и увеличил население Германии более чем на один процент. Бум был вызван в значительной степени прибытием молодых людей, особенно тех, у кого есть наличные средства на оплату услуг торговцев людьми. Опасности перехода в Европу дают преимущество молодым мужчинам, в то же время отпугивая многих женщин от того, что было описано как «дарвинизм убежища». Полностью 65 процентов всех просителей убежища в Германии в период с 2015 по 2017 год составляли мужчины; более 50 процентов были моложе 24 лет, и около четверти всех беженцев составляли дети моложе 15 лет.Члены семей, которые следят за вновь прибывшими, еще больше увеличили количество мигрантов, въезжающих в Германию. В 2015 году в Германию прибыло 82 440 членов семей беженцев, в основном жены вслед за своими мужьями.

Управление притоком, приоритет 1: интеграция персонала

Включение беженцев в рабочую силу Германии имеет жизненно важное значение для смягчения социальных и экономических последствий кризиса. Высокие экономические издержки и призрак «параллельных обществ», возникших в соседних странах, таких как Франция, побудили правительство Германии направить огромные ресурсы на экономическую и социальную интеграцию беженцев.Снимок, сделанный в марте 2017 года, дает представление о масштабах инвестиций: только в течение этого месяца около 465000 беженцев обратились за той или иной формой помощи в немецкие центры занятости и государственные агентства занятости — большинство из них все еще обучались на курсах профессионального обучения и интеграции ( обсуждается ниже).

Степень, в которой беженцам разрешено работать в Германии, зависит от их особого иммиграционного статуса. Однако беженцы, которым было предоставлено политическое убежище, обычно имеют право искать работу без ограничений.Несмотря на такой формальный доступ к занятости, интеграция беженцев на рынок труда остается сложной задачей. Процент занятых среди беженцев невелик, и большинство беженцев, которые в настоящее время работают, прибыли до большой волны 2015/16 года.

Фон этой проблемы занятости примечателен: интеграция иммигрантов в Германии в целом проблематична из-за языковых барьеров, недовольства в немецком обществе и других факторов. Например, по сравнению с немецкими коренными жителями, иммигранты менее успешны в школе, с меньшей вероятностью найдут работу и зарабатывают гораздо меньше, когда находят работу.Таким образом, трудовую интеграцию беженцев следует понимать как долгосрочный процесс, который со временем может ускориться. В то время как примерно девять процентов беженцев, прибывших в 2015 году, были трудоустроены к 2016 году, этот же показатель составлял 22 процента среди беженцев, прибывших в 2014 году, и 31 процент среди тех, кто прибыл в 2013 году.

Одним из основных направлений усилий правительства Германии по ускорению занятости среди беженцев стал 9-месячный интеграционный «курс». Курс, основанный в 2005 году, задолго до нынешнего кризиса, предназначен для ускорения ассимиляции лиц, получивших убежище, помогая им приобрести необходимые языковые навыки, а также более мягкие культурные навыки и понимание.Курс включает 60-часовую культурную «ориентацию», знакомящую с немецким обществом и культурой, а также 600 часов занятий на немецком языке. Одна из целей — дать участникам возможность получить языковой сертификат среднего уровня на уровне B1 Общеевропейских компетенций владения иностранным языком (CEFR). После кризиса 2015 года просителям убежища и другим «терпимым» беженцам было предоставлено разрешение пройти эти курсы до получения статуса беженца. В июле 2016 года правительство Германии приняло закон, требующий от лиц, ищущих убежища, проходить интеграционные курсы, чтобы не потерять государственные льготы и законное право оставаться в стране.

Другие правительственные инициативы были в большей степени сосредоточены на трудоустройстве. В 2016 году федеральное правительство, например, профинансировало 100 000 мест на языковых курсах профессионального обучения для беженцев. Цель состоит в том, чтобы помочь слушателям улучшить свои языковые навыки, чтобы закончить программы профессионального обучения или получить предметные языковые знания. Языковые навыки, необходимые для этих программ, выходят за рамки стандартных интеграционных курсов — абитуриенты должны продемонстрировать языковые навыки на уровне B1 CEFR, чтобы быть зачисленными.Другой амбициозный правительственный проект направлен на субсидирование до 100 000 так называемых «рабочих мест в один евро» для беженцев стоимостью 300 миллионов евро в год. Работа за один евро обеспечивает работодателей дешевой рабочей силой, субсидируемой государством, и в то же время позволяет беженцам получить практический опыт, улучшить языковые навыки и наладить контакты, которые могут привести к постоянной работе на полную ставку.

На сегодняшний день усилия по интеграции на рабочем месте имеют ограниченный эффект. В январе 2017 года 129000 беженцев из восьми основных отправляющих стран были официально трудоустроены в Германии, что на 45 процентов больше, чем годом ранее.Однако формально безработными остались 189 000 человек, что на 86 процентов больше, чем годом ранее.

Причин медленного прогресса несколько. Например, интеграционные курсы могут быть переполнены, а учителям часто недоплачивают и недостаточно квалифицируют. Многие студенты заканчивают курс, не обладая достаточными знаниями немецкого языка. По имеющимся данным, показатели сдачи языкового сертификата B1 CEFR ниже 60% (2013 г.), и успешными студентами обычно становятся те, кто поступает с более высоким образованием.

В большинстве земель Германии сертификация B1 CEFR требуется для работы в регулируемых областях, таких как медсестринское дело и смежное здравоохранение, в то время как сертификат продвинутого уровня C1 требуется для регулируемых профессий, например, преподавателя. Низкие показатели успеваемости влияют на возможности трудоустройства лиц, получивших убежище. По данным ОЭСР, беженцы со знанием языка на уровне B1 работают в Германии в значительно большем количестве по сравнению с беженцами без него.

Воздействие программы One Euro также неутешительно.Критики утверждают, что он «размещает» беженцев на низкоквалифицированных рабочих местах с низким доходом, не приводя к интеграции. До сих пор он также имел ограниченный охват: по состоянию на ноябрь 2016 года только 4392 беженца (из желаемых 100 000) были заняты на «рабочих местах в один евро».

В дополнение к государственным программам в Германии существует множество инициатив частного сектора , направленных на помощь беженцам в трудоустройстве. Как и программы государственного сектора, эти частные инициативы пока мало что сделали для увеличения занятости беженцев.Одна из проблем текущих частных инициатив заключается в том, что они часто фокусируются на низкоквалифицированных рабочих местах, стажировках и временных должностях, которые на данный момент редко приводят к полной занятости. Например, около 300 компаний, входящих в так называемую «Сеть предприятий по интеграции беженцев», наняли в общей сложности 2500 беженцев в октябре 2016 года. Эта цифра, однако, также включает временные трудовые договоры, стажировки и программы обучения. Немецкие предприятия, как правило, проявляют осторожность при приеме на работу беженцев и часто используют стажировки, чтобы оценить пригодность беженцев для последующего профессионального обучения.Это означает, что беженцам на этом пути зачастую еще далеко до реальной оплачиваемой работы на полную ставку.

Управление притоком, приоритет 2: образование

Во время хаотичного первого года нынешнего кризиса с беженцами было трудно получить надежную демографическую информацию о вновь прибывших. Как только ситуация стабилизировалась и были собраны первые данные, стало ясно, что языковые навыки и недостаточный уровень образования являются одними из главных препятствий на пути интеграции рабочей силы. В свете этих препятствий доступ к высшему образованию важен для долгосрочного социального развития значительного числа беженцев, особенно с учетом того, что более половины нынешних соискателей убежища моложе 25 лет.

Среди множества усилий по облегчению доступа беженцев к высшему образованию, одно из самых новаторских — это Kiron University, некоммерческий краудфандинговый онлайн-университет, основанный в 2015 году с исключительной целью обучения беженцев. Учебное заведение сотрудничает с платформами онлайн-образования, такими как coursera или edx, для предоставления бесплатных онлайн-курсов, используя существующие онлайн-курсы, предлагаемые университетами мирового класса, включая Гарвардский университет, Кембриджский университет или Массачусетский технологический институт.Услуга, предлагаемая Университетом Кирон, замечательна: в этом учреждении не только отсутствуют академические требования к поступающим, языковые, паспортные требования и требования к месту жительства, или, если на то пошло, любые другие формы бюрократических препятствий; он даже предоставляет каждому студенту бесплатный ноутбук и доступ в Интернет.

Кирон не является признанным университетом в Германии и не присуждает степени. Но 22 университета-партнера в Германии и других странах в настоящее время позволяют студентам Kiron переходить на свои программы обучения, обычно после завершения четырех семестров обучения в Университете Kiron.Большое количество пожертвований и заявок, полученных Kiron с момента его основания, свидетельствует о том, что многие беженцы ищут менее бюрократическую и более немедленную альтернативу сравнительно труднопроходимым долгосрочным путям, доступным в немецких обычных университетах. Только за первый семестр Kiron получил 5000 заявлений, 80 процентов из которых были от сирийских беженцев. В настоящее время в учреждении обучается 2 300 беженцев.

Это, конечно, капля в море по сравнению с примерно 50 000 беженцев, которые, как сообщается, заинтересованы в получении степени в Германии.И еще меньше тех, кто успешно зарегистрировался на программах обучения в обычных университетах. В зимнем семестре 2016 года в немецкие университеты поступило в общей сложности 1140 беженцев, большинство из которых были из Сирии.

Asylees обычно могут посещать немецкие университеты без ограничений. Однако недостаточное знание немецкого языка и другие препятствия препятствуют зачислению беженцев в государственные университеты. На уровне бакалавриата, где программы на получение степени почти полностью предлагаются на немецком языке, все иностранные студенты, в том числе беженцы, должны предъявить квалификацию, эквивалентную немецкому аттестату средней школы для подготовки к университету, и продемонстрировать продвинутые знания немецкого языка, как минимум, на уровне C1. CEFR.Для англоязычных программ, которые существуют в основном на уровне выпускников, может потребоваться сопоставимая сертификация навыков английского языка, такая как тест TOEFL.

Ряд университетов также требуют, чтобы иностранные студенты сдавали централизованный вступительный тест под названием «TestAS». Этот тест на пригодность, который теперь является бесплатным для беженцев и все чаще предлагается на арабском языке, может иногда позволить учреждениям размещать беженцев, не имеющих академических документов.

Однако в большинстве университетов для поступления на базовые академические курсы немецкого языка требуются студенты без документов или соответствующих документов.В настоящее время федеральное правительство ежегодно финансирует дополнительные 2400 мест на базовых курсах, создавая в общей сложности 10 000 мест до 2019 года в программе под названием «Интегра». Эти курсы, которые отличаются от общих интеграционных курсов, описанных выше, обычно длятся два семестра и включают от 28 до 32 часов обучения в неделю. Курсовая работа завершается выпускным экзаменом « Feststellungsprüfung », который предоставляет студентам, успешно сдавшим экзамен, доступ к немецким университетам.

Ряд немецких университетов разрешают беженцам, даже тем, чей правовой статус все еще находится в неопределенном состоянии, посещать университетские лекции и регистрироваться на прошедшие аудит курсы без получения степени вне стандартных процедур приема.

Начиная с 2015 года, федеральное правительство запустило рекламную кампанию и расширило академические консультации для беженцев в рамках усилий по увеличению числа учащихся. Он еще больше расширил количество языковых курсов и мест, доступных для беженцев на курсах подготовки к учебе.Четырехлетняя инициатива стоимостью 100 миллионов евро финансируется до 2019 года.

Недавние реформы также значительно улучшили доступ просителей убежища к финансовой помощи. До недавнего времени лицам, получившим убежище, приходилось ждать четыре года, прежде чем они получили право на получение государственных студенческих ссуд в соответствии с Федеральным законом о помощи в образовании («BAföG»). С 2016 года лица, получившие убежище, и «терпимые беженцы» могут подавать заявки на эти ежемесячные ссуды на сумму до 720 евро всего после 15 месяцев пребывания в Германии. При этом доступ к финансовой помощи зависит от поступления в признанный университет, и подавляющее большинство беженцев в настоящее время не имеют необходимых языковых навыков для получения доступа к программам на получение степени.

Тот факт, что большинство беженцев должны сначала пройти языковую подготовку и подготовительные курсы, означает, что многим из них еще предстоит пройти обучение в немецких университетах. В Гамбургском университете, например, только 30 беженцев подали заявки на обычные учебные программы в зимнем семестре 2016 года, хотя сотни из них были зачислены на подготовительные курсы университета.

Несмотря на текущие проблемы, можно ожидать, что в ближайшие годы число беженцев, получающих высшее образование в Германии, значительно увеличится.Сообщается, что между летним семестром 2016 года и зимним семестром 2016 года количество беженцев, зарегистрированных на подготовительные курсы, увеличилось на 80 процентов и составило 5700 беженцев. Почти 70 процентов этих беженцев стремятся поступить на программу бакалавриата, а около 20 процентов намерены учиться в магистратуре.

Краткосрочные затраты, долгосрочные выгоды

Кризис с беженцами вызвал в Германии все более поляризованные политические дебаты, которые часто имеют тенденцию сосредотачиваться на негативных аспектах, таких как затраты, социальные проблемы и соображения безопасности, при недооценке потенциальных долгосрочных выгод, которые приток беженцев может принести для Немецкое общество.

Высокие непосредственные издержки государственного сектора способствовали разжиганию дебатов. Социальные выплаты только для лиц, ищущих убежища, в 2015 году составили 5,3 миллиарда евро (5,76 миллиарда долларов США), что на 169 процентов больше, чем в 2014 году. В 2016 году правительство потратило 21,7 миллиарда евро на расходы, связанные с беженцами. Среди расходов 2016 года было 5,3 миллиарда евро на интеграционные меры и 4,4 миллиарда евро на социальные выплаты лицам, получившим убежище, и разрешенным беженцам.

В 2017 году правительство Германии выделило 21.3 миллиарда евро на помощь беженцам, небольшое снижение по сравнению с расходами в 2016 году, но более шести процентов от годового операционного бюджета 2017 года, составляющего 329 миллиардов евро. Эта сумма, которая включает превентивные меры, такие как гуманитарная помощь в кризисных странах, а также финансовая помощь таким странам, как Турция и Греция, составляет более половины текущего годового оборонного бюджета страны, составляющего 37 миллиардов евро.

Хотя эти расходы могут показаться ошеломляющими, следует отметить, что федеральное правительство имело профицит бюджета в размере 6.2 миллиарда евро в 2016 году. Более того, можно утверждать, что кризис имел ряд преимуществ для экономики Германии. Как заметил немецкий экономист Фердинанд Фихтнер, расходы на беженцев в некотором роде функционируют как один «большой пакет экономических стимулов», вкладывая миллиарды евро в экономику. Кризис также обеспечил «непредвиденную прибыль» в частном секторе, часто в виде резкого роста государственного спроса на различные товары, от услуг до продуктов питания и жилья. Например, в жилищном секторе влияние на спрос было значительным: только в одном немецком государстве в 2017 году было выделено 800 миллионов евро на субсидирование строительства нового социального жилья, в первую очередь для размещения беженцев.Один из печально известных примеров связан с производителями жилых контейнеров, которые часто используются в качестве убежищ для беженцев. По сообщениям, эти компании получили прибыль от повышения цен в условиях растущего спроса.

Текущие расходы государственного сектора также необходимо сопоставить с надвигающимся демографическим давлением на традиционно сильную экономику Германии. Около 28 процентов немцев — это люди в возрасте 60 лет и старше, а в 2015 году Германия была второй по возрасту численностью населения после Японии.Правительство Германии недавно подсчитало, что к 2060 году население сократится с 82,1 миллиона до примерно 67,6–78,6 миллиона — тенденция, которая усугубит уже существующую в Германии нехватку квалифицированной рабочей силы.

В ответ на этот дефицит Германия сейчас стремится стимулировать иммиграцию, тестируя, например, систему иммиграции на основе баллов для квалифицированных рабочих, созданную по образцу иммиграционной системы Канады. На этом фоне приток молодежи, стремящейся к работе, можно легко рассматривать как благо.

В настоящее время у беженцев, как правило, отсутствуют языковые навыки и профессиональная квалификация, требуемые высоко формализованным немецким рынком труда. В долгосрочной перспективе ситуация может улучшиться, тем более что нехватка рабочей силы наиболее остро ощущается среди работников средней квалификации. Исследование, проведенное в 2016 году исследовательским отделом Deutsche Bank, пришло к выводу, что успешная интеграция беженцев может помочь сбалансировать возрастную структуру Германии и увеличить ее рабочую силу и должна рассматриваться как «инвестиции в будущее» и «беспроигрышный сценарий». с потенциалом дать Германии «возможность укрепить свои позиции в качестве экономического центра Европы.”

Международный валютный фонд (МВФ) сделал аналогичную оценку потенциальных выгод, предлагаемых этим наплывом беженцев, в своем отчете по экономике Германии за 2016 год. В отчете отмечается, что перед лицом «прогнозируемого спада рабочей силы из-за старения после 2020 года… дополнительные меры политики по интеграции нынешней волны беженцев на рынок труда… будут не только противодействовать… спаду в среднесрочной перспективе, но и стимулировать частное потребление и инвестиции ».

Оценка МВФ 2016 года призвала к дальнейшим политическим действиям, «способствующим успешной интеграции беженцев на рынке труда», и усиленным «мерам, позволяющим признать неформально приобретенные навыки и способствовать более гибким формам профессионального обучения с сильной практикой без отрыва от производства. компонентное и интенсивное языковое обучение.”

Большая часть этих прогнозируемых преимуществ будет зависеть от скорости и успеха усилий по интеграции, и больше необходимо доработать. Ставки высоки: если интеграция не удастся, продолжающееся присутствие большого числа беженцев в Германии может привести к устойчивым чистым трансфертным платежам из государственного сектора, в лучшем случае обеспечивая предложение рабочей силы для низкоквалифицированных рабочих мест.

Но если интеграция удастся, экономические выгоды обещают быть значительными. В исследовании 2015 года, проведенном «Немецким институтом экономических исследований», было предсказано, что текущие дорогостоящие инвестиции в интеграцию в ближайшие годы достигнут точки безубыточности.После этого увеличение занятости и потребления беженцев может стимулировать экономический рост, который в лучшем случае может привести к увеличению ВВП Германии более чем на один процент к 2025 году.

Основные проблемы интеграции

В 2016 году Йоахим Мёллер, директор Исследовательского института Федерального агентства по труду Германии, описал лучший сценарий, при котором 50 процентов нынешнего населения беженцев будут трудоустроены в течение следующих пяти лет — прогноз, добавил он, что это будет условным при увеличении усилий по интеграции.Прошлый опыт показывает, что участие беженцев в рабочей силе со временем будет расти, но для успеха необходимо решить ряд базовых задач:

Уровень образования

Уровень образования нынешних беженцев разнообразен и зависит от страны происхождения , но, как правило, ниже уровня образования в Германии. По оценкам Немецкого агентства труда с начала 2016 года, менее половины нынешних беженцев из Афганистана, например, имели более чем начальное образование, 27 процентов вообще не имели формального образования.Причина такого низкого уровня успеваемости проста: система образования в Афганистане была парализована войной на протяжении десятилетий. Беженцы из Сирии, для сравнения, гораздо лучше образованы. Более 50 процентов сирийских беженцев имели как минимум среднее образование, а 27 процентов имели какое-либо высшее образование, если не обязательно степень.

В целом, по оценкам, около одной пятой всех нынешних беженцев из ведущих стран происхождения посещали высшие учебные заведения, а примерно две трети — среднюю школу.Репрезентативный опрос 2300 беженцев из всех стран происхождения, проведенный в июне 2016 года, в основном подтвердил эти оценки: 19 процентов респондентов посещали высшие учебные заведения в своих странах; 13% имели высшее образование.

Хотя эти уровни успеваемости не соответствуют европейским стандартам, они часто превышают уровни образования в странах происхождения беженцев. Тот факт, что переход в Европу обходится дорого, означает, что привилегированные и образованные слои общества, как правило, чрезмерно представлены среди беженцев, в то время как у менее богатых людей практически нет средств к бегству.В случае Сирии, например, высокий процент выпускников средней школы среди беженцев по сравнению с валовым коэффициентом охвата старшей средней школой всего в 41,5 процента в самой Сирии (в 2011 году, в начале войны, по данным Статистический институт ЮНЕСКО). На уровне высшего образования только от 15 до 20 процентов возрастной группы 2011 года в Сирии, как сообщается, были зачислены в программу высшего образования.

Опыт работы

По оценкам, 35 процентов беженцев, прибывших в Германию из ведущих стран-отправителей в 2015 году, не имели опыта работы до того, как покинули свои страны.Этот широко распространенный недостаток в контексте, возможно, неудивителен. Учитывая средний возраст беженцев в Германии, многие вновь прибывшие, возможно, никогда не имели возможности найти или сохранить работу. Низкий уровень участия женщин в рабочей силе в странах с наибольшим исходом, таких как Афганистан, Пакистан и Сирия, также может быть фактором.

Для сравнения, опрос беженцев трудоспособного возраста из всех стран происхождения в 2016 году показал немного больший опыт: 73 процента респондентов в возрасте от 18 до 65 лет имели предыдущий опыт работы — 81 процент мужчин и 50 процентов женщин.Однако около 69 процентов респондентов опроса 2016 года не имели ни формального профессионального образования, ни той профессиональной квалификации, которая обычно требуется на рынке труда Германии. Другими словами, опыт работы, который многие беженцы привозят в свою новую страну, не имеет большого отношения к немецкому рынку труда. Около 27 процентов беженцев работали не по найму; 30 процентов работали на рабочих местах. Беженцы из других ведущих стран происхождения, например, из Эритреи, прибывают с военным опытом, который нелегко передать на рынок труда Германии.

Другие беженцы прибывают в качестве квалифицированных специалистов с университетским образованием. Среди этих прибывших занятость была сосредоточена в педагогических профессиях, медицине и инженерии. В частности, среди беженцев из Сирии непропорционально высок процент врачей и стоматологов — желанных профессий в довоенной Сирии, где соотношение врачей к населению было одним из самых высоких в мире. В Германии высокий процент сирийских врачей подтверждается тем фактом, что сирийцы составляют четвертую по величине группу среди иностранных врачей в стране — 2159 сирийских врачей, как сообщается, в настоящее время практикуют в Германии.

Как и в большинстве стран, требования к лицензированию профессиональных профессий в Германии относительно негибкие. Таким образом, надежный процесс признания квалификаций жизненно важен для квалифицированных беженцев, ищущих работу на немецком рынке труда.

Официальная процедура оценки и признания иностранных квалификаций действует в Германии с 2012 года. Процесс, созданный для облегчения передвижения квалифицированных рабочих внутри ЕС, открыт для всех иностранцев, включая беженцев.В 2015 году федеральное правительство выделило 2,2 миллиона евро на продвижение программы среди беженцев. Информация о признании квалификации теперь предоставляется через мобильное приложение на арабском, дари, фарси, тигринья и пушту — языках, на которых чаще всего говорят беженцы.

Среди преимуществ, которые эта процедура признания предлагает беженцам, есть положение, которое позволяет лицам, которые не могут предоставить подтверждающие документы для оценки, пройти «анализ навыков» — процесс, который обычно включает представление образцов работы, собеседований или практических экзаменов.Если окажется, что иностранные дипломы не сопоставимы с немецкими, могут быть предложены программы дальнейшего образования для передачи недостающих навыков в рамках программы, называемой «интеграция по квалификации».

Поскольку многие беженцы прибывают в Германию без документов или свидетельств профессиональной квалификации , практическая «оценка навыков» может помочь многим квалифицированным беженцам, не имеющим подтверждающих документов. В то же время у этого процесса есть недостатки. Большинство заявок на признание в период с 2012 по 2015 год были сосредоточены в областях обучения, инженерии, сестринского дела и медицины.Поскольку большинство беженцев получили гораздо более неформальное обучение в зарубежных системах образования, которые сильно отличаются от сверхрегулируемой немецкой системы, может потребоваться более общая «оценка компетенций», в которой меньше внимания уделяется формальным квалификациям, чтобы обеспечить более быструю интеграцию гораздо большего числа. беженцев. Критики утверждают, что нынешний процесс в настоящее время слишком формализован, поскольку он не отвечает потребностям молодых беженцев, у которых по большей части отсутствует формальная квалификация для трудоустройства.

Языковые барьеры

Почти половина беженцев, прибывших в Германию в 2015 году, говорили на арабском как на родном языке. В то время как 28 процентов опрошенных впервые просителей убежища заявили, что они говорят по-английски, всего два процента заявили, что они знают любой немецкий язык. Среди беженцев из основных стран происхождения уровень владения немецким языком был еще ниже: только 1,1 процента сирийцев, 0,6 процента афганцев и 0,4 процента иракцев говорили по-немецки. Другими словами, недавно прибывшие практически не знают немецкого языка.

Языковые барьеры являются одним из основных препятствий на пути интеграции не только в Германии, но и в англоязычных странах, таких как Великобритания и Ирландия. Особой проблемой нынешней ситуации в Германии является большое количество детей школьного возраста среди недавних беженцев. По оценкам, только в 2014 и 2015 годах в Германию прибыло 325 000 детей в возрасте от 6 до 18 лет. По оценкам правительств 16 немецких земель в 2015 году, эффективное школьное обучение детей-беженцев, включая специальные языковые классы или основные классы, преподаваемые на языках, отличных от немецкого, потребует найма 20 000 дополнительных учителей по цене 2 евро.3 миллиарда ежегодно. Хотя позже эта оценка была сокращена наполовину, она представляет собой огромный пробел, который будет трудно восполнить, поскольку на немецком рынке труда наблюдается нехватка учителей.

Если детям, которые сейчас учатся в начальных и средних школах, удастся достаточно хорошо выучить немецкий язык, многие из них, вероятно, не столкнутся с теми же препятствиями интеграции и трудностями доступа, с которыми взрослые беженцы в настоящее время сталкиваются на немецком рынке труда. Опрос управленческого персонала 354 компаний, проведенный в 2016 году, показал, что большинство немецких компаний, хотя и дружелюбно относятся к найму беженцев, неохотно принимают беженцев на работу на полную ставку или более высокие должности.Более 70 процентов респондентов были готовы разместить беженцев на стажировках и временных должностях, но только 35 процентов были готовы нанять беженцев на работу на полный рабочий день. Лишь меньшинство было открыто для размещения беженцев на руководящих или более высоких административных должностях (21 и 23 процента, соответственно). Самыми большими препятствиями для трудоустройства менеджеры назвали языковые барьеры и отсутствие профессиональных навыков. Еще одним важным фактором может быть дискриминация заявителей, принадлежащих к разным культурным, особенно мусульманским, корням.Около 36 процентов респондентов указали культурные различия как причину отказа от приема беженцев на работу.

В будущем

Когда беженцы прибыли в Германию, многие немцы встретили их сочувствием. Кризис сопровождался увеличением пожертвований, гражданской активности и волонтерских инициатив, начиная от бесплатных уроков немецкого языка до предоставления убежища беженцам. В то же время политика открытых дверей правительства не была одобрена всеми немцами, и кризис совпал с почти немедленным и значительным падением рейтинга популярности канцлера Германии Ангелы Меркель.

Через два года после начала кризиса отношение к беженцам стало все более негативным, и политику правительства в отношении беженцев стало труднее защищать. Ключевыми поворотными моментами в общественном мнении стали новости о массовых сексуальных домогательствах, совершенных вновь прибывшими иностранными гражданами в канун Нового 2015 года, и череда террористических атак по инициативе ИГИЛ в 2016 году, большинство из которых совершены просителями убежища. В январе 2017 года 42 процента опрошенных немцев считали беженцев угрозой для немецкой культуры по сравнению с 33 процентами в октябре 2016 года; 56 процентов респондентов не одобряют то, как канцлер Меркель справляется с кризисом беженцев, по сравнению с 49 процентами; 70 процентов считали, что рост числа беженцев приведет к росту преступности, по сравнению с 62 процентами.

Таким образом, более широкая поддержка приема беженцев маловероятна в ближайшем будущем Германии, как и во всей Европе. Антиевропейские и антииммигрантские движения быстро использовали растущие опасения для политической выгоды. Эта динамика очевидна в росте популярности националистических партий, таких как французский «Национальный фронт» или голландская «Партия свободы» (PVV). Успешная кампания Brexit в Великобритании прошлой весной продемонстрировала эффективность иммиграции как темы для политической мобилизации, если сравнить ее с более абстрактными аргументами в пользу долгосрочных экономических выгод.

В Германии кризис беженцев привел к изменениям в партийной системе и породил националистическую правую партию «Альтернатива для Германии» (AFD). Первоначально основанный в 2013 году на антиевропейской платформе, AFD приобрел популярность в первую очередь на фоне кризиса с беженцами. Партия, которая сейчас представлена в парламентах одиннадцати из 16 немецких земель, призывает к радикальному сокращению иммиграции и открыто выступает против присутствия мусульман в Германии.В 2016 году AFD добился двузначных результатов в трех государственных бюллетенях и стал второй по величине партией в восточно-германской земле Саксония-Анхальт, набрав более одной пятой голосов, хотя она участвовала в этих бюллетенях впервые. .

В этом смысле политические последствия недавнего кризиса перевешивают его экономические последствия. Нынешняя общественная реакция на политику предоставления убежища в Европе переплетается с антиевропейскими позициями. Конфликты между государствами-членами по поводу законов о предоставлении убежища и систем квот на распределение беженцев уменьшили солидарность и еще больше поляризовали Европейский Союз, и без того напряженный в результате таких событий, как кризис суверенного долга.Правые партии по всему континенту теперь стремятся вернуть национальный суверенитет, чтобы самостоятельно регулировать такие вопросы, как политика предоставления убежища. Растущая сила этих партий превратила общенациональные выборы во многих европейских странах в кусачки для проевропейского политического истеблишмента и затруднила игнорирование призывов к проведению всенародных референдумов о членстве в ЕС.

Собственные выборы в Германии в сентябре 2017 года, скорее всего, будут референдумом по политике Германии в отношении беженцев и связанным с ней проблемам.Большинство основных немецких партий, включая собственную Христианско-демократическую партию (ХДС) Меркель, до сих пор доказали свою стойкость к давлению с целью радикального изменения политики страны в области предоставления убежища. Однако ожидается, что националистическая, антииммигрантская партия AFD не только достигнет пятипроцентного порога, чтобы попасть в национальный парламент, но и, согласно почти всем текущим прогнозам, может стать третьей по величине партией Германии, набрав примерно девять процентов голосов.

Эта политическая реакция недавно вынудила правительство Германии предложить увеличить количество депортаций и призвать к созданию европейских центров по предоставлению убежища в Северной Африке, чтобы сдерживать миграционные потоки.Меркель пообещала, что ситуация 2015 года «не может повториться» и что миграция будет осуществляться более контролируемым образом.

Они ненавидят мигрантов и плюют на приличия. За ними будущее Европы: Политика: Мир: Lenta.ru

Материалы по теме

В тени кебабов

Материалы по теме

Материалы по теме

Как Европе решить проблему беженцев?

1 год после исторического «да» ограничению массовой иммиграции

М.Н.Красильникова «Европейские мусульмане: социальный контекст и перспективы натурализации»

Как иммиграция способствует трансформации России в ассимиляционистское национальное государство

Проблема иммиграции и националистические движения в скандинавских странах

Население Зарубежной Европы

Миграционные данные в Европе | Портал миграционных данных

Ключевые тенденции

COVID-19

Общие тенденции

Прошлые и настоящие тенденции

Источники данных

Сильные стороны и ограничения данных

Региональные процессы

человек

Увеличение количества мигрантов и их приток не одно и то же

Нигерия и Гана были основными источниками мигрантов к югу от Сахары как в Европу, так и в США

Если позволят обстоятельства, многие африканцы к югу от Сахары мигрируют за границу

В некоторых странах к югу от Сахары США предпочитают Европу в качестве пункта назначения

мусульман в Европе: конструирование «проблемы»

Мусульманское население в ЕС в основном связано с динамикой миграции

Кто такие мусульмане в Европе?

Политика европейской интеграции и реалии сегрегации

Мусульманская молодежь Европы, радикализация и насилие

Исламофобское построение мусульманской «проблемы»

Противодействие радикализации и дерадикализации в европейской политике

Заключение

Нужны ли Европе иммигранты? Прогнозы численности населения и рабочей силы в JSTOR

южных стран ЕС активизируют призывы к «солидарности» в управлении массовой миграцией | Migration

Миграция в Европу в 2019 году: факты и цифры

уроков из кризиса беженцев в Германии: интеграция, затраты и выгоды

Беженцы в Германии: всплеск 2015–2016 годов

Управление притоком, приоритет 1: интеграция персонала

Управление притоком, приоритет 2: образование

Краткосрочные затраты, долгосрочные выгоды

Основные проблемы интеграции

Уровень образования

Опыт работы

Языковые барьеры

В будущем

Добавить комментарий Отменить ответ