Причины и судьбы эмиграции после революции 1917 г
Жуковская Д.
Одной из наиболее сложных и трудноразрешимых проблем в русской истории была, есть и остается эмиграция. Несмотря на кажущиеся простоту и закономерность ее как общественного явления (каждому человеку ведь дано право свободно выбирать место своего проживания), эмиграция нередко становится заложницей тех или иных процессов политического, экономического, духовного или иного характера, теряя при этом свою простоту и самостоятельность. Революция 1917 г., последовавшие за ней гражданская война и реконструкция системы российского общества не только стимулировали процесс русской эмиграции, но и наложили на него свой неизгладимый отпечаток, придав ему политизированный характер. Так, впервые в истории появилось понятие «белая эмиграция», имевшее четко выраженную идеологическую направленность. При этом игнорировался тот факт, что из 4,5 млн. русских, вольно или невольно оказавшихся за рубежом, лишь около 150 тыс. включились в так называемую антисоветскую деятельность. Но клеймо, поставленное в то время на эмигрантах — «враги народа», еще долгие годы оставалось для всех них общим. То же можно сказать и о 1,5 млн. русских (не считая граждан других национальностей), оказавшихся за рубежом в годы Великой Отечественной войны. Были, конечно, среди них и пособники фашистских оккупантов, и дезертиры, бежавшие за рубеж, спасаясь от справедливо го возмездия, и иного рода отщепенцы, но основу-то все-таки составляли лица, томившиеся в немецких концлагерях и вывезенные в Германию в качестве бесплатной трудовой силы. Но слово — «предатели» — было для всех них единым
В первом лагере оказались деятели культуры, составившие ядро так называемой первой волны эмиграции. Первая волна русской эмиграции – самая массовая и значительная по вкладу в мировую культуру XX в. В 1918-1922 Россию покинули более 2,5 млн. человек — выходцы из всех классов и сословий: родовая знать, государственные и другие служилые люди, мелкая и крупная буржуазия, духовенство, интеллигенция, — представители всех художественных школ и направлений (символисты и акмеисты, кубисты и футуристы). Деятелей искусства, эмигрировавших в первую волну эмиграции принято относить к русскому зарубежью. Русское зарубежье – это литературно-художественное, философское и культурное течение в русской культуре 20—40-х, развиваемое деятелями эмиграции в европейских странах и направленное против официального советского искусства, идеологии и политики .
Особо следует отметить блестящий труд Александра Васильева «Красота в изгнании» , посвященный искусству и моде русской эмиграции первой волны и насчитывающий более 800 (!) фотографий, подавляющее большинство которых является уникальным архивным материалом. Однако при всей ценности перечисленных изданий следует признать, что их иллюстративная часть раскрывает лишь одну-две стороны жизни и деятельности русской эмиграции. И особое место в этом ряду занимает роскошный альбом «Русская эмиграция в фотографиях. Франция, 1917-1947» . Это по существу первая попытка, притом несомненно удачная, составить зримую летопись жизни русской эмиграции. 240 фотографий, выстроенных в хронологически-тематическом порядке, охватывают практически все области культурной и общественной жизни русских во Франции в период между двумя мировыми войнами. Наиболее важные из этих областей, как нам представляется, следующие: Добровольческая армия в изгнании, детские и юношеские организации, благотворительная деятельность, русская Церковь и РСХД, писатели, художники, русский балет, театр и кинематограф. 1. ПРИЧИНЫ И СУДЬБЫ ЭМИГРАЦИИ ПОСЛЕ РЕВОЛЮЦИИ 1917 Г.
В полном расцвете творческих сил встретили пролетарскую революцию многие видные представители русской интеллигенции. Одни из них очень скоро поняли, что в новых условиях русские культурные традиции либо будут растоптаны, либо поставлены под контроль новой власти.
Ценя превыше всего свободу творчества, они избрали удел эмигрантов.
В Чехии, Германии, Франции они устраивались шоферами, официантами, мойщиками посуды, музыкантами в маленьких ресторанчиках, продолжая считать себя носителями великой русской культуры. Постепенно выделилась специализация культурных центров русской эмиграции; Берлин был издательским центром, Прага — научным, Париж — литературной.
Старая интеллигенция, не принявшая идеологию большевизма, но и не принимавшая активного участия в политической деятельности, попала под жесткий пресс карательных органов. В 1921 г. по делу так называемой Петроградской организации, готовившей «переворот», было арестовано свыше 200 чел. Активными ее участниками была объявлена группа известных ученых и деятелей культуры. 61 человек был расстрелян, среди них ученый-химик М. М. Тихвинский, поэт Н. Гумилев.
В 1922 г. по указанию В. Ленина началась подготовка к высылке за границу представителей старой русской интеллигенции. Летом по городам России было арестовано до 200 чел. — экономистов, математиков, философов, историков и др. Среди арестованных находились звезды первой величины не только отечественной, но и мировой науки — философы Н. Бердяев, С. Франк, Н. Лосский и др.; ректоры Московского и Петербургского университетов: зоолог М. Новиков, философ Л. Карсавин, математик В. В. Стратонов, социолог П. Сорокин, историки А. Кизеветтер, А. Боголепов и др. Решение о высылке было принято без суда.
Русские оказались за границей не потому что они мечтали о богатстве и славе. Они за границей потому что их предки, дедушки и бабушки не могли согласиться с экспериментом который проводился над русским народом, гонением на все русское и уничтожением Церкви.
Нужно не забывать, что в первые дни революции слово «Россия» было запрещено и строилось новое «интернациональное» общество.
Так что эмигранты всегда были против властей на их родине, но всегда горячо любили свою родину и отечество и мечтали туда вернуться. Они сохранили русский флаг и правду о России. Истинно русская литература, поэзия, философия и вера продолжала жить в Зарубежной Руси. Основная цель была у всех «донести свечу до родины», сохранить русскую культуру и неиспоганенную русскую православную веру для будущей свободной России.
День Ангела празднуется, а день рождения почти нет. Новый Год считается не русским праздником. В домах у них всюду иконы, дома они освящают и на Крещение священник ездит со святой водой и освящает дома, тоже часто возят чудотворную икону. Они хорошие семьянины, разводов имеют мало, хорошие работники, их дети хорошо учатся, и нравственность на высоком уровне. Во многих семьях до и после еды поется молитваВ результате эмиграции за границей оказалось примерно 500 крупных ученых, возглавивших кафедры и целые научные направления (С. Н. Виноградский, В. К. Агафонов, К. Н. Давыдов, П. А. Сорокин и др.). Внушителен список уехавших деятелей литературы и искусства (Ф. И. Шаляпин, С.В. Рахманинов, К.А. Коровин, Ю. П. Анненков, И. А. Бунин и т.д.). Такая утечка умов не могла не привести к серьезному понижению духовного потенциала отечественной культуры. В литературном зарубежье специалисты выделяют две группы литераторов — сформировавшиеся как творческие личности до эмиграции, в России, и получившие известность уже за рубежом. В первую входят виднейшие русские писатели и поэты Л. Андреев, К. Бальмонт, И. Бунин, 3. Гиппиус, Б. Зайцев, А. Куприн, Д. Мережковский, А. Ремизов, И. Шмелев, В. Ходасевич, М. Цветаева, Саша Черный. Вторую группу составили литераторы, которые ничего или почти ничего не напечатали в России, но полностью созрели лишь за ее пределами. Это В, Набоков, В. Варшавский, Г. Газданов, А. Гингер, Б. Поплавский. Самым выдающимся среди них был В. В. Набоков. В эмиграции оказались не только писатели, но и выдающиеся русские философы; Н, Бердяев, С. Булгаков, С, Франк, А. Изгоев, П. Струве, Н. Лосский и др.
В течение 1921-1952 гг. заграницей выпускалось более 170 периодических изданий на русском языке в основном по истории, праву, философии и культуре.
Самым продуктивным и популярным мыслителем в Европе был Н. А. Бердяев (1874-1948 гг.), оказавший огромное влияние на развитие европейской философии. В Берлине Бердяев организовал Религиозно-философскую академию, участвует в создании Русского научного института, содействует становлению Русского студенческого христианского движения (РСХД).
.jpg)
В 1924 он переезжает во Францию, где становится редактором основанного им журнала «Путь» (1925-1940), важнейшего философского органа российской эмиграции. Широкая европейская известность позволила Бердяеву выполнить весьма специфическую роль — служить посредником между русской и западной культурами. Он знакомится с ведущими западными мыслителями (М. Шелер, Кейзерлинг, Ж. Маритен, Г. О. Марсель, Л. Лавель и др.), устраивает межконфессиональные встречи католиков, протестантов и православных (1926— 1928), регулярные собеседования с католическими философами (30-е годы), участвует в философских собраниях и конгрессах. По его книгам западная интеллигенция познакомилась с русским марксизмом и русской культурой.
Но, наверное одним из самых ярких представителей русской эмиграции был Питирим Александрович Сорокин (1889-1968 г.), который известен многим как видный ученый-социолог. Но он выступая еще (правда, непродолжительное время) и в качестве политического деятеля. Посильное участие в революционном движении привело его после свержения самодержавия на пост секретаря главы Временного правительства А.Ф. Керенского. Это произошло в июне 1917 г, а к октябрю П.А. Сорокин был уже заметным членом эсеровской партии.
Приход большевиков к власти он встретил чуть ли не с отчаянием. На октябрьские события П. Сорокин откликнулся рядом статей в газете «Воля народа», редактором которой он являлся, причем не побоялся подписать их своим именем. В этих статьях, написанных во многом под впечатлением слухов о бесчинствах, учиненных при штурме Зимнего дворца, новые правители России характеризовались как убийцы, насильники и грабители . Впрочем, Сорокин, как и другие социалисты-революционеры, не теряет надежды, что власть большевиков — это ненадолго. Уже через несколько дней после Октября он отметил в дневнике, что «трудящиеся находятся на первой стадии «отрезвления», большевистский рай начинает тускнеть».
Да и события, происходившие с ним самим, казалось, подтверждали этот вывод: рабочие несколько раз спасали его от ареста. Все это вселяло надежду, что власть у большевиков можно будет скоро отобрать с помощью Учредительного собрания .
Однако этого не случалось. Одна из лекций «О текущем моменте» была прочитана П.А. Сорокиным в г. Яренске 13 июня 1918 г.. Прежде всего Сорокин объявил собравшимся, что, «по глубокому его убеждению, при внимательном изучении психологии и духовного роста своего народа для него было ясно, что ничего путного не будет, если у власти станут большевики… наш народ еще не прошел тот этап развития человеческого духа. этап патриотизма, сознания единства нации и мощи своего народа, без которого нельзя войти в двери социализма». Однако «неумолимым ходом истории — это страдание… стало неизбежным». Сейчас, — продолжал Сорокин, — «мы видим и ощущаем на себе, что заманчивые лозунги революции 25 октября не только не осуществлены, но совершенно попраны, и мы даже лишились тех политически»; свобод и завоеваний, которыми владели раньше». Обещанная социализация земли не проводится, государство разорвано на клочки, большевики «вошли в сношения с немецкой буржуазией, которая обкрадывает и без того бедную страну» .
П.А. Сорокин предсказывал, что продолжение подобной политики ведет к гражданской войне: «Обещанный хлеб не только не дан, но последним декретом должен силою отбираться вооруженными рабочими от полуголодного крестьянина. Рабочие знают, что такой добычей хлеба окончательно разрознят крестьян от рабочих и подымут войну два трудовых класса один против другого». Несколько ранее Сорокин эмоционально отметил в дневнике: «Семнадцатый год дал нам Революцию, но что она принесла моей стране, кроме разрушения и позора. Открывшееся лицо революции — это лицо зверя, порочной и грешной проститутки, а не чистое лицо богини, которое рисовалось историками других революций».
Впрочем, несмотря на разочарование, которое в тот момент охватило многих политических деятелей, ждавших и приближавших семнадцатый год в России.
Питирим Александрович считал, что ситуация вовсе не безнадежна, ибо «мы дошли до такого состояния, хуже которого не может и быть, и надо думать, что дальше будет лучше». Эту зыбкую основу своего оптимизма он пытался подкрепить надеждами на помощь союзников России по Антанте.
Деятельность П.А. Сорокина не осталась незамеченной. Когда власть большевиков на севере России упрочилась, Сорокин в конце июня 1918 г. решил присоединиться к Н.В, Чайковскому — будущему главе белогвардейского правительства в Архангельске. Но, не доехав до Архангельска, Питирим Александрович вернулся в Великий Устюг, чтобы подготовить там свержение местной большевистской власти. Однако сил для этой акции у антикоммунистических групп в Великом Устюге оказалось недостаточно. И Сорокин со своими товарищами попал в сложное положение — за ним по пятам шли чекисты и был арестован. В тюрьме Сорокин написал письмо Севере-Двинскому губисполкому, где объявил о сложении с себя депутатских полномочий, выходе из партии эсеров и намерении посвятить себя работе в области науки и народного просвещения. В декабре 1918 г. П.А. Сорокин был выпущен из тюрьмы, и к активной политической деятельности он уже не вернулся. В декабре 1918 г. он вновь приступил к педагогической деятельности в Петрограде, в сентябре 1922 г. выехал в Берлин, а через год перебрался в США и в Россию больше не возвращался.
2. ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ «РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ»
Первая мировая война и революция в России сразу же нашли глубокое отражение в культурологической мысли. Наиболее ярким и вместе с тем оптимистическим осмыслением наступившей новой эпохи исторического развития культуры стали идеи так называемых «евразийцев». Крупнейшими фигурами среди них были: философ и богослов Г. В. Флоровский, историк Г.В. Вернадский, лингвист и культуролог Н. С. Трубецкой, географ и политолог П.Н. Савицкий, публицист В. П. Сувчинский, юрист и философ Л.П. Карсавин. Евразийцы имели смелость сказать изгнанным из России соотечественникам, что революция — не абсурд, не конец русской истории, но ее полная трагедийности новая страница. Ответом на такие слова были обвинения в пособничестве большевикам и даже в сотрудничестве с ОГПУ.
Однако мы имеем дело с идейным движением, находившимся в связи со славянофильством, почвенничеством и особенно с пушкинской традицией в русской общественной мысли, представленной именами Гоголя, Тютчева, Достоевского, Толстого, Леонтьева, с идейным движением, готовившим новый, обновленный взгляд на Россию, ее историю и культуру. Переосмысливалась, прежде всего, выработанная в философии истории формула «Восток — Запад — Россия». Исходя из того, что Евразия представляет собою ту наделенную естественными границами географическую область, которую в стихийном историческом процессе суждено было, к конечном счете, освоить русскому народу — наследнику скифов, сарматов, готов, гуннов, авар, хазар, камских болгар и монголов. Г. В. Вернадский говорил, что история распространения русского государства есть в значительной степени история приспособления русского народа к своему месторазвитию – Евразии, а также и приспособление всего пространства Евразии к хозяйственно-историческим нуждам русского народа.
Отошедший от евразийского движения Г. В. Флоровский утверждал, что судьба евразийства — история духовной неудачи. Этот путь никуда не ведет. Нужно вернуться к исходной точке. Воля и вкус к совершившейся революции, любовь и вера в стихию, в органические законы естественного роста, представление об истории как мощном силовом процессе закрывают перед евразийцами тот факт, что история есть творчество и подвиг, и принимать случившееся и свершившееся нужно лишь как знамение и суд Божий, как грозный призыв к человеческой свободе.
Тема свободы — основная в творчестве Н.
А. Бердяева, наиболее известного на Западе представителя русской философской и культурологической мысли. Если либерализм — в самом общем определении — является идеологией свободы, то можно утверждать, что творчество я мировоззрение этого русского мыслителя, по крайней мере в его «Философия свободы» (1911), явственно приобретает христианско-либеральную окраску. От марксизма (с увлечения которым он начал свой творческий путь) в его мировоззрении сохранилась вера в прогресс и так и не преодоленная европоцентристская ориентация. Присутствует в его культурологических построениях и мощный гегелевский пласт.
Если, по Гегелю, движение всемирной истории осуществляется силами отдельных народов, утверждающих в своей духовной культуре (в принципе и идее) различные стороны или моменты мирового духа в абсолютной идеи, то и Бердяев, критикуя концепцию «интернациональной цивилизации», полагал, что есть только один исторический путь к достижению высшей бесчеловечности, к единству человечества — путь национального роста а развития, национального творчества. Всечеловечество не существует само по себе, оно раскрывается лишь в образах отдельных национальностей. При этом национальность, культура народа мыслится не как «механическая бесформенная масса», но как целостным духовный «организм». Политический аспект культурно-исторической жизни народов раскрывается Бердяевым формулой «один — многие — все», в которой гегелевские деспотия, республика и монархия заменены самодержавным, либеральным и социалистический государствами. От Чичерина Бердяев заимствовал идею «органических» и «критических» эпох в развитии культуры.
«Умопостигаемый образ» России, к которому стремился в своей историке -культурной рефлексии Бердяев, получил завершенное выражение в «Русской идее» (1946). Русский народ характеризуется в ней как «в высшей степени поляризованный народ», как совмещение противоположностей государственничества и анархии, деспотизма и вольности, жестокости и доброты, искания Бога и воинствующего безбожия.
Противоречивость и сложность «русской души» (и вырастающей из этого русской культуры) Бердяев объясняет тем, что в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории — Восток и Запад. Русский народ не есть чисто европейский , но он и не азиатский народ. Русская культура соединяет два мира. Она есть «огромный Востоко-Запад». В силу борьбы западного и восточного начал русский культурно-исторический процесс обнаруживает момент прерывистости и даже катастрофичности. Русская культура уже оставила за собой пять самостоятельных периодов-образов (киевский, татарский, московский, петровский и советский) и, возможно,—полагал мыслитель, — «будет еще новая Россия».
В работе Г. П. Федотова «Россия и свобода», созданной одновременно с «Русской идеей» Бердяева, обсуждается вопрос о судьбе свободы в России, поставленный в культурологическом контексте. Ответ на него может быть получен, по мысли автора, лишь после уяснения того, «принадлежит ли Россия к кругу народов западной культуры» или к Востоку (причем если к востоку, то в каком смысле)? Мыслитель считая, что Россия знала Восток в двух обличьях: «поганом» (языческом) и православном (христианском). Вместе с тем русская культура создавалась на периферии двух культурных миров: Востока и Запада. Взаимоотношения с ними в тысячелетней культурно-исторической традиции России приняли четыре основные формы.
Россия Киевская свободно воспринимала культурные воздействия Византии, Запада и Востока. Время монгольского ига — время искусственной изоляции российской культуры, время мучительного выбора между Западом (Литва) и Востоком (Орда). Русская культура в эпоху Московского царства существенно связана с общественно-политическими отношениями восточного типа (хотя уже с XVII в. заметно явное сближение России с Западом). Новая эпоха вступает в своя права на историческом отрезке от Петра I до революции.
Она представляет собой торжество западной цивилизации на русской почве. Однако антагонизм между дворянством и народом, разрыв между ними в области культуры предопределили — считает Федотов — неудачу европеизации и освободительного движения. Уже в 60-е гг. XIX в., когда был сделан решающий шаг социального и духовного раскрепощения России, самая энергичная часть западнического, освободительного движения пошла по «антилиберальному руслу». Вследствие этого все новейшее социальное и культурное развитие России предстало «опасным бегом на скорость»: что упредит — освободительная европеизация или московские бунт, который затопит и смоет молодую свободу волной народного гнева? Ответ известен.
К середине XX в. русская философская классика, сложившаяся в контексте споров между западниками и славянофилами и под влиянием творческого импульса Вл. Соловьева, подошла к своему завершению. Особое место на атом последнем отрезке классической русской мысли занимает И. А. Ильин. Несмотря на огромное и глубокое духовное наследие, Ильин — наименее известный и изученный мыслитель русского зарубежья. В интересующем нас отношении наиболее значима его метафизическая и историческая трактовка русской идеи.
Ильин полагал, что ни один народ не имел такого бремени и такого задания, как русский народ. Русское задание, нашедшее всестороннее выражение в жизни и мысли, в истории и культуре, определяется мыслителем следующим образом: русская идея есть идея сердца. Идея созерцающего сердца. Сердца, созерцающего свободно в предметно к передающего свое видение воле для действия и мысли для осознания и слова. Общий смысл этой идеи заключается в том, что России исторически восприняла от христианства. А именно: в вере в то, что «Бог есть любовь». Вместе с тем русская духовная культура — порождение и первичных сил народа (сердце, созерцание, свобода, совесть), и выращенных на их основе вторичных сил, выражающих волю, мысль, форму и организацию в культуре и в общественной жизни. В религиозной, художественной, научной в правовой сферах Ильин обнаруживает свободно и предметно созерцающее русское сердце, т.
е. русскую идею.
Общий взгляд на русский культурно-исторический процесс развитая определялся у Ильина его пониманием русской идеи как идеи православного христианства. Русский Народ как субъект исторической жизнедеятельности предстает в его описаниях (касающихся и первоначальной, предысторической эпохи, и процессов государственного строительства) в характеристике, достаточно близкой к славянофильской. Он живет в условиях родового и общинного быта (с вечевым строем в властью князей). Он — носитель и центростремительных, и центробежных тенденций, в его активности проявляется созидательное, но дорой и разрушительное начало. На всех этапах культурно-историческою развития Ильина интересует вызревание и утверждение монархического начала власти. Высоко оценивается послепетровская эпоха, давшая новый синтез православия и светской цивилизации, сильную сверхсословную власть и великие реформы 60-х гг. ХIХ в. Несмотря на установление советского строя, Ильин верил в возрождение России.
Эмиграция более миллиона бывших подданных России переживалась а осмысливалась по-разному. Пожалуй, наиболее распространенной точкой зрения к концу 20-х годов стало убеждение в особой миссии русского зарубежья, призванного сохранить и развить все живоносные начала исторической России.
Первая волна русской эмиграции, пережив свой пик на рубеже 20-х — 30-х годов, сошла на нет в 40-х. Ее представители доказали, что русская культура может существовать и вне России. Русская эмиграция, совершила настоящий подвиг — сохранила и обогатила традиции русской культуры в чрезвычайно трудных условиях.
Начавшаяся с конца 80-х годов эпоха перестройки и реорганизации российского общества открыла новый путь в решении проблемы русской эмиграции. Гражданам России было впервые в истории предоставлено право свободного выезда за рубеж по различным каналам. Были также пересмотрены прежние оценки русской эмиграции.
Вместе с тем наряду с положительными моментами в данном направлении появились и некоторые новые проблемы в деле эмиграции.
Прогнозируя будущее российской эмиграции, можно с достаточной определенностью констатировать тот факт, что процесс этот будет идти и дальше, приобретая все новые черты и формы. Например, в ближайшее время может появиться новая «массовая эмиграция», то есть выезд за рубеж целых групп населения или даже народов (наподобие «еврейской эмиграции»). Не исключена также возможность проявления и «обратной эмиграции» — возвращения в Россию лиц, ранее выехавших из СССР и не нашедших себя на Западе. Возможно обострение проблемы с «ближней эмиграцией», к чему также необходимо заблаговременно готовиться.
И наконец, самое главное, — необходимо помнить, что 15 млн. русских за рубежом — это наши соотечественники, у которых одно с нами Отечество — Россия!
Автор: Жуковская Д.
Российская белая эмиграция в Венгрии (1920 – 1940-е годы)
В основе сборника статей лежат материалы научной конференции, состоявшейся в апреле 2010 года в Москве в Доме русского зарубежья имени А. Солженицына. В статьях рассматриваются политические аспекты деятельности, культурная жизнь русской эмиграции в Венгрии, восприятие венгерским общественным сознанием творчества русских писателей-эмигрантов. Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся историей России и Венгрии.
Книга имеет грифы: Архивный институт при Культурном, научном и информационном центре Венгрии в Москве; Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына; Институт славяноведения РАН; Комиссия историков России и Венгрии при РАН и ВАН
Содержание
Варга Е. М. Вместо предисловия
Стыкалин А. С. Российская белая эмиграция в межвоенной Венгрии. Проблемы изучения
Халас Иван. Русская белая эмиграция и Венгрия в начале 1920-х годов
Колонтари Аттила.
Несостоявшаяся белая ось. К вопросу о возможности сотрудничества русской эмиграции с Венгрией
Петрушева Л. И. «…Судя по первым впечатлениям, внешним, по крайней мере, много общего с довоенной Россией». (Генерал А. И. Деникин в Венгрии. 1922-1925 гг.)
Лукьянов Ф. Е. Венгерские дни генерала Деникина. «Очерки русской смуты» писались на берегах Балатона
Шкаровский М. В. История русских общин в Венгрии
Протоиерей Николай Ким. Русская церковная эмиграция в Венгрии в 1920–1930-е годы
Лукьянов Ф. Е. Петр Врангель в Будапеште. Встреча русского генерала и венгерского адмирала
Пихурик Юдит. Русская эмиграция в Южном крае Венгрии в 1941–1944 годах
Шереш Аттила. Галимджан Таган и башкирские эмигранты в венгерском «туранском движении»
Лукьянов Ф. Е. Шаляпин в Будапеште. По следам одного автографа певца
Лукьянов Ф.Е. Будапештский концерт Сергея Рахманинова
Шиллер Эржебет. Между двумя мировыми войнами: русская эмигрантская литература глазами венгров
Стыкалин А. С. Памяти Эмиля Нидерхаузера (1923–2010)
«Белые» дети». Как сложились судьбы потомков первой волны русской эмиграции
В самом конце ноября появилось сообщение о смерти невестки генерала Колчака Натальи Кравченко. О ее жизни известно совсем немного. Сообщается, в частности, что в годы Великой Отечественной войны в ее доме на Никулиной горе был госпиталь для красноармейцев. Портал iz.ru выяснил, как сложились судьбы потомков других ведущих деятелей самой переломной эпохи в истории страны.Словно ударом окровавленного топора 1917 год разрубил Россию на две половины. Большинство людей толком не понимали, что происходит, но жизнь их разошлась на «до» и «после». А потом была Гражданская, которая для самых везучих окончилась вынужденной эмиграцией. Это была трагедия не только внезапно ставших «бывшими» офицеров и государственных чиновников, но и их семей. Дальнейшие пути их были разными, порой совершенно невероятными.
Мосты Олега Керенского
1917 год начинался для Александра Керенского не слишком оптимистично. Во-первых, ему только что удалили почку и он мучился страшными болями. Во-вторых, императрица Александра Федоровна недвусмысленно заявила, что его «следует повесить вместе с Гучковым», и некоторые верноподданнически настроенные деятели могли воспринять это всерьез.
Керенский еще не подозревал, что именно на этот год придется апогей его карьеры и даже всей жизни, что через несколько месяцев он окажется во главе России, а закончит год всеми гонимым беженцем.
Семье Александра Федоровича после октябрьского переворота тоже пришлось несладко. Три послереволюционных года супруга с двумя маленькими сыновьями — десяти и двенадцати лет — скиталась по России, то укрываясь у друзей, то забираясь в медвежьи углы. Полтора месяца они даже провели в заключении, но были отпущены. Лишь в 1920-м друзья помогли оформить поддельные дипломатические документы и выехать в Эстонию, а потом через Швецию в Англию. Здесь их уже ждал отец.
«Разлив» по Керенскому
Финны прятали не только Ленина (в шалаше на станции Разлив, до Октября 1917-го), но и Керенского (после Октября). О первой части этой фабулы нам в СССР прожужжали все уши, а вот вторая замалчивалась
Судьба оставшихся в России родственников Керенских была прискорбна, хотя против советской власти они не выступали. Сестра бывшего премьера врач-хирург Елена Федоровна и брат его супруги Ольги Владимировны Барановской были расстреляны в годы Большого террора. А вот у детей жизнь сложилась иначе.
И старший Олег, и младший Глеб стали инженерами, причем Олег — одним из самых прославленных мостостроителей ХХ века. Еще будучи довольно молодым специалистом, он участвовал в строительстве знаменитого Харбор-Бридж в Сиднее, и считается, что удивительное сходство этого сооружения с Большеохтинским мостом в Санкт-Петербурге связано именно с деятельностью Олега Александровича.
Потом он много и успешно строил в Британии, став признанным мэтром профессии в стране и мире. Самой же знаменитой из его зарубежных работ стал мост между Европой и Азией, который он спроектировал в 1950 году. Его построили лишь через двадцать лет, к 50-летию Турецкой Республики, но именно по проекту Олега Керенского. До недавнего времени он именовался Боспорским мостом, теперь, после событий неудачной революции прошлого лета, переименован в Мост мучеников 15 июля. Если старшему Керенскому не удалось соединить разные политические силы России, то его сыну довелось соединить разные континенты.
За выдающиеся заслуги О.А. Керенский был удостоен титула командора Британской империи, выбран президентом Института инженеров-конструкторов. В 1970 году Керенский избран членом Лондонского королевского общества, аналога нашей Академии наук. Скончался и похоронен он в Лондоне. Кстати, его сын, тоже Олег, был известным театральным и балетным критиком, автором нескольких книг о балете, дружил с Рудольфом Нуриевым. Любопытно, что в знаменитом фильме Уоренна Битти «Красные» (удостоен трех «Оскаров» и «Золотого глобуса»), который посвящен судьбе Джона Рида, Олег сыграл своего деда — Александра Керенского. Круг замкнулся.
Путь домой Павла Кутепова
Генерал Александр Кутепов известен как один из самых непримиримых и твердых борцов с советской властью. Он был среди тех немногих, кто пытался организовать вооруженное сопротивление восставшим в феврале 1917 года в Петрограде, одним из организаторов Белой гвардии и самых удачных ее полководцев. Стал символом стойкости и верности добровольческому движению. Одним из последних уходил он из Крыма, а в Галлиполи стал заместителем главнокомандующего Русской армией и одним из руководителей Русского обще-воинского союза (РОВС). Позже возглавил эту организацию, которая пыталась продолжать борьбу с большевиками всеми доступными средствами.
В 1930 году Кутепов был похищен в Париже сотрудниками советской разведки. Его пытались вывезти в СССР, но он оказал сопротивление и погиб. Подробности его кончины до сих пор остаются тайной.
Но как у любого человека, у Кутепова была и другая жизнь, которую принято называть личной. Осенью 1918 года 36-летний Александр Павлович встретил свою единственную любовь — дочь коллежского советника Лидию Давыдовну Кют. Уже в эмиграции в 1925 году у них родился единственный сын Павлик. Детские годы он провел в Париже, а после похищения отца оказался в Риге, у родственников матери. Кстати, судя по воспоминаниям знавших его современников, он не верил в гибель отца и был уверен, что тот служит в Красной армии под другой фамилией. В 1936 году с матерью мальчик переехал в Югославию в город Бела-Црква, где поступил в Первый Русский великого князя Константина Константиновича кадетский корпус, который и окончил в 1943 году.
Выпустившись, юноша сразу попал в ряды Русского охранного корпуса, сформированного в Югославии и состоявшего из бывших белогвардейцев и их потомков, таких же как сам Павел Кутепов. Хотя формально эта часть считалась союзником вермахта, отношение к Гитлеру у большинства бойцов было неприязненным, даже враждебным. На фронт их не посылали, а использовали для охраны военных объектов от партизан. Впрочем, между последними и воинами РОКа были налажены хорошие контакты, ведь в рядах Сопротивления тоже хватало русских — например, в это время там воевал внук великого писателя, а впоследствии знаменитый лингвист, академик АН СССР Никита Ильич Толстой.
В сентябре 1944 года в районе Панчево унтер-офицер Павел Кутепов перешел на сторону Красной армии. Судя по воспоминаниям его сослуживцев, он еще в РОКе выделялся «прокоммунистическими» взглядами, к тому же по-прежнему был уверен, что его отец служит в Советской армии. Поначалу всё шло хорошо, и его зачислили переводчиком, благо Павел владел французским, немецким и сербохорватским.
Однако в 1945-м, как только закончилась война, он был арестован и перевезен в Москву. Судили его вместе еще с несколькими белоэмигрантами первой волны, в том числе с Василием Шульгиным.
Павлу дали 20 лет. Срок он отбывал во Владимирском централе, где тогда сидели Даниил Андреев, князь Петр Долгоруков, знаменитый биолог Василий Парин, тот же Шульгин и другие известные заключенные. В 1954-м Кутепова выпустили и вскоре реабилитировали.
Павел оказался один, фактически в чужой стране, в которой он никогда не жил и даже гражданином которой не был. Родственников отца и матери он знать не мог, а сама Лидия Давыдовна к этому времени жила в Париже и переезжать в СССР не собиралась.
Кутепов поселился в городе Иваново, работал на текстильных предприятиях (в том числе инженером на ткацкой фабрике), занимался малярным делом. Как человек верующий, он стал прихожанином местной церкви, что в итоге и перевернуло его судьбу: знакомый священник порекомендовал его в Московскую патриархию как образованного человека, владеющего многими языками. Так в октябре 1960 года Павел оказался в столице, где стал работать в Отделе внешних церковных сношений патриархии переводчиком. С 1964 года он стал редактором, с 1967 года — главным редактором бюро переводов ОВЦС. За свою работу в РПЦ был награжден орденами Святого князя Владимира 2-й и 3-й степеней и Святого Сергия Радонежского 3-й степени. Его потомки, то есть внуки генерала Кутепова, до сих пор живут в столице.
Крест генерала Каппеля
Каппель не хотел воевать в Гражданскую. В октябре 1917-го, когда фронт окончательно развалился, он уехал в Пермь, где его ждала молодая супруга с двумя маленькими детьми. Они пережидали войну в большом дружном доме родителей жены — ее отец инженер и статский советник Сергей Алексеевич Строльман служил горным начальником Пермских пушечных заводов. Интересно, что поначалу в семье недоверчиво отнеслись к романтическому увлечению юной дочери Ольги молодым офицером-кавалеристом и строгий отец не дал согласия на брак.
Тогда решительный поручик с товарищами выкрал невесту, и они тайно обвенчались в сельском храме. Со временем, когда Каппель поступил в Императорскую Николаевскую военную академию, а родители поняли, что его намерения весьма серьезны, они сменили гнев на милость.
В 1918-м идейный монархист Каппель был мобилизован в Красную армию. Его супруга тоже пошла в Красную гвардию — она служила секретарем при штабе. Иной возможности прокормить большую семью у нее не было. Далее пути их расходятся навсегда. Владимир уехал на фронт в Самару, а после захвата города чешским корпусом перешел на сторону белых. Ольга отступала вместе со штабом красных. Больше они не виделись.
Каппель стал одним из самых отчаянных и непримиримых командиров колчаковской армии.
В знаменитом советском фильме «Чапаев» есть сюжет, посвященный «психической атаке» офицерского полка, которым командовал Каппель. Правда, авторы фильма умолчали, что в парадном строю без выстрелов белые шли не из глупой бравады, а по причине катастрофического недостатка патронов.
Сражался Каппель до самого конца. Когда ему ампутировали ноги, он просил привязать себя к седлу, чтобы ехать вместе с бойцами. Он умер в январе 1920-го от гангрены и заражения крови. Ольга сначала служила в штабе красных, но через некоторое время ее арестовали и отправили в Москву в качестве заложницы. На первом же допросе следователь сказал, что ее жизнь зависит от того, согласится ли сдаться в плен ее муж, офицер колчаковской армии. Если нет, то ее расстреляют. Это кажется удивительным, но спасли ее руководители ЧК Феликс Дзержинский и Вячеслав Менжинский, причем последний даже предложил ей работу в Наркомфине. Правда, был поставлен ультиматум: отречься от мужа и взять фамилию отца.
До полного окончания Гражданской войны Ольга трудилась в Наркомфине на должности заведующей делопроизводством. Лишь потом ей разрешили вернуться в Пермь к детям, которых все эти годы кормили и воспитывали ее родители.
Там семья и прожила до страшного 1937 года.
Ольгу, которая работала машинисткой в заводоуправлении, арестовали, обвинив в том, что она «давала секретные сведения о мобилизационном плане резиденту японской разведки инженеру Прозину». На допросах, несмотря на избиения, она стойко держалась, тогда арестовали ее сына — студента строительного техникума. Он тоже отказался подписать протокол, хотя его уверяли, что «мать во всем созналась». В итоге измученную Ольгу поставили перед выбором: признание или свобода сына. Она всё подписала.
В конце марта 1940 года Ольгу Сергеевну приговорили к пяти годам заключения как социально опасный элемент. Ей инкриминировали в том числе и связь с генералом Каппелем, официально уже ее бывшим мужем, хотя даже о его смерти она узнала лишь от ВЧК.
Дочь Татьяна позже рассказывала, что, когда матери тайно передали фотографию могилы генерала в Харбине, она со слезами сожгла ее, опасаясь за детей. После освобождения из Усольлага Ольга Сергеевна добилась реабилитации, а последние годы жила в семье своего сына, которому тоже довелось хлебнуть горя. И это отдельная история.
Кирилл Владимирович Строльман был арестован в 1937 году вместе с матерью, но через два года освобожден «в связи с прекращением дела». Даже восстановлен на 4-м курсе техникума, который и окончил весной 1941 года. С начала Великой Отечественной призван в армию. Защищал Ленинград, был дважды тяжело ранен и контужен в 43-м под Старой Руссой. Награжден орденом и медалями.
Ближе к концу войны окончил школу младших лейтенантов в городе Шадринске и служил в конвойных войсках НКВД в городе Дегтярске Свердловской области. Страшно подумать, но мать и сын в это время были с разных сторон колючей проволоки ГУЛАГа. И оба не по своей воле.
Едва закончилась война, Кирилл оставил службу, вернулся к мирной профессии строителя.
Женился и вернулся в Пермь, где потомки семьи Каппелей–Строльманов живут по сей день.
Долгая история любви Антона Деникина
Их единственная дочь родилась в только что отвоеванном у красных Екатеринодаре в феврале 1919-го. Хотя знакомы Антон Деникин и Ксения Чиж к этому времени были более четверти века. История их любви достойна романа, хотя в связи с веяниями нового времени она может показаться довольно необычной.
Началось всё в 1892 году, когда 20-летний подпоручик Антон Деникин, служивший в артиллерийской бригаде, расквартированной под польским городом Бела (Бяла-Подляска), с товарищами отправились в Беловежскую Пущу охотиться на кабанов. В какой-то момент стоявший в засаде Деникин услышал крики и, бросившись на помощь, обнаружил человека, из последних сил цепляющегося за сук дерева, под которым бесился разъяренный кабан. Офицер застрелил зверя и спас незадачливого охотника, оказавшегося налоговым инспектором Василием Чижом. Через несколько дней Василий пригласил Антона в гости на праздник по случаю крестин его новорожденной дочери Ксении (или Аси, как называли ее близкие). Так состоялось их знакомство.
Первый подарок своей будущей жене Деникин сделал в ее три года — это была кукла, которая умела открывать и закрывать глаза. Между прочим, очень дорогая и модная штуковина по тем временам. Произошло это на прощальном ужине у семейства Чижей, устроенном ими по случаю отъезда Деникина в столицу на учебу в Академию Генштаба.
В 1902 году капитана Деникина переводят в Варшаву. В это же время семейство Чижей отправляет Ксению в Варшавский Александро-Мариинский институт благородных девиц — в подобных заведениях обучение начиналось в 10 лет. Родители просят друга семьи присмотреть за дочкой: сопровождать ее на прогулки по воскресеньям и помогать в учебе.
Позже Ксения вспоминала: «Капитан всегда начинал с того, что «производил мне смотр» — замечал выбившуюся прядь или чернильное пятно на руках и принимался полусерьезно возмущаться…» Так продолжалось до тех пор, пока офицер не отбыл на японскую войну.
Следующая встреча произошла в 1911-м в польском Седлеце, в доме Тумских — деда и бабушки Ксении по матери. Восемнадцатилетняя девушка уже окончила институт благородных девиц и собиралась поступать на исторический факультет Санкт-Петербургского университета. Впервые Деникин увидел ее не как девочку-воспитанницу, а как расцветшую барышню, очаровавшую уже почти сорокалетнего холостого полковника красотой, манерами и образованностью. Впрочем, виду офицер не подал.
Началась война, Деникин с первых дней был на фронте. Ксения писала ему, но письма не доходили, сам же он проявлять активность стеснялся. Да и не до того ему было. Лишь когда Ксения уговорила свою мать навестить старую приятельницу — мать Антона Ивановича, им удалось наладить переписку. Сохранилось 96 писем генерала к «милой Асе». Постепенно переписка становилась всё более личной и романтической, однако встретиться им не удавалось — Ксения жила в столице, а генерал Деникин все отпуска проводил в Киеве подле уже очень пожилой и больной матери. Она умерла осенью 1916-го, и именно на похоронах состоялась новая встреча Аси и Антона Ивановича — уже прославленного генерала, командующего 8-м корпусом, героя недавнего Брусиловского прорыва. Там, в Киеве, они решили обвенчаться, как только кончится война.
Деникин был сторонником либеральных, кадетских идей и в феврале 1917-го выразил полную поддержку революции. На короткое время он стал начальником штаба всей русской армии, потом — командующим Западным и Юго-Западным фронтом. В августе он поддержал Корнилова, после чего был арестован. Три месяца вместе с другими офицерами, позже составившими костяк Добровольческой армии, он провел в тюрьме, впрочем, не слишком строгой. Ксения навещала его, пронося заключенным в широкой муфте продукты, алкоголь, а один раз — даже два револьвера. В ноябре 1917-го, в общей неразберихе, офицерам удается бежать на Дон. Ксения выехала вслед за ними, и на Рождество 1917 года влюбленные обвенчались в Новочеркасске.
Всё прошло без лишних свидетелей и весьма скромно — даже праздничную одежду Ксения заимствовала у жены атамана Каледина. Лишь неделю молодые провели вместе в станице Славянской, а потом Деникин опять уехал в войска — разгоралась Гражданская война.
Собственно, семейная жизнь четы Деникиных началась уже в эмиграции. Сначала был Константинополь, затем Лондон, где Деникина уговаривали стать главой правительства в изгнании. Но он устал от политики и мечтал заняться литературным трудом — своим самым любимым делом, которому он с юности посвящал всё свободное время. В итоге семья осела под Парижем.
Деникин всё время делил между писательством и своими любимыми женщинами. Он мечтал о «сыне Ваньке», но роды у Ксении были тяжелыми, и иметь детей она больше не могла. Зато Марине Антоновне досталась вся отцовская любовь. Когда ей было всего четыре года, отец научил ее читать, писать и считать до ста. Русских детских книг у Деникина в эмиграции не было, но было полное собрание сочинений Лермонтова, по которому он и учил дочь родному языку. Кстати, втайне от матери, которая беспокоилась, как бы девочка не переутомилась…
В годы войны немцы всячески склоняли Деникина к сотрудничеству, но старый генерал был непреклонен. Даже когда арестовали его любимую супругу. К счастью, ее вскоре выпустили, да и от Деникина немцы отстали.
Деникин повесил на стене карту и отмечал флажками все события на Восточном фронте. Не верил оккупационным газетам и ловил в эфире английское радио и сводки Совинформбюро. Радовался успехам, подчеркивая, что это побеждают не коммунисты, а русский народ. Есть легенда, что Деникин даже собрал средства на отправку в СССР вагона с медикаментами, впрочем, документального подтверждения этому пока не обнаружено. Но легенды чаще всего имеют под собой какие-то основания, пусть и метафизические…После войны Деникин перебрался в Америку, где ему заказали и оплатили большую литературную работу.
Естественно, супруга поехала вместе с ним. Там, в Штатах Деникин и скончался на руках любимой Аси от внезапного сердечного приступа.
Его последние слова: «Скажи Марине и Мише (внук, сын Марины Антоновны), что я им оставляю безупречное имя…»
Дочь Деникиных Марина прожила долгую и интересную жизнь. Вращалась в кругу Пикассо, Шагала, Дали, Франсуазы Саган. После второго замужества стала графиней Кьяппа, вошла в высшее аристократическое общество. Сделала карьеру на телевидении под псевдонимом Марины Грей. Активно участвовала в политических баталиях, поддерживая на выборах Алена Поэра — соперника Жоржа Помпиду. После победы последнего по политическим мотивам покинула телевидение и занялась писательством. Она автор 19 популярных книг, выдержавших не одно издание. А такие как «Мой отец — генерал Деникин», «Расследование об убийстве Романовых» или «Генерал умирает в полночь» (о похищении генерала Кутепова) стали настоящими бестселлерами. В последние годы жизни Марине удалось добиться перезахоронения отца и матери, которые порознь были похоронены в США и Франции, в России, в одной могиле некрополя Донского монастыря. И это очень красивый финал их непростой, но очень романтической истории.
Георгий Олтаржевский, Iz.ru
Фото к материалу — генерал Деникин с дочерью Мариной (С) Wikipedia.org
попытка сохранения русской культуры, традиционного быта и православной веры (на примере Аргентины и Парагвая) – тема научной статьи по истории и археологии читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка
Теория и история культуры
К. С. КУРГАНСКИЙ
БЕЛАЯ ЭМИГРАЦИЯ В ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКЕ: ПОПЫТКА СОХРАНЕНИЯ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ, ТРАДИЦИОННОГО БЫТА И ПРАВОСЛАВНОЙ ВЕРЫ
(на примере Аргентины и Парагвая)
В статье рассматривается уникальность российской эмиграции 1920-1930-х годов в страны Латинской Америки, отмечаются попытки сохранения российских устоев политической, социально-духовной и культурной организации жизни за рубежом.
Ключевые слова: белая эмиграция, православие, русская культура, Аргентина, Парагвай.
Уникальность российской эмиграции 19201930-х годов заключается в ее производности от социокультурного раскола России, достигшего критического уровня в конце XIX — начале XX века. Очередные попытки перехода от традиционного общества к либеральному сопровождались трансформацией политического сознания, затрагивавшей социокультурные основания российской государственности. Именно поэтому русская эмиграция «первой (послереволюционной) волны», часто называемая белой, представляла собой своеобразный «слепок» российского общества. Российское зарубежье, стремясь следовать устоям политической, социальной, культурной и прочей организации жизни своего Отечества, неизбежно адаптировалось, чтобы не только выжить, но и самосохраниться.
Белая эмиграция, основным ядром которой были русские воины, включала в себя не только представителей трех восточнославянских народов, но и лиц, принадлежавших к различным меньшинствам Российской империи, которые самоопределялись как «русские эмигранты». Она возникла де-факто как результат почти пятилетней Гражданской войны (1917-1922) и де-юре как последствие Декрета советского правительства «О лишении прав граждан некоторых категорий лиц, проживающих за границей» от 15 декабря 1921 года. Ленинский указ лишил гражданства всех русских, оказавшихся за рубежом. Таким образом, в мире возникла группа русских эмигрантов и беженцев, численно достигавшая, по мнению большинства исследователей, 3 млн. чел. Это обстоятельство вынудило управляющего делами беженцев Лиги Наций, лауреата Нобелевской премии Фритьофа Нансена создать в 1922 году специальный документ, прозванный затем «нансеновским паспортом», подтверждавший «бесподданство» русских белых эмигрантов, а затем и беженцев из других стран. Этот документ стал предпосылкой для Проездного документа беженца, ратифицированного Конвенцией ООН «О статусе беженцев» 1951 года.
Поначалу большинство изгнанников осели в странах Европы: Югославии, Болгарии, Чехо-
словакии, Германии и Франции. Например, в 1922-1923 годах количество русских эмигрантов в Германии достигало 600 тыс. чел., из них в Берлине проживало 360 тыс. чел. По данным немецкой статистики, в Германии в те годы издавалось больше книг на русском языке, чем на немецком [1].
В своей работе мы остановимся на некоторых странах Латинской Америки, давших приют эмигрантам из России.
Многие исследователи, изучая «волны» эмиграции русских в Аргентину, часто берут за отправную точку 1918-1922 годы, но данная позиция не совсем верна, потому что русская эмиграция в Аргентину и другие страны Латинской Америки началась еще в 60-е годы XIX века. По своему характеру это была экономическая эмиграция, состоявшая преимущественно из крестьян, прибывших на далекий континент в поисках земли. Среди выходцев из России, помимо русских, были евреи, поляки, белорусы, украинцы и немцы, многие из которых относили себя к русским. Введение в 1874 году в России всеобщей воинской повинности, по мнению ряда исследователей, явилось одной из причин, побудившей немцев к переезду в Аргентину, где такая повинность отсутствовала. Некоторые группы волжских немцев решили переселиться в эту страну, пользуясь ее новым иммиграционным законом от 1876 года. К 1910 году в Аргентине проживало около 45 тыс. русских немцев.
С 1890 года в Аргентину из западных губерний Российской империи начали переселяться евреи. К 1914 году их численность составляла около 100 тыс. чел.
Очередной волной российских эмигрантов стали временные сезонные работники (главным образом, крестьяне из западных губерний), которые впоследствии не вернулись на родину.
Согласно исследованию Митрополита Санкт-Петербургского Иоанна, опубликованному в 1993 году, в 20-е годы прошлого столетия в Южную Америку прибыло около трех тысяч русских эмигрантов. Трудно установить, сколь-
«Культурная жизнь Юга России»
№ 4 (33), 2009
ко из них попало в Аргентину, но на основании некоторых свидетельств можно предположить, что менее тысячи. В частности, К. Парчевский в своей книге «В Парагвай и Аргентину» (Париж, 1937) указывал, что в 1930-е годы в Буэнос-Айресе проживало около 500 русских белых эмигрантов.
В начале 1930-х годов в Парагвай прибыло несколько сотен белогвардейцев, сотрудничавших с национальной армией во время войны с Боливией (1932-1935). Правительство этой страны признало их прежние военные чины, и некоторые из них заняли важные посты. Среди старых эмигрантов бытовало мнение, что русские офицеры, принявшие участие в этой войне на стороне Парагвая, как бы «доигрывали» сражения Первой мировой войны против своих извечных противников -немцев, поскольку в боливийской армии последние имели офицерские должности [2].
Участие русских эмигрантов в политической жизни страны пребывания являлось в ряде случаев способом выживания и попыткой сохранения русского духа и русской культуры. Зачастую этому противилась сама жизнь. В подтверждение приведем отрывок из воспоминаний видного аргентинского общественного деятеля, историка И. Н. Андрушкевича о первых тяжелейших днях эмиграции, когда его семья оказалась в составе казачьих военных частей, интернированных англичанами на греческом острове Лемнос. «Тысячи человек, включая женщин и детей, были высажены с кораблей на необитаемый голый пляж без деревьев и кустов <.. .> Англичане выдали военные палатки и разломанные большие деревянные ящики, в которых перевозили разные продукты. Также выдали скудный провиант на неделю, сказав, что через неделю привезут еще. После этого англичане отбыли на своих военных кораблях, оставив высаженных русских на произвол судьбы. Однако в данном случае английская спесь не только оказалась ошибочной, но и в конечном итоге малокультурной, ибо английские спесивые офицеры-аристократы <…> забыли, что судьба подлинного аристократа зависит от него самого, а не от посторонних. Сразу после высадки людей охватил дикий ужас. Однако это не был ужас перед тем, как и где они будут спать и что будут есть. Это был ужас перед очевидным фактом, что они оказались вне всякого быта, перед полным отсутствием минимального русского быта. Однако ужас длился недолго <.> Был дан приказ на благоустройство места. В первый же день работа закипела, и, в согласии со старой русской культурой, в первую очередь были приняты меры для обеспечения минимальных удобств для женщин и детей. В следующие дни все продолжали работать, разводить улицы, маленькие скверы, строить часовню из досок от английских ящиков. Когда через неделю прибыли гордые сыны Альбиона, они не могли поверить своим глазам: перед ними, вместо голого скалистого побережья, оказался маленький городок из палаток, с улицами, скверами, часовней, лазаретом и т. д.» [3].
Вышеописанная ситуация была характерна практически для всех, кто покинул Россию после
Гражданской войны. Нигде эмигрантов не встречали с распростертыми объятиями. Эмиграция в Южную Америку осложнялась необходимостью адаптации к климату и образу жизни коренного населения. В те годы в Европе велась активная агитация за переселение выходцев из России в далекий Парагвай. Инициатором этой кампании стал генерал И. Т. Беляев, строивший грандиозные по тем временам планы. «В то время как Россия и русский народ погибают в большевистском разложении, в Парагвае может создаться новое ядро. Сюда можно перенести всю русскую культуру, литературу, музыку, науку, и они взойдут здесь пышным цветом» [4]. Генерал предполагал также устройство в Парагвае русских земледельческих колоний. Но приехавших из Европы переселенцев ждало разочарование: тяжелый климат, тяжкий труд, не приносивший дохода. «Утверждали, что урожай бывает четыре раза в год. Но забыли упомянуть, что собрать его удается только раз в четыре года. То налетит саранча, то пожрет бродячий муравей, то уничтожит какой-то неведомый паразит <…> Вредители сидят повсюду — в земле, под землей, в воздухе, в лесу» [5].
Проблемы возникали не только в сельской местности, но и в городах. Специалисты из России не могли и мечтать о получении должности. Негде было учить детей, полное незнание языка страны пребывания и другие факторы травмировали психику людей. Выжить в такой ситуации помогало возрождение русского быта, сохранение православной веры, единение русских эмигрантов в борьбе с трудностями. К сожалению, в Латинской Америке практически не было православных церквей. Первый собор на этом континенте был построен на пожертвования царской семьи и открыт 6( 18) декабря 1898 года в Буэнос-Айресе. Этот прекрасный храм и поныне является гордостью русских в Южной Америке. При активном участии эмигрантов и под руководством отца Константина Изразцова, назначенного в 1926 году Высшим Церковным Управлением за границей управляющим приходами во всей Южной Америке, были построены кафедральный собор в Сан-Паулу и церкви в Вилле-Альпине и Лос-Пратос (Бразилия), церковь в Монтевидео (Уругвай), церкви в Асунсьоне и Энкарнасьоне (Парагвай) и др. [6].
Именно духовность и соборность помогали русской эмиграции выживать вдали от исторической родины. Был восстановлен, насколько это возможно, традиционный русский быт, родившиеся в эмиграции дети воспитывались на ценностях традиционной культуры, в семьях всегда звучала русская речь.
Необходимо отметить, что белая эмиграция, за редким исключением, не везла с собой никаких материальных благ. Вывезти ценности из советской России было практически невозможно. Вообще в тот момент единственным благом и ценностью эмиграции была сама Россия с ее бытом, культурой и православной верой. Русская эмиграция издала десятки тысяч наименований книг, брошюр, журналов и газет на родном языке, сохранила религию и приумножила великую рус-
скую культуру. Можно сказать, что она выполнила свои исторические задачи.
Литература
1. Андрушкевич И. Н. Русская белая эмиграция (Историческая справка). Буэнос-Айрес, 2004.
2. Кублицкая М. А. Русский генерал в Парагвае // Кадетская перекличка. Нью-Йорк, 2006. № 77. С. 111.
3. Андрушкевич И. Н. Русская белая эмиграция … С. 159-160.
4. Парчевский К. В Парагвай и Аргентину. Париж, 1937. С. 109.
5. Кублицкая М. А. Русский генерал в Парагвае … С. 113.
6. Андрушкевич И. Н. Православие в Южной Америке // Церковная жизнь. 2000. № 1-2. С. 34-36.
K. S. KURGANSKY. WHITE EMIGRATION IN LATIN AMERICA: ATTEMPT OF PRESERVATION OF THE RUSSIAN CULTURE, A TRADITIONAL WAY OF LIFE AND ORTHODOX FAITH
(on the example of Argentina and Paraguay)
The article is dedicated to the uniqueness of the Russian emigration in the 1920-1930s in the countries of Latin America and attempts to keep the Russian foundations of the political, social-spiritual and cultural organization of life abroad.
Key words: White emigration, Orthodoxy, Russian culture, Argentina, Paraguay.
т. Ю. ФЕДИНА
О ГАСТРОЛЯХ П. К. САКСАГАНСКОГО НА КУБАНИ
Один из основателей украинского театра П. К. Саксаганский неоднократно выступал на кубанской сцене. Здесь он не только пользовался вниманием передовой общественности, почитавшей его дарование и заслуги перед искусством, но и столкнулся с равнодушием и даже неприятием чиновников.
Ключевые слова: П. К. Саксаганский, украинский театр, малороссийские труппы, Кубань, цензура.
Точкой отсчета для украинского театра можно считать 1881 год, поскольку с этого времени начали создаваться так называемые малороссийские труппы, которые гастролировали по всей России. Первый такой коллектив основал Г. Ашкаренко при участии М. Кропивницкого. Нельзя сказать, чтобы путь дореволюционного украинского театра был ровным и гладким, наоборот, в своем развитии он столкнулся с многими проблемами, в первую очередь с цензурой. В то же время именно трудности, необходимость выживать на российских просторах способствовали тому, что этот театр быстро приобрел популярность у зрителей.
По сведениям Д. М. Комарова, к 1906 году украинская драматургия насчитывала 861 пьесу. В это число входили как оригинальные, так и переводные драматические произведения [1]. Как утверждала украинская критика, «ни в одной драматургии нет такого числа популярных в народе пьес, как в украинской» [2]. И хотя это положение представляется нам спорным, нельзя не констатировать несомненный успех малороссийского театра, в частности, на юге Российской империи, где малороссийские труппы поддерживало укра-иноговорящее население.
Современное краеведение не обошло своим вниманием украинскую составляющую театральной жизни дореволюционного Юга России. Например, гастроли малороссийских театральных коллективов на Кубани в XIX — начале XX века добросовестно зафиксированы Л. В. Комиссин-ской [3]. Известный украиновед В. Н. Орел опубликовал в советский период несколько статей,
посвященных пребыванию на Северном Кавказе выдающихся деятелей украинского театра [4]. Ряд статей современных исследователей посвящен отдельным эпизодам гастролей малороссийских трупп на Кубани. Так, С. Н. Ктиторов осветил гастроли малороссийской труппы под управлением антрепренера Павла Васильевича Прохоровича в селе Армавир в 1908 году [5]. Проанализировав материалы дореволюционных кубанских периодических изданий, А. Дечева рассказала о пребывании Марии Константиновны Заньковецкой в Екатеринодаре [6].
В данной статье мы рассмотрим тему П. К. Саксаганский и Кубань в аспекте проблематики украинского театра конца XIX — начала XX века.
Панас (Афанасий) Карпович Саксаганский (Тобилевич), выдающийся артист, режиссер, драматург, был одним из создателей украинского национального театра. Как известно, его профессиональный путь начался в малороссийской труппе под руководством М. П. Старицкого (1883). Затем он играл в труппах М. Л. Кропивницкого и Н. К. Садовского, а в 1890 году возглавил Товарищество русско-малороссийских артистов, которое неоднократно меняло свое название в связи со вступлением в него новых участников — выдающихся деятелей украинского театра. Саксаганский покинул созданное им объединение в 1910 году и в течение пяти лет гастролировал по России в составе различных украинских трупп. В 1915 году вместе с М. К. Заньковецкой он принял участие в создании нового Товарищества украинских артистов под руководством И. Я. Марьяненко. В эти годы
русские наемники на иноземной службе в Маньчжурии – тема научной статьи по истории и археологии читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка
УДК 94(510.1).092
Е. А. Рубанов
БЕЛАЯ ЭМИГРАЦИЯ В КИТАЕ В МЕЖВОЕННЫй ПЕРИОД: РУССКИЕ НАЕМНИКИ НА ИНОЗЕМНОЙ СЛУЖБЕ В МАНЬЧЖУРИИ
Рассматриваются история белой эмиграции в Северном Китае в период между двумя мировыми войнами, ее взаимоотношения с военными группировками китайских маршалов, а также судьба русских наемников на японской службе в Квантунской армии. На примере двух крупнейших эмигрантских военных формирований показано значение русских отрядов в гражданских войнах в Китае 20-30-х годов ХХ в., их влияние на общий ход истории региона.
Ключевые слова: Маньчжурия, Дальний Восток, китайские милитаристы, белая эмиграция, нечаевский отряд, бригада Асано.
White emigration in China during the interwar time: Russian mercenaries in foreign service in Manchuria. EUGENE A. RUBANOV (Far Eastern Federal University, Vladivostok).
The author considers the history of white emigration in Northern China during the interwar period, its relations with military groups of Chinese marshals and the destiny of Russian mercenaries in the Japanese service in Kwantung army. Focusing on two largest emigrant military formations the author shows the role of Russian groups in Chinese civil wars of 1920s-1930s and their general influence on the of history of the region.
Key words: Manchuria, Far East, Chinese militarists, White emigration, Nechaev’s division, Asano brigade.
Тема данной статьи затрагивает малоизученный период истории Китая и белой эмиграции на Дальнем Востоке — 20-30-е годы ХХ в. С одной стороны, этот период отстоит от нашего времени относительно близко, с другой — по ряду причин многие аспекты жизни в Северном Китае остались на данный момент неосвещенными. Наиболее исследована история борьбы военно-политических группировок китайских милитаристов в означенный период. Больше всего публикаций по этой теме вышло в самом Китае, особенное внимание уделено конфликту северной и южной группировок милитаристов, гражданской войне Гоминдана и КПК, а также борьбе китайского народа против японской интервенции [4, 16, 18]. Из китайских историков Луань Цзинхэ, Сюй Чжиминь осветили главным образом японо-китайскую войну 1937-1945 гг.. предметом исследований У Нань Лин стала история белой эмиграции в Маньчжурии, Шанхае и Синьцзяне. Отечественная историография в советское время больше уделяла внимание экономической стороне развития региона: гражданской и военной промышленности в Маньчжурии в 1920-1930-е гг. и во время Второй мировой войны, а также развитию инфраструктуры КВЖД — от начала строительства в 1896 г. до конца 40-х годов ХХ в. Объектом
пристального внимания стали и взаимоотношения Коминтерна с КПК и Гоминданом, а также борьба за верховную власть северных группировок китайских милитаристов в межвоенный период [1, 6,
9, 11].
Жизнь и борьба белой эмиграции в Китае долгое время оставалась вне круга интересов советской историографии по причинам идейно-политического характера, а также недоступности архивного материала для исследователей. Большая часть документов, относящихся к вооруженным формированиям белогвардейцев на японской и китайской службе, попала в руки НКВД и СМЕРШа от японцев в качестве трофеев в августе 1945 г. Часть архивов, оставшихся в ведении МГБ-КГБ-ФСБ, закрыта для доступа. Прочие, перешедшие в ведение МВД, были открыты в годы перестройки. Именно в течение последних двадцати лет вышло в свет большинство работ, посвященных истории белой эмиграции в Китае. Основная масса исследований затрагивает узкие аспекты жизни эмиграции: быт, экономику, службу русских наемников в китайской и японской армиях [15-17, 19]. Существует также несколько работ обобщающего характера [7, 15], наиболее значительной из них является работа С.С. Балмасова «Белоэмигранты на военной
РУБАНОВ Евгений Андреевич, аспирант кафедры всеобщей истории (Дальневосточный федеральный университет, Владивосток). E-mail: [email protected] © Рубанов Е.А., 2012
70
гуманитарные исследования в восточной Сибири и на дальнем востоке • № 4 • 2012
службе в Китае» [2], где освещается обширный период жизни русской эмиграции в Китае в 19201960 гг. и где помимо основной темы о русских наемниках на иностранной службе идет речь о всех сторонах жизни белоэмигрантов в Маньчжурии и Шанхае. С этой целью автор привлек к работе большой пласт мемуарной литературы и открытые архивные документы МВД, касающиеся деятельности белогвардейцев, коллаборационистов и иностранных разведок на советском Дальнем Востоке [12, 14, 17]. В то же время в данной теме продолжает оставаться немало «белых пятен»: скудные сведения о жизни эмиграции в Шанхае и на западе Китая, о русских наемниках на японской военной службе. Сказывается и недостаток источниковой базы, в первую очередь документов японской военной разведки в Китае и генштаба вооруженных сил Маньчжоу-Го, закрытых для исследователя и в настоящее время.
Жизнь русской эмиграции в Маньчжурии, Синьцзяне, Внутренней Монголии и других областях Китая сложилась намного хуже, чем у белой эмиграции в Европе и Северной Америке. Связано это в первую очередь со сложной спецификой региона и его политической истории в межвоен-ный период. Китай после Синьхайской революции 1911 г. находился в состоянии политической раздробленности, которая была отчасти преодолена только к 1928 г. Но и после этого страна пережила несколько гражданских войн между коммунистами и партией Гоминдан. Кроме того, в данный период Китай стал объектом агрессии со стороны империалистических держав, наиболее опасной из которых была императорская Япония. В этих условиях жизнь русских эмигрантов превратилась в выживание. Бывшие белогвардейцы и казаки, осевшие в Китае, сохранили свой прежний казарменный образ жизни со времен Гражданской войны, создали множество крупных военизированных формирований. По большей части их назначением была самооборона, однако многие деятели Белого движения не оставляли надежду вернуться в Россию с оружием в руках после падения советской власти [14, с. 204].
Русское переселение в Северный Китай началось еще с конца XIX в., когда царское правительство заключило договор с Китаем об аренде Ляодунского полуострова и строительстве Китай-ско-Восточной железной дороги (КВЖД). Земля под строительство передавалась в концессию сроком на 80 лет с правом выкупа дороги китайской стороной через 36 лет [1, с. 15]. По этой причине первыми русскими поселенцами в Маньчжурии стали строители железной дороги, военные и казаки, охранявшие полосу отчуждения, в районе кото-
рой на момент начала первой волны эмиграции на Дальнем Востоке проживало уже свыше 100 тыс. российских подданных. Первая волна пришлась на 1920 г., когда группы русских беженцев пересекли русско-маньчжурскую границу через р. Амур вслед за отступающими остатками войск Колчака и казаками атамана Г.М. Семенова. Вторая волна пришла из Приморья в октябре-ноябре 1922 г., после падения белогвардейского правительства Дитерихса в Уссурийском крае [1, с. 48, 50].
Когда первые мигранты появились на маньчжурской земле, оказалось, что Китай еще менее гостеприимное место, чем родные края, занятые большевиками. Страна в этот момент еще не вышла из полосы междоусобиц и политической раздробленности. В Китае в это время сформировалось два центра власти. На юге в Гуанчжоу образовалось гоминдановское правительство во главе с Сунь Ятсеном, чье место после его смерти занял Чан Кай-ши. Здесь были очень сильны левые патриотические силы, создавшие позже Коммунистическую партию Китая. Сунь Ятсен, симпатизировавший Советской России, первоначально задавал Гоминдану социалистический курс, который сохранялся с некоторыми изменениями до 1928 г. По этой причине юг Китая и властвовавшие там группировки генералов были враждебны белой эмиграции, тем более что с Гоминданом в то время уже работали советские военные инструкторы и агенты Коминтерна [6].
Север Китая объединялся вокруг маршала У Пэйфу в Пекине, однако последний реально контролировал только район столицы и несколько ближайших провинций. Тем не менее он располагал значительными силами и долгое время считался претендентом на объединение страны. Большинство северных милитаристов признавали верховенство У Пэйфу и разделяли его националистический великодержавный курс. Северные генералы по большей части относились с подозрением к коммунистам и левым движениям, считая их угрозой своей власти, враждовали с южными группировками милитаристов и ориентировались во внешних отношениях главным образом на Японию [9].
Не стал исключением и Чжан Цзолин, тогдашний хозяин Маньчжурии, где проживало большинство белоэмигрантов. В годы начала китайской смуты Чжан Цзолин был главарем бандитской шайки хунхузов, терроризировавшей своими набегами местное население и русских поселенцев в районе КВЖД. В это время он уже располагал значительными силами и очень скоро превратился в фактического диктатора на огромной маньчжурской территории [2, с. 13].
Многие милитаристы могли содержать значительные силы: от нескольких десятков тысяч
политология. история. ФИЛОСОФИЯ
до полумиллиона солдат, однако большинство китайских военных были плохо подготовлены, армии всегда испытывали нужду в боеприпасах, обмундировании, лошадях для кавалерийских частей, не говоря уже об артиллерии и авиации. Чжан Цзолин, имея за плечами опыт гражданских войн в Китае и России, пожалуй, лучше, чем кто-либо другой, осознавал необходимость в хороших инструкторах для его необученного ополчения и наемниках, чей опыт мог дать преимущество в конфликте с другими китайскими генерал-губернаторами. Поэтому маньчжурский диктатор предложил русским офицерам и казакам поступить к нему на службу. Далеко не все дали согласие, но все же значительная часть приняла условия. Некоторые вожди Белого движения рассчитывали в будущем, заручившись поддержкой китайских милитаристов, вернуться на их штыках на родину и свергнуть советскую власть, большинство же русских офицеров и казаков рассматривали свою службу у китайских генералов как средство для заработка и выживания [7].
Сотрудничество части белой эмиграции с китайскими милитаристами началось в 1921 г. В этом году в Мукдене в ходе переговоров между Чжан Цзолином, японским консулом в Маньчжурии и атаманом Семеновым было достигнуто соглашение о создании Лиги по борьбе с коммунизмом. В рамках этой организации создавались объединенные вооруженные силы, состоящие из белогвардейских частей, сил японского экспедиционного корпуса и отрядов Чжан Цзолина. Основные задачи этих формирований состояли в том, чтобы не допустить проникновения коммунизма в Китай, в нанесении превентивных ударов по советской территории и проведении диверсионных операций. В будущем рассчитывали довести численность вооруженных сил до 250 тыс. штыков и сабель [2, с. 13].
Однако долгое время сколько-нибудь внушительных отрядов белогвардейцев собрать не удавалось. Большинство офицеров и генералов шли на службу в качестве инструкторов, и лишь немногим выпала возможность командовать на фронте. Первые небольшие подразделения из русских добровольцев появились на службе генералов Фын Юй-сяна, Чжан Цзолина и маршала У Пэйфу в 1923 г. Численность их не превышала нескольких тысяч человек. Чаще всего это были небольшие отряды, не более 300-700 чел., составлявшие костяк армий названных милитаристов [15, с. 247].
Первым крупным военным формированием белой эмиграции в Китае стал отряд К.П. Нечаева, генерал-майора, героя Первой мировой войны, служившего под началом самого В.О. Каппеля в годы Гражданской войны [8, с. 242]. Именно Нечаеву и
частям под его командованием было суждено оставить заметный след в истории Китая.
После временного затишья в 1923 г. распри между китайскими маршалами вновь обострились. Осенью 1924 г. возобновились военные действия между Чжан Цзолином, его соратником Чжан Цзу-чаном и маршалом У Пэйфу [4]. Еще раньше руководство Гоминдана, воспринимаемое белой эмиграцией как пробольшевистское, объявило о начале «Северного похода» с целью объединить страну. Это вынудило Чжан Цзолина и Чжан Цзучана объявить летом 1924 г. набор добровольцев в элитный отряд наемников из числа русских эмигрантов. Тогда К.П. Нечаеву и Ф.Л. Глебову поступило предложение от диктатора Маньчжурии взять командование русскими наемниками на себя. Нечаев в силу своих убеждений охотно принял предложение Чжан Цзолина [15, с. 243].
На службу в нечаевский отряд за весь период его существования зачислялись как бывшие солдаты и офицеры Белой армии, так и гражданские лица, проживавшие в эмиграции в Харбине и других крупных городах вдоль КВЖД. Основной мотивацией идти на службу для большинства было стремление прокормить себя и свои семьи, однако в ряды нечаевцев вливались и идейные антикоммунисты [15, с. 248]. Наемники получали денежное, приварочное и провиантское довольствие как для себя лично, так и для животных в кавалерийских частях, в них для лошадей выдавался фураж за казенный счет. Впрочем, основной статьей дохода для наемника-нечаевца являлся сбор трофеев. Так, за винтовку выдавалось вознаграждение в размере в 50 долл.; маузер, браунинг или пулемет -100 долл.; пушку или артиллерийскую батарею -10 тыс. и 20 тыс. долл., соответственно. За пленение строевого офицера противника выдавалась премия в 1000 долл., штабного офицера и генерала — по 3000 долл. [2, с. 22]. Из-за дефицита оружия и боеприпасов русские наемники, как и большинство военных формирований милитаристов в Китае, кормились в основном за счет мародерства. Отряд Нечаева являлся смешанным по национальному признаку, помимо русских солдат и офицеров в нем служили также маньчжуры и китайцы. Численность русских в отряде никогда не превышала 3000 чел. [15, с. 247].
За бригадой Нечаева стоит солидный послужной список, поскольку она успела поучаствовать почти во всех крупнейших сражениях гражданской войны в Китае. Так, бригада Нечаева и несколько других белоэмигрантских формирований участвовали в кампании сентября 1924 г. — марта 1925 г., в которой Чжан Цзолин и его союзник Чжан Цзу-чан сумели разгромить одного из сильнейших
маршалов северной группы — У Пэйфу. Ключевым фактором их побед стало участие в их армиях русских наемников. Закаленные в сражениях Первой мировой и Гражданской войн бывшие белогвардейцы громили слабо вооруженных, плохо обученных и неустойчивых боевым духом китайских солдат противника [10]. Поэтому малочисленные отряды русских, имея на вооружении бронепоезда и аэропланы, легко справлялись с полностью укомплектованными китайскими дивизиями. В качестве примера можно привести рейд бронедивизиона Кострова на Шанхай в конце января 1925 г., когда силами всего 800 чел. и двух бронепоездов был взят огромный трехмиллионный город. За полгода сражений 1924-1925 гг. русским отрядам удалось внести огромный вклад в перелом баланса сил на севере Китая, когда неожиданно претендентом на место общенационального лидера Китая вместо У Пэйфу стал Чжан Цзолин [8, с. 242].
Кроме кампаний 1924-1925 гг. и октября 1925 г. — апреля 1926 г. против У Пэйфу и его союзников нечаевцы участвовали в войнах северной коалиции милитаристов против Гоминдана. Если до конца 1926 г. русским наемникам на китайской службе сопутствовал успех, то в сражениях с гоминдановскими войсками они имели скромные достижения, а в 1927-1928 гг. их стали преследовать одна за другой неудачи. В ночь на 15 марта 1926 г. при контратаке противника близ города Тяньцзинь был тяжело ранен К.П. Нечаев, что надолго лишило его возможности руководить операциями против У Пэйфу [2, с. 51]. Выбытие из строя лучшего из русских «полевых командиров» быстро сказалось на уровне проведения боевых операций и боевом духе нечаевцев. Сменивший Нечаева на посту командующего генерал-майор Малакен не обладал талантами своего предшественника и был посредственным полководцем. Помимо этого, когда не-чаевцы впервые столкнулись с гоминдановцами в кампании февраля-декабря 1927 г., выяснилось, что войска Чан Кайши, прошедшие школу Хуанпу с участием советских инструкторов, гораздо лучше вооружены и обучены по сравнению с северянами. Частичные успехи в мае-июле 1927 г. в сражениях в бассейне р. Янцзы обескровили отряд нечаевцев из-за больших потерь, после чего победы стали сменяться беспрерывными отступлениями и поражениями [11].
Даже возвращение Нечаева осенью 1927 г. не выправило ситуацию. Сильно поредевшие в боях отряды русских наемников уже не представляли собой прежней внушительной силы. Финансовые проблемы покровителей Нечаева — Чжан Цзуча-на и Чжан Цзолина — поставили русских на грань полуголодного существования. Сам Нечаев через
полгода после своего возвращения вынужден был окончательно оставить пост командующего бригадой из-за интриг недоброжелателей из генеральской среды. Окончательный крест на отряде нечаевцев поставили победы Чан Кайши над войсками северной коалиции. Гоминдановцы захватили в ходе кампании января-сентября 1928 г. провинции Шаньдун, Шаньси и Хэбэй. После гибели Чжан Цзолина 21 июня 1928 г. в ходе теракта, совершенного японскими спецслужбами, бригада Нечаева была расформирована и в истории одного из крупнейших военных формирований была поставлена точка [12].
После роспуска отряда К.П. Нечаева в 1928 г. положение русской эмиграции ухудшилось, особенно бывших наемников, которые не имели навыков в гражданских профессиях и ничего не знали, кроме военного дела. Особенно тяжелым положение стало после 1931 г., когда 18 сентября после провокации на маньчжуро-корейской границе началось вторжение Японии в Маньчжурию. 1 марта 1932 г. официальный Токио объявил о создании марионеточного государства Маньчжоу-Го во главе с бывшим китайским императором Пу И из династии Цин. Маньчжурией японцы не ограничились и после июльского инцидента 1937 г. на мосту Марко Поло близ Пекина развязали новую агрессию против Китая [13, с. 135]. Эта война продлилась 8 лет и закончилась только с капитуляцией Японии 2 сентября 1945 г.
И к местному населению, и к русским эмигрантам оккупанты относились как к людям второго сорта, подлежащим выселению, либо истреблению, либо культурной ассимиляции. После захвата Маньчжурии и нападения на Китай на оккупированных территориях развернулось мощное партизанское движение. Для его подавления японцы решили воссоздать полицейские формирования из русских и маньчжур для поддержания порядка и карательных операций против китайских и корейских повстанцев [3]. Нужно отметить, что отряды военной полиции из русских создавали до этого и китайские маршалы, их опытом воспользовались японские оккупанты. После начала второй японокитайской войны в 1937 г. японский генеральный штаб начал подготовку плана войны с Советским Союзом. Тогда же встал вопрос о создании отрядов будущей «русской освободительной армии», которые предназначались в качестве вспомогательных частей японских войск.
Готовясь развязать войну за «Великую Азию», японская правящая верхушка торопилась создать сырьевую базу и опорные точки на континенте для развития наступления на Китай и подготовки нападения на СССР. В связи с этим японцы решили
политология. история. ФИЛОСОФИЯ
объединить подконтрольные им силы гражданской обороны русской эмиграции, полицию, жандармерию, диверсионные отряды, пограничную заставу и другие полувоенные формирования [19, с. 60-61]. Одну или несколько бригад было проще контролировать и обрабатывать антисоветской пропагандой. 15 апреля 1938 г. было принято решение о создании бригады из русских эмигрантов, позже вошедшей в историю как «бригада Асано», или «отряд Асано». Начало созданию русской бригады положил закон о всеобщей воинской повинности, изданный властями Маньчжоу-Го. Инициатором вербовки младших командиров из числа русских офицеров стал полковник японской армии Макото Асано [5, с. 262]. Именно Асано и являлся фактически командующим прозванной по его имени бригадой весь период ее существования.
За мобилизацию рядовых в личный состав бригады отвечала японская военная миссия в Харбине. После призыва новобранцы попадали на различные курсы: диверсионного дела, вождения техники, кинологическую службу и др., после чего распределялись по различным ротам, в зависимости от полученной специальности. Подготовка курсантов занимала от полутора до трех лет, после чего выпускнику присваивалось звание унтер-офицера [5, с. 243]. Изначально набор в бригаду Асано предполагался на добровольных началах, однако, после того как вступил в силу закон о всеобщей воинской повинности, призывников стали мобилизовать в принудительном порядке. Значительная часть русской эмиграции на Дальнем Востоке относилась враждебно к японцам после поражения в войне 1904-1905 гг. и помнила зверства японских оккупантов в Приморье и Забайкалье в годы Гражданской войны, а после начала Второй мировой войны большая часть белоэмигрантов ратовала за поддержку СССР, что вызывало опасения у японцев [2, с. 449].
До 1939 г. бригада Асано состояла из четырех рот: Васио, Асакура, Кусиада и Оомура, названных так по фамилиям офицеров, командовавших ими. Рота Васио являлась стрелковой, часть Асакура -саперной, Кусиада — артиллерийской и рота Оо-мура — инженерным подразделением, обеспечивающим также радиосвязь [2, с. 443, 446]. С 1939 г. бригада стала кавалерийской. Возглавлял бригаду по-прежнему полковник Асано, бывший до этого майором, а начальником штаба и заместителем Асано был подполковник Г.Х. Наголян-Асерсянц. В бригаде Асано изначально использовалось японское обмундирование, а с 1940 г. стала использоваться форма войск Маньчжоу-Го. Вооружение асановцев также было японское, в основном списанное со складов японской армии. Для диверсион-
ных операций в советском тылу выдавалась форма и вооружение военнослужащих и пограничников СССР [15, с. 265].
Изначально бригаду Асано использовали для борьбы с партизанским движением в Корее. В 1938-1939 гг. части асановцев сражались на стороне японо-маньчжурских войск на Хасане и Хал-хин-Голе. В начале 1940 г. в бригаде находилось в строю 3000 штыков и 500 сабель, столько же резервистов. Помимо регулярных подразделений в бригаду Асано входили призывники, не состоявшие на действительной военной службе и проходившие обучение в военных училищах Маньчжоу-Го. Вместе с курсантами в отряде было поставлено под ружье около 10 тыс. рядовых и офицеров [2, с. 458]. В 1941-1943 гг. перед бригадой Асано стояла задача в случае начала войны Японии с СССР перерезать пути через Транссибирскую магистраль и отсечь тем самым советские войска на Дальнем Востоке от подкреплений из европейской части страны [19, с. 61].
Этим планам не суждено было сбыться по многим причинам. Во-первых, после поражения союзной Токио Германии под Сталинградом и на Курской дуге японская правящая верхушка отложила планы нападения на Советский Союз, а в 1944 г., после ухода с поста премьер-министра Хидеки Тодзио, наиболее ретивого сторонника войны с СССР, вопрос о нападении был окончательно снят с повестки дня. Во-вторых, подрывную деятельность асановцев успешно нейтрализовала советская контрразведка. 1 июля 1945 г. японцы были вынуждены расформировать бригаду Асано и другие антисоветские организации из-за опасения спровоцировать Москву на объявление войны Японии [16]. К этому времени внутри бригады давно действовала глубоко законспирированная сеть советской агентуры. В ее ряды были завербованы ряд высших офицеров, включая полковника Наголяна, начальника штаба бригады, Косова, отвечавшего за набор призывников, и Матковского, имевшего доступ к важнейшим документам, в том числе спискам личного состава бригады, а также знавшего большую часть японской резидентуры в Маньчжурии [5, с. 264]. Эти завербованные офицеры фактически парализовали все антисоветские акции, готовившиеся японцами.
Подводя итоги истории белой эмиграции в Китае между двумя мировыми войнами, можно сделать следующие выводы. Довольно сложно дать однозначные оценки участию русских эмигрантов в китайской гражданской войне. Как указывает С.С. Балмасов, активность небольших отрядов русских в армиях Чжан Цзучана и Чжан Цзолина изменила баланс сил на севере Китая [2, с. 142]. Сильнейший
из маршалов, У Пэйфу после серии поражений от Чжан Цзолина, его союзников и русских наемников утратил первостепенную роль среди милитаристов. Победы нечаевцев временно парализовали деятельность агентов Коминтерна в Северном Китае, что, безусловно, отодвигало сроки победы коммунистов в Китае. Однако поражение У Пэйфу ослабило националистический элемент в китайской политике и расчистило дорогу к власти Гоминдану, который долгое время сотрудничал с КПК. Это играло на руку Коминтерну и Москве. Пример же бригады Асано показывает, насколько трагичным может быть положение диаспоры, оторванной от родины. Если не брать в расчет идейных антикоммунистов, большинство асановцев стали заложниками обстоятельств и были вынуждены воевать с соотечественниками под Халхин-Голом и Хасаном. Другая же часть эмиграции, которая активно сотрудничала с японскими оккупантами, стала соучастником военных преступлений против гражданского населения в Китае и Корее, покрыла себя позором и так и осталась одной из черных страниц в истории русской эмиграции. В любом случае действия белогвардейцев в Китае оказали заметное влияние на ход китайской истории, вне зависимости от их мотивации и от того, какую сторону конфликта они избрали.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аблова Н.Е. КВЖД и российская эмиграция в Китае. Международные политические аспекты истории. М.: Русская панорама, 2005. 432 с.
2. Балмасов С.С. Белоэмигранты на военной службе в Китае. М.: Центрполиграф, 2007. 559 с.
3. Буяков А.М. Организация и деятельность русского отряда «Асано» в Маньчжурии (1938-1945) // Россияне в АТР Сотрудничество на рубеже веков. Кн. 2. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1999. 448 с.
4. Го Яньшунь. Северо-Восточная антияпонская армия и советский Дальний Восток // Россия и АТР. 1995. № 3. С. 55-62.
5. Гончаренко О.Г Белоэмигранты между звездой и свастикой. М.: Вече, 2005. 352 с.
6. Григорьев А.М. Борьба в ВКП(б) и Коминтерне по вопросам политики в Китае: 1926-1927 гг. // Проблемы Дальнего Востока. 1993. № 2/3.
7. Иванов В.П. Российское зарубежье на Дальнем Востоке в 1920-1940-е гг. М.: Московский гос. открытый ун-т, 2003. 24 с.
8. Каретина ГС. Белая армия против китайской революции // Вестн. Морского гос. ун-та. Обществоведч. науки. Владивосток: МГУ им. адм. Г.И. Невельского, 2005. С. 237-247.
9. Каретина ГС. Военно-политические группировки Северного Китая: (Эволюция китайского милитаризма в 20-30-е годы XX в.). Владивосток: Дальнаука, 2001. 172 с.
10. Каретина Г.С. Русские части в армиях китайских милитаристов // Гражданские войны в истории человечества: общее и частное. Екатеринбург: Изд-во Гуманитар. ун-та, 2004. С. 112-125.
11. Каретина Г.С. Чжан Цзолинь и политическая борьба в Китае в 20-е годы XX в. М.: Наука, 1984. 198 с.
12. Кочубей О., Печерица В. Исход и возвращение. Русская эмиграция в Китае в 1920-1940-е гг. Владивосток, 1998. 250 с.
13. Луань Цзинхэ, Сюй Чжиминь. Важный фронт всемирной антифашистской войны — война китайского народа против японских захватчиков // Партитура Второй мировой. Гроза на Востоке. М.: Вече, 2010. с. 129-155.
14. Мелихов Г.В. Белый Харбин: Середина 20-х. М.: Русский путь, 2003. 440 с.
15. Окороков А.В. Русские добровольцы. М.: Яуза: Эксмо, 2007. 368 с.
16. У Нань Лин. Проблемы адаптации русских эмигрантов в Китае. 1920-1930-е гг. XX в. М.: МАКС Пресс, 2001. 34 с.
17. Усов В.Н. Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века. М.: Дом Конфуция, 2011. 384 с.
18. Ши Гохуа. Русские в Китае // Проблемы Дальнего Востока. 1990. № 2. С. 46-49.
19. Ямпольский В.П. Русские эмигранты на службе в Кван-тунской армии // Воен.-истор. журн. 1997. № 5. С. 60-63.
очерк об истории русских эмигрантов в Стамбуле — Реальное время
Как белая эмиграция сделала турецкой столице первую ядовитую прививку цивилизации
Фото: kultprivet.ru (баронесса Врангель с детьми в Турции)Казанский исследователь Булат Ногманов, чьи публикации, как выяснилось, читает Минтимер Шаймиев, продолжает знакомить читателей «Реального времени» со своими наблюдениями о том, как культура древней Османской империи проникла в быт современной Турции. В своей колонке он рассказывает о переселении 200 тысяч русских в Стамбул после окончания гражданской войны.
Западные веяния
На протяжении нескольких месяцев, в меру своих сил и возможностей, мы старались рассказать читателям интернет-издания «Реальное время» о том, как культура и обычаи Османской империи проникли в быт современной Турции. Однако существуют не менее интересные сведения о влиянии культуры и обычаев других народов, которые проникли в быт Османской империи. Конечно же, основополагающим и определяющим направление в социально-культурном развитии Великой Порты компонентом был исламский цивилизационный фактор. Эта характерная особенность очень ярко проявилась в языке и в быту народов Османского государства, особенно на начальном этапе становления империи. Позже, в XlX веке, страна переживала проникновение западных прогрессивных идей. Появилась мода на все французское, на все западное, что незамедлительно отразилось и на языке. К примеру, слова «пардон» и «мерси» и сегодня являются общеупотребительными нормами современного турецкого языка. Проникновение прогрессивных и в большинстве своем либеральных идей ярчайшим образом было отражено в появлении движения «жен тюрклер» — младотурков, которому удалось в 1908 году свергнуть султана Абдулхамида II и провести прозападные реформы. Однако их результаты были нивелированы итогами Первой мировой войны.
Довольно примечательно, что на поздних этапах существования Османской империи на быт, культуру и формирование некоторых новых обычаев оказали влияние русские «белые» эмигранты. В сегодняшнем небольшом обзоре будет рассказано о том, какой след оставили русские эмигранты в Великой Порте. Но для начала, немного истории.
«Белые» в городе
Причиной появления «белых» эмигрантов в Стамбуле послужили революционные события 1917 года в Российской империи и последовавшая за ней гражданская война. Для переселенцев Стамбул был своеобразным перевалочным пунктом, где они останавливались на некоторое время и откуда продолжали свой путь на запад, на восток и на Балканы. Вот как описывает прибытие русских турецкий ученый Тюлай Алим Баран:
Крейсер «Генерал Корнилов» транспортировал беженцев. Фото tsushima.su
«Крейсер «Генерал Корнилов», на борту которого находились уцелевшие офицеры Генерального штаба Белой армии и генерал барон Врангель, а также корабли средиземноморской эскадры адмирала Дюмениля во главе с «Валдек-Руссо», ходившие под флагом французского военно-морского флота, которые также транспортировали беженцев, часть пассажиров высадили в Турции. Их было так много, что сосчитать не представлялось возможным».
Данные о количестве прибывших разнятся в пределах от 150 до 200 тысяч человек. Сам генерал Врангель говорил, что вместе с ним в Стамбул прибыли 135 тысяч беженцев и более 60 тысяч человек прибыли до него.
Несмотря на довольно короткий срок пребывания — всего 7 лет (с 1920 по 1927 гг.) — русские эмигранты сумели не только стать законодателями моды, но и заложить основы обычаев, которые встречаются и в современной Турции. Вот некоторые из них:
- некоторые жительницы Стамбула по примеру русских женщин стали отказываться от вуали и носить марлевые повязки и тюрбаны на голове, кроме того, была перенята мода на короткие стрижки
- популярный нынче «Цветочный пассаж» является отголоском той эпохи, когда русские женщины начали продавать цветы на улицах Стамбула
- традиция открытия кондитерских магазинов также восходит к русским эмигрантам. Впервые понятие кондитерской, которая работает 24 часа в сутки, было заложено русскими переселенцами. Известно, что жители метрополии предпочитали русские сладости местному заварному крему «мухаллеби»
- традиция устраивать бал-маскарад, танцы и чайные посиделки появляется вместе с русскими женщинами дворянского происхождения, которые вышли замуж за видных представителей турецкого общества
- известно, что русская эмигрантка Лидия Красса-Арзуманова (она же Лейла Арзуман) основала в Турции первую балетную школу
- первой аккомпаниаторшей турецкого радио и телевидения была баронесса Юлия Константиновна Таскина фон-Клод-Юргенсбург
- удивительно, но русские беженцы принесли в Турцию и моду на пляжный отдых.
Популярный нынче «Цветочный пассаж» является отголоском той эпохи, когда русские женщины начали продавать цветы на улицах Стамбула. Фото sibvoyage.ru
«Привили турецкому Стамбулу первую отраву цивилизации»
С приходом русских изменилась ночная и светская жизнь Стамбула. Эмигранты стали открывать кафе, рестораны, бары, кофейни и игорные заведения, с характерными русскими названиями: «Георгий Карпыч», «Московит», «Максим», «Киевский», «Медведь» и т. д. Некоторые заведения продолжают работать и сегодня. Появилась лотерея и другие, запрещенные в исламе, способы заработка. Конечно же, не всем нравились новые традиции и обычаи, привнесенные белыми эмигрантами. В местной печати появляются статьи с требованием выслать русских женщин и запретить незаконные способы заработка. Были и другие, которые, вкусив запретное, в конце очнулись от «непрекращающегося сновидения, наполненного красивыми женщинами». К примеру, Фикрет Адиль писал:
«Русские белогвардейцы, бежавшие в Стамбул от революции, были самыми цивилизованными среди представителей царской России. Они привили турецкому Стамбулу первую отраву цивилизации…».
В 1923 году начинается процесс обмена населением между Грецией и Турцией, когда 1.5 миллиона греков и 500 тысяч турков были переселены из Турции в Грецию и из Греции в Турцию соответственно. Вместе с тем начинается процесс по подготовке отбытию русских эмигрантов из Турции и в 1927 году истекает срок их разрешенного пребывания в этой стране. В 1932 принимается закон, который запрещает иностранным гражданам работать на территории Турции и с тех пор, страна теряет привлекательность для эмигрантов. Однако стоит отметить, что и в современной Турции очень сильны традиции благосклонного и терпеливого отношения к эмигрантам. Принятие более трех миллионов сирийских беженцев и предоставление им крова и пищи является тому наглядным подтверждением.
Так или иначе, поток русской эмиграции в Стамбул с течением времени сошел на нет. Судьба белых эмигрантов сложилась по-разному: кто-то уехал в Европу, кто-то в Северную и Южную Америку, кто-то на Балканы, кто-то в Азию, а кто-то вернулся обратно в Россию. По данным американского Красного Креста в годы революции из России эмигрировало более трех миллионов человек. Все они рассыпались по планете и организовали многочисленные русские диаспоры за рубежом. Через Стамбул, который стал перевалочным пунктом, прошли около 200 тысяч русских беженцев. Те, кто не смог никуда уехать или же, не захотел этого делать, предпочтя остаться в Турции, обрели вечный покой на греческом кладбище в районе Шишли.
За короткий период своего пребывания, они, как писал Дж. Д. Квирк, «привносили свет, яркие цвета, комедию, красоту, музыку, страсть и надежду».
Греческое ортодоксальное кладбище в Стамбуле, где похоронены русские эмигранты. Фото dolotceff.livejournal.com
Рекомендации
В конце хочу порекомендовать несколько книг, которые проливают свет на историю культурного взаимодействия России и Турции.
- Подробнее о судьбе белой эмиграции в Турции можно прочитать в книге известного историка моды Александра Васильева «Красота в изгнании».
- О турецком же влиянии на жизнь Северной столицы России со дня ее основания и до наших дней можно узнать из книги Дмитрия Шериха «Турецкий Петербург. Из истории российско-турецких отношений».
- О том, как должны строиться российско-турецкие отношения на современном этапе, о «новом османизме», о переходе к президентской республике, о попытке государственного переворота в июле 2016 года и о многом другом можно узнать из книги Ивана Стародубцева «Россия — Турция. 500 лет беспокойного соседства».
Булат Ногманов
Справка
Булат Ногманов — переводчик.
Родился 31.10.1985 в с. Апастово Апастовского района Республики Татарстан. В 2008 году окончил Международный казахско-турецкий университет им. Х.А. Ясави по специальности «Международные отношения», в 2010 году — магистратуру Анкарского университета по той же специальности. Участник этнографических экспедиций.
Член Татарстанского отделения Русского географического общества.
Владеет английским, турецким и казахским языками.
Потомок белых эмигрантов в Германии остался русским | Анализ событий в политической жизни и обществе Германии | DW
Белая эмиграция, которую еще называют русской белой эмиграцией, приняла массовый характер в 1919-1921 годы. За этот период Россию, по данным экспертов, покинули около полутора миллионов человек. В подавляющем большинстве это были кадровые военные, представители дворянства, интеллигенции и духовенства. Многие из них осели в Европе, в том числе в Германии.
Берлин недолго был центром российской эмиграции
У здания редакции «Berliner Morgenpost»
По данным Службы по делам беженцев Лиги наций (Лига наций — предшественница ООН. — Прим. ред.), в 1926 году в Европе было зарегистрировано чуть более 755 тысяч русских беженцев. Больше половины из них — 400 тысяч — приняла Франция. Центром российской эмиграции стала и столица Германии. Русское население Берлина в 1921 году насчитывало около 200 тысяч человек. К началу 1925 года в Германии из-за экономического кризиса осталось всего около 30 тысяч русских. Приход к власти национал-социалистов оттолкнул российских эмигрантов от Германии, многие уехали в Прагу, Париж.
«Моему деду с бабушкой помогло избежать концлагеря то, что мать деда, баронесса фон Рек, была прибалтийской немкой», — говорит коренной житель Бонна Михаил Тварковский. В семье Тварковских осталось три потомка белых эмигрантов по материнской линии: Михаил, его брат и сын. Отец Михаила тоже жив, но к белой эмиграции отношения не имеет.
Бабушка до конца своих дней мечтала вернуться в Россию
Михаил родился в Бонне после Второй мировой войны. У него сразу два родных языка — русский и немецкий. То, что в его семье в третьем и четвертом поколениях сохранился русский язык, Тварковский объясняет особенностью белой эмиграции: ее представители, бежав от большевиков, мечтали вернуться на родину, когда там сменится власть. Но история распорядилась иначе.
Михаил Правосудович эмигрировал в Германию в 1919 году
«В 1919 году мой дед Михаил Правосудович бежал вместе с моей бабушкой в Германию. Оказавшись в Берлине, они намеревались вернуться в Сибирь, чтобы вместе с белой гвардией воевать против красных. Но в Берлине до них дошла весть, что победить большевиков будет невозможно. Пришлось им остаться в Германии в надежде на лучшие времена в России», — рассказывает Михаил.
Вторую мировую войну его дед, бабушка и мать пережили в Германии. «Однажды я, будучи ребенком, оказался вместе с мамой в подвале нашей боннской квартиры, и вдруг мы услышали гул самолета, — вспоминает Михаил. — Мама съежилась и сказала, что помнит эти звуки еще со времен бомбардировок Берлина в 1945 году, для нее это был настоящий кошмар».
Дед Михаила прошел через Первую мировую войну как русский кадет, Вторую начинал как немецкий офицер. «Он не любил рассказывать о войне, но я горжусь им. Войну дед начал офицером, а закончил солдатом. Рискуя жизнью, он всегда стремился помогать евреям, и каждый раз, когда за ним это замечали, его понижали в должности».
Михаил Правосудович дожил до распада СССР и умер в Бонне в 1999 году в возрасте 102 лет. «Бабушка всю жизнь мечтала вернуться в Россию, даже завещала развеять ее прах с самолета над Россией. Она не позволяла деду строить или покупать дом в Германии, потому что хотела построить его на родине. Но дед перехитрил ее, купив дом в Испании», — вспоминает Михаил Тварковский.
В доме Правосудовичей читали русских классиков
По словам Тварковского, русский язык в их семье и в третьем поколении сохранился во многом благодаря бабушке и деду. В гостях у них бывали такие видные государственные деятели ФРГ, как Генрих Любке (Heinrich Lübke), Конрад Аденауэр (Konrad Adenauer) и Вилли Брандт (Willy Brandt). Перед поездками Аденауэра и Брандта в Москву дед и бабушка консультировали их, как следует себя вести с русскими, каковы тонкости их менталитета.
Боннец Михаил Тварковский говорит по-русски
«У нас дома был «литературный кружок», — поясняет Тварковский. — Жена президента Любке и супруги некоторых других политиков читали в нашем доме произведения Толстого и Достоевского, а моя бабушка помогала им. Кстати, русскому языку у нее училась дочь председателя бундестага Корнелия Ирина Герстенмайер (Cornelia Irina Gerstenmaier). Несколько лет назад Путин удовлетворил ее ходатайство о получении гражданства России».
Своим прекрасным русским языком Михаил Тварковский считает себя обязанным именно бабушке. «Еще до того как я пошел в немецкую школу, она успела научить меня писать и читать по-русски. — Вспоминает Михаил. — Она читала мне вслух «Тараса Бульбу» Гоголя. А мама заставляла читать Достоевского, но я противился, потому что его произведения казались мне слишком сложными».
Слово «интеграция», ставшее сегодня модным среди иммигрантов и немцев-переселенцев, в семье Тварковского не употребляли: «Мы были интересны именно тем, что мы русские, другие. Я впервые осознал, что я — другой, в 1962 году, когда пошел в школу. Родители немецких детей запрещали им играть со мной, потому что я русский — и это в те времена, в столичной, боннской школе! И хотя я — коренной боннец, я чувствую себя русским».
Дед Тварковского по своему мировоззрению был либералом, а бабушка — социалисткой. Однажды маленький Миша спросил ее, чем коммунизм отличается от капитализма. И услышал в ответ: «При социализме уборщица и врач получают одинаковое жалование». Тогда мальчик заявил родным: если семья вернется в Россию, он станет уборщиком, а не врачом, потому что на врача надо долго учиться. «Лишь позже я начал понимать, что за этим стоит», — улыбается Михаил.
Родителей считали антисоветчиками и врагами народа
Отец Михаила был славистом, анализировал для чиновников в Бонне советские издания. «Отец непосредственно подчинялся одному из министров, переводил для него на немецкий язык материалы советских газет, которые он, в отличие от своих немецких коллег, умел читать между строк, — говорит Тварковский. — Кроме того, отец работал для журнала «Посев». А мать написала несколько книг, одна из которых рассказывает о том, как изображали немцев советские журналы для детей «Мурзилка» и «Веселые картинки». Эта книга была предназначена для военнослужащих бундесвера».
По вполне понятным причинам не только для деда и бабушки Михаила, но и для отца с матерью въезд в Россию в советские времена был закрыт. Но благодаря перестройке дед Тварковского успел несколько раз побывать на родине. «Даже привез из Питера вторую жену, Ольгу, которая была моложе его на 40 лет», — вспоминает Михаил. Сам он впервые побывал в России в 1993 году.
«Я западный человек, но помню о своих корнях»
Новая Россия не показалась ему чужой. «Я хотел даже остаться там, потому что чувствовал себя как дома, причем с первых же дней пребывания в Москве и Питере», — признается Михаил. Более того, вместе с российским партнером он создал фирму «Музыкальная лавка», которая поставляла в Россию музыкальные инструменты из Германии. Правда, в 1995 году дело пришлось свернуть.
«Я западный человек, но помню о своих корнях, — замечает Михаил. — Мне многое было непонятно в Москве и Питере периода 90-х годов. И сегодня, насколько я понимаю, заниматься бизнесом в России все еще небезопасно. Мне даже однажды бомбу в автомобиль подложили, но она, к счастью, взорвалась до того, как я сел за руль».
Сын Тварковского — тоже Михаил, как отец и дед — несмотря на свои тридцать с лишним лет, пока не женат: по его словам, он еще не встретил в Германии русскую девушку своей мечты.
Автор: Виктор Вайц
Редактор: Сергей Вильгельм
Американские иммиграционные законы всегда были направлены на сохранение белизны
14 сентября несколько правозащитных групп подали жалобу на ICE, обвинив агентство в систематическом проведении принудительной гистерэктомии женщинам-иммигрантам в его следственном изоляторе в Осилле, штат Джорджия. Хотя подробности этого последнего случая вызывают тревогу, они созвучны истории США с жестоким и все более жестоким иммиграционным режимом.
Несмотря на типичную риторику «плавильного котла», иммигрантам в США долгое время приходилось бороться с ксенофобией, расизмом и экономической эксплуатацией.Это наследие было реанимировано и усугублено администрацией Трампа, что усилило экономическую нестабильность иммигрантских общин и их уязвимость перед насилием со стороны государства. И это еще больше усугубилось распространением COVID-19, который особенно сильно ударил по иммигрантам, особенно по задержанным иммигрантам.
Чтобы раскрыть часть этой истории, я взяла интервью у Алины Дас, профессора права юридического факультета Нью-Йоркского университета, содиректора клиники по правам иммигрантов Нью-Йоркского университета и автора книги «Нет правосудия в тени: как Америка криминализирует иммигрантов». Мы обсудили развитие американского иммиграционного законодательства, как мы добрались до нашей нынешней системы содержания под стражей и депортации и как сопротивляться.
Следующее интервью было слегка отредактировано для ясности и контекста.
В вашей книге прослеживается расистская логика, которая сформировала наши первые законы, регулирующие миграцию, которые были созданы для поимки и задержания беглых рабов. Расизм лежит в основе того, как наши иммиграционные законы изменялись и формировались до сегодняшнего дня, от Закона об исключении китайцев до сегодняшней системы содержания под стражей и депортации.Каковы были мотивы США к созданию и поддержанию иммиграционной системы, основанной на расе?
Когда европейские народы только прибыли, у них была очень конкретная цель — колонизировать и заселить землю для себя. Эта цель привела к появлению многих законов, которые в конечном итоге стали основой иммиграционного права. Созданные затем законы были призваны поощрять добровольную миграцию от имущих белых протестантов, а затем поощрять принудительную миграцию как порабощенных людей, так и наемных слуг, чтобы они могли обеспечить работой тех, кто колонизировал землю.
Изначально никогда не существовало ощущения, что чужеродность сама по себе является проблемой. Это было больше связано с расовыми, религиозными и гендерными предрассудками, которые люди перенесли из Европы, когда они приехали сюда. И, конечно же, были опасения по поводу людей, которые изначально были здесь — коренных жителей, которым изначально обещали некоторую долю торговли и сотрудничества, но в конечном итоге они были изгнаны из-за насилия.
В самой Конституции мало говорится об иммиграции, но она требует от Конгресса разработать единое правило натурализации.Когда они сделали это в 1790 году, они специально имели в виду чернокожих и ограничивали гражданство свободными белыми людьми. Даже когда дело дошло до гражданства по праву рождения, которое считалось частью основ Конституции, черные люди не считались [имеющими право] на получение гражданства при рождении. Итак, с самого начала раса была связана с тем, кто принадлежит к Соединенным Штатам, и была важной движущей силой этих концепций гражданства и иммиграции — гораздо больше, чем идея о том, что рождение в другом месте заставляет вас подозревать.
Этот страх перед освобожденным черным человеком был важной движущей силой местных, государственных и федеральных законов, регулирующих передвижение. Законы о беглых рабах, которые позволяли высылать людей из свободных штатов и возвращаться в рабовладельческие штаты, требовали от чернокожих постоянно носить с собой документы, чтобы доказать, что они имеют определенный статус, позволяющий им находиться в определенном положении. место. Это регулирование передвижения и идея статусного преступления развивались в контексте контроля над освобожденными чернокожими людьми.Страх перед черными иммигрантами существовал еще в начале 1800-х годов, когда рабство было отменено и черные люди стали свободными — этот страх перед тем, что Соединенные Штаты могут стать тем, что стало Гаити, где независимость была достигнута посредством массового восстания порабощенных людей в начале 1800-е годы.
Итак, штаты начали принимать законы, предотвращающие миграцию чернокожих в свои штаты, потому что существовало опасение, что освобожденные чернокожие иммигранты побудят порабощенных чернокожих людей в Соединенных Штатах также восстать против своих рабовладельцев.Эти законы были разработаны, чтобы контролировать передвижение и расселение чернокожих людей, чтобы они не могли стать частью белых сообществ в Соединенных Штатах. Этот страх перед миграцией и поселением чернокожих, а также методы и протоколы, используемые для контроля над этим, затем были применены к другим неблагополучным группам, первыми из которых были китайские иммигранты. Когда был принят и введен в действие Закон Пейдж 1875 года, первый ограничительный иммиграционный закон, в нем прямо не говорилось, что они нацелены на всех китайцев.Вместо этого он исключал проституток и осужденных из Соединенных Штатов, что было отражением языка, который использовался для описания китайских женщин и мужчин в Калифорнии в соответствии с законодательством штата. Это заложило основу для Закона об исключении китайцев, а затем и для национальных квот и того, что мы теперь знаем как пограничный патруль.
Эта история разрезает двоичный код для иммигрантов «хороший» и «плохой» , в использовании которого часто виноваты даже защитники иммигрантов. В нашем отчаянии добиться принятия какого-то закона о легализации, мы выступили с риторикой, что иммигранты, такие как Мечтатели, получившие образование и платящие налоги, достойны У.S. гражданство, в то время как «иностранцы-преступники» не имеют — и должны преследоваться и депортироваться через военизированный механизм принуждения. Каковы последствия этого повествования? Что мы должны требовать вместо этого?
С точки зрения того, кто является желательным иммигрантом: принципы, которые мы сейчас поощряем, такие как разнообразие, на самом деле не отражены в иммиграционном законодательстве и никогда не отражались. Частично это связано с тем, что за эрой исключения китайцев вскоре последовала эра евгеники, когда иммиграционное законодательство было построено вокруг квот национального происхождения и очень четко предназначалось для того, чтобы не допускать никого, кроме людей из определенных европейских стран, которые были определены как «желательные» белые иммигранты.Определение белизны обсуждалось в законе очень долгое время и обычно использовалось для предотвращения въезда африканских, азиатских и других иммигрантов в Соединенные Штаты.
Так было до 1965 года, когда протесты за гражданские права и страх перед коммунизмом подтолкнули Соединенные Штаты к окончательному избавлению от того, что считалось откровенно расистской иммиграционной системой. Мы получили нашу систему семейной и трудовой иммиграции в соответствии с Законом об иммиграции 1965 года. Мы также получили новые ограничения на выдачу виз, которые применялись для людей из Центральной и Южной Америки.Внезапно у нас появился новый способ говорить о нежелательных иммигрантах: люди, которые в одночасье лишились документов, стали «нелегальными» просто потому, что у них не было пути в Соединенные Штаты.
В то же время росли опасения расового смешения и миграции чернокожих с юга на север. «Закон и порядок» вступили в силу, когда белые общины ответили движению за гражданские права расширением полиции, судебного преследования и тюрем. Внезапно любой, кто приезжает сюда незаконно или у кого есть судимость, по определению становится «плохим» иммигрантом.
Когда эти два явления происходят одновременно, криминализация иммиграции и эскалация расистской полицейской деятельности, мы подходим к той точке, где мы находимся сегодня, когда каждый третий американец имел какой-то контакт с уголовно-правовой системой, поскольку взрослый. Таким образом, риторика криминализации в конечном итоге занимает место языка, который раньше был открыто адресован чернокожим, азиатским и латиноамериканским иммигрантам. Отчасти поэтому миф о хороших и плохих иммигрантах так проблематичен: они уходят корнями в ограничительную иммиграционную политику, которая позволила развиваться только худшим аспектам нашей иммиграционной системы.
Что означает отмена ICE и криминализация иммигрантов? Как мы переосмыслим общественную безопасность?
Когда мы возимся с иммиграционным законодательством и политикой и выбираем одни группы, которым выгодны, а другие оставляем уязвимыми, группы, которые остаются уязвимыми, по-прежнему будут управлять этой массовой депортацией. Призыв к отмене ICE — это признание того, что любые изменения, меньшие, чем фундаментальные, оставят нас с системой, которая по-прежнему будет нацелена на людей из-за их расы, религии и факторов, которые мы, по крайней мере в принципе, считаем, не должны быть основой того, как ты лечишься по закону.Поэтому, если вы хотите добиться изменений, вам придется отказаться от имеющейся у нас системы и начать все сначала — и это, по сути, то, к чему призывает отмена ICE.
Речь идет о переосмыслении того, как могла бы выглядеть иммиграционная система, если бы у нас не было крупномасштабного федерального агентства, состоящего из людей со значками и оружием, которые считают, что они нацелены на людей ради безопасности страны, тогда как на самом деле они нацелены на наших соседей. , наших близких, людей в наших школах, на рабочих местах и в сообществах. Это принципиально ошибочное агентство, движимое миссией, которая отражает многие из тех основных принципов, которые мы видели, когда иммиграционное законодательство было открыто и по общему признанию расистским.
Миф о хороших и плохих иммигрантах настолько проблематичен, потому что они уходят корнями в ограничительную иммиграционную политику, которая позволила развиваться только худшим аспектам нашей иммиграционной системы.
Например, «Защищенные сообщества» были пилотным проектом при администрации Джорджа Буша, который снимал отпечатки пальцев людей, если вы были арестованы в результате взаимодействия с местными правоохранительными органами. Эти отпечатки пальцев затем будут отправлены в Министерство внутренней безопасности (DHS), что позволит DHS предпринять меры, которые администрация Буша назвала «худшим из худших», и обеспечить депортацию этих людей.Многие из людей, которые в то время хотели, чтобы федеральные агентства и местная полиция сотрудничали друг с другом, думали, что это способ решить проблему терроризма и защитить людей. Эта программа началась в конце правления администрации Буша.
Затем идет президент Барак Обама. Здесь перед вами человек, который очень ясно понимает, что он глубоко заботится об иммигрантских сообществах, который руководил проиммигрантской платформой, но также чувствовал, что ему необходимо провести иммиграционную реформу, доказав, что его администрация будет жесткой по отношению к «плохим иммигрантам».Таким образом, президент Обама взял «Безопасные сообщества», расширил ее и, в конечном итоге, потребовал ее по всем Соединенным Штатам, несмотря на то, что многие города и штаты дали понять, что не хотят участвовать. Они увидели, что это становится воронкой и сетью для депортации, и заявили, что не будут добровольно внедрять Защищенные сообщества в своей юрисдикции.
Администрация Обамы протолкнула его, несмотря на эту критику. Он защищал Secure Communities, повторяя строки администрации Буша, заявляя, что это программа, которая идет после «худшего из худшего».«Было принято представление о том, что контакт с полицией является признаком того, что вы плохой человек, хотя контакт с полицией часто больше свидетельствует о цвете вашей кожи, районе, в котором вы живете, и ваших ресурсах. Но даже зная об этом, эта администрация отстаивала Secure Communities. В результате при администрации Обамы внутреннее принуждение — идея депортации людей внутри Соединенных Штатов — резко возросло.
Лишь очень поздно во время своего второго срока он начал попытки провести частичные реформы, чтобы обуздать эту практику, потому что данные показали, что подавляющее большинство людей, на которых шла эта программа, были людьми с очень незначительным взаимодействием с правоохранительными органами: остановки движения, хранение наркотиков, виды правонарушений, которые, безусловно, имеют место во многих богатых белых общинах, но не заслуживают такого наказания.
В какой-то момент Обама попытался внести изменения. Но это не было отменой, он не отозвал Программу безопасных сообществ — он возился с ней, и в результате она продолжала направлять десятки тысяч людей в машину депортации. Это привело или, по крайней мере, привело к значительной части к тому, что администрация Обамы насильственно депортировала больше людей, чем любая другая администрация до него, а также к росту механизма депортации, который администрация Трампа смогла захватить и расширить еще больше.
Итак, этот пример безопасных сообществ является прекрасным примером того, почему, когда вы структурируете политику вокруг этой идеи, что есть хорошие иммигранты, которые заслуживают пути к гражданству, и плохие иммигранты, которые заслуживают депортации, это та группа плохих иммигрантов, которая всегда будет расширить и оправдать механизм депортации, который, в свою очередь, нанесет вред бесчисленному количеству людей. Люди с самыми серьезными убеждениями, которых подобрала эта программа, по определению являются людьми, которые уже отбыли свое время в обществе, и все еще имеют членов семьи, которые их любят.
Мой второй пример касается COVID-19. По мере того, как COVID-19 начал распространяться по всей территории Соединенных Штатов, мы увидели очень разные реакции со стороны DHS по сравнению с другими агентствами как на федеральном уровне, так и на уровне штатов, где люди содержались под стражей. При последних нескольких администрациях десятки тысяч людей ежедневно содержатся в иммиграционных тюрьмах, сталкиваясь с процессом депортации в этих тюрьмах и тюрьмах. Они чрезвычайно уязвимы, потому что, как и любая тюрьма или тюрьма, они находятся в закрытых замкнутых пространствах, которые не предназначены для обеспечения гуманной среды для людей даже в самых лучших обстоятельствах.
Медицинские работники забили тревогу, дав понять, что будет значительный риск экспоненциального роста распространения COVID-19 и смерти, если люди не будут освобождены. В этом контексте мы видели, как многие штаты и населенные пункты освобождали людей из тюрем и тюрем — не так, как того требовало сообщество, но, безусловно, довольно рано принимали меры. Напротив, ICE, отвечающая за большинство центров содержания под стражей иммигрантов, твердо заявляла, что никого не выпустит.Они настаивали на том, чтобы не освобождать людей, даже когда они боролись с исками, и суды вынуждали их принять несколько иную политику. Они продолжали удерживать людей в своих учреждениях и не допускали их освобождения. Они оправдывают это «общественной безопасностью».
ICE утверждает, что, в отличие от всех других тюрем и тюрем в этой стране, они должны держать людей в своих тюрьмах и тюрьмах, потому что они представляют угрозу общественной безопасности. Я представляю многих людей, которые добивались своего освобождения из иммиграционной тюрьмы, и в каждом отдельном случае ICE отказывается и борется с этим в суде, утверждая, что наш клиент представляет угрозу для безопасности.Но ICE не единственный, кто виноват в этом: во многих призывах медицинских специалистов и организаций, занимающихся защитой иммиграционных прав, к ICE, чтобы изменить свою политику, они тоже приняли этот язык, прося ICE освободить всех, кто не представляет угрозы. общественная безопасность.
Я думаю, что это одна из причин того, почему разделение иммигрантов на хороших и плохих, заслуживающих и недостойных позволяет таким агентствам, как ICE, Border Patrol и другим, постоянно расширять свои бюджеты, разрабатывать все более жестокую и милитаризованную тактику и обращаться с сообществами иммигрантов. как будто они враги, в отличие от группы людей, которые ничем не отличаются от всех, кто живет в этой стране, за исключением того факта, что у них нет куска бумаги.
Еще в июле агенты Таможенной и пограничной службы (CBP) были отправлены в Портленд, штат Орегон, для противодействия протестам Black Lives Matter. В своей книге вы говорите: «Американская политика обычно объединяет иммиграцию, общественную безопасность и национальную безопасность». Ужасно видеть, как федеральные офицеры похищают людей с улицы , но для иммигрантов наблюдение, преследование и похищение на улице стало реальностью по умолчанию. Как действия CBP в Портленде отражают эту историю?
Истоки пограничного патруля восходят к периоду У.S. история, когда мы разрабатывали иммиграционный закон с использованием откровенно евгенических рамок — что Америка была для белых и что иммиграционный закон должен быть написан таким образом, чтобы сохранить белизну. Поскольку квоты на национальное происхождение писались в 1920-х годах, был достигнут компромисс, чтобы исключить некоторые страны Западного полушария, а именно Мексику и страны Центральной Америки, из квот, чтобы они приехали в Соединенные Штаты и работали в сельском хозяйстве. . В том же году, когда в 1924 году вступил в силу Закон о национальных квотах, был создан пограничный патруль для полицейских мексиканских иммигрантов, которые на самом деле не приезжали для работы на ферме или не имели надлежащих документов, даже несмотря на то, что они были освобождены от виз.
Нативистов никогда не устраивало освобождение мексиканцев от виз. К 1929 году у нас был первый закон о незаконном въезде и повторном въезде, в частности, инструмент для контроля над мексиканскими иммигрантами. Истоки пограничного патруля заключались в том, чтобы охранять наши границы, чтобы сохранить иммиграционный закон, поддерживающий превосходство белой расы, и контролировать мексиканскую миграцию, позволяя мексиканским мигрантам въезжать в Соединенные Штаты только при определенных обстоятельствах и депортировать их, когда они больше не подлежат эксплуатации.
С тех пор Пограничная служба только выросла.Это глубоко политизированное агентство, которое использовало кампании по связям с общественностью, чтобы активно изображать иммигрантов как жестоких и опасных, чтобы получить больше финансирования и стать более милитаризованными. Он участвовал в многочисленных убийствах по обе стороны границы, убивая даже детей к югу от границы. Сообщества в приграничных городах жаловались на насилие, которому они подвергались со стороны пограничного патруля в течение многих лет, и на отсутствие ответственности. История насилия хорошо задокументирована, но недостаточно широко освещается из-за их способности действовать в тени границы.
Но когда те же самые силы развязаны в преимущественно белом сообществе, таком как Портленд, вы увидите совсем другую реакцию. Люди открывают глаза на то, как выглядит и ощущается присутствие офицеров, одетых в военизированное снаряжение, носящих с собой оружие и исчезающих в фургонах. Эти сцены происходят каждый день в приграничных городах, но мы не видим их в вечерних новостях. Мы не видим зрелища насилия. Странам важно осознавать, что это и есть CBP. Будем надеяться, что в истории будет считаться, что пограничный патруль, который является подкомпонентом CBP, сделал то, для чего был предназначен.
С точки зрения использования этих полномочий для подавления политических высказываний, это еще один пример того, что то, что мы наблюдаем в Портленде, на самом деле является лишь последним примером тенденции, когда иммигранты были первыми мишенями. Довольно скоро после прихода к власти президента Трампа первыми жертвами стали активисты-иммигранты. По всей стране за активистами-иммигрантами наблюдают и депортируют с целью подавления их свободы слова. Это было лишь вопросом времени, когда это распространится и на граждан США.Все началось с активистов за права иммигрантов, которые сами были иммигрантами, а затем перешло в группы защиты иммиграции, связанные с этими проблемами, включая граждан США, которые являются адвокатами, журналистами, священнослужителями. Например, No More Deaths было возбуждено федеральное уголовное дело за оказание гуманитарной помощи иммигрантам. Все это завершается тем, что мы видели в Портленде, когда подавлялись большинство граждан США, протестующих против убийств чернокожих.
С самого начала раса имела прямое отношение к тому, кто принадлежит к Соединенным Штатам, и была важной движущей силой концепций гражданства и иммиграции.
Этим агентствам сказали, что они понимают, что их задача — подавлять инакомыслие, и никто не будет привлекать их к ответственности. По большей части они не несут ответственности за то, что они сделали с иммигрантами, поэтому обращение этой власти против граждан США — лишь одно звено в этой цепи. Вот почему они так невероятно опасны, и Конгрессу предстоит проделать большую работу, чтобы каждый, кто стал объектом преследования этих агентств, имел возможность поделиться своими историями и постоять за себя в судебном процессе.Одна из причин, по которой большинство американцев не знали о том, что происходит с другими активистами и иммигрантами, осуществляющими свою свободу слова, заключалась в том, что у нас есть иммиграционные законы, которые исключают многих людей из судебного процесса, не позволяют людям обращаться в суд и упрощают его чтобы люди буквально исчезли посреди ночи, и никто не узнал, что на них напали и почему. У нас не должно быть агентств, которые могут делать с людьми все, что хотят, и предоставлять любое оправдание, которое они хотят, чтобы поддерживать свою казну полной и своих агентов на улицах.
Как профессор права, ученый и юрист движения, каким вы видите себя в более широком движении за права иммигрантов?
Как профессор, я выполняю эту работу в рамках клиники юридического факультета, где я работаю со студентами юридических факультетов, которые впервые узнают о тонкостях иммиграционного законодательства и правах иммигрантов в правовой сфере. Для меня как юриста движения невероятно важно заниматься этим, потому что я был свидетелем того, как закон написан специально для подавления иммигрантов.Закон написан не для того, чтобы быть инструментом социальных изменений. Он написан как инструмент угнетения и никогда полностью не поколебал его истоки, основанные на превосходстве белой расы.
Наша борьба как юристов состоит в том, чтобы вернуть закон для сообществ иммигрантов и использовать его в качестве инструмента для нашего собственного видения правосудия, признавая при этом, что поистине фундаментальные трансформационные изменения не произойдут из зала суда — они произойдут в улицы. Мы видели это снова и снова в нашей собственной работе, где мы будем сражаться, чтобы освободить кого-то из иммиграционной тюрьмы, — но когда люди появляются в здании суда или в мэрии, требуя перемен, колеса правосудия начинают действовать. очередь.Именно тогда политики, законодательные органы и даже суды прислушиваются — не к аргументам, которые мы приводили в суде, а к голосам людей на улице.
Студенты-юристы должны понять, что вам как юристу нужно делать много разных вещей, и признать, что мы занимаем небольшое место в общем движении. Наша работа — прислушиваться к тем, на кого прямо влияют законы, с которыми мы пытаемся бороться и которые мы пытаемся изменить. Я работал со многими людьми, которые попали в тюрьму или тюрьму в рамках уголовно-правовой или иммиграционной системы.Тюрьмы и тюрьмы в корне вредны. Они не решают проблемы; они создают проблемы. Они не устраняют вред; они причиняют вред. Как общество, в 2020 году мы сможем найти лучшие способы решения проблем, с которыми мы сталкиваемся, чем запирать наших близких в клетке. COVID-19 мог бы дать нам возможность опустошить наши тюрьмы и тюрьмы, чтобы мы продемонстрировали как общество, что мы ценим жизни людей, всех людей в нашем сообществе, несмотря на любые проблемы, которые заставляют их попадать в тюрьмы и тюрьмы. первое место.Но мы видим из-за неспособности проявить милосердие и реформы — а также в иммиграционном пространстве — из-за неспособности проявить дискреционное право на освобождение через условно-досрочное освобождение и залог — что так трудно добиться перемен и освободить людей в системе.
В ответ на COVID-19 мы очень много работали, чтобы убедить федеральный суд освободить наших клиентов в Центре заключения Элизабет или, как минимум, дать им возможность услышать, почему они должны быть освобождены. Самым прекрасным в этой работе является то, что мы делаем ее в знак солидарности и в согласии с организацией на местах.Люди устраивают акции протеста и годами выкрикивают ужасы центра заключения Елизаветы. Он открылся более 25 лет назад, и в течение первого года его работы иммигранты в учреждении подняли восстание, протестуя против своих условий. Они продолжали вызывать ужасную медицинскую помощь, оказанную им во время пандемии; они объявили голодовки и протесты как внутри, так и за пределами учреждения. Так что это действительно свидетельство того, что корпорация по развитию, которая владеет недвижимостью, на которой находится Центр заключения Элизабет, фактически согласилась с требованиями протестующих и заявила, что они больше не будут поддерживать отношения с Core Civic и прекратят их аренду, как только они смогли.
Требования на улицах привели к иному уровню ответственности, чем предусматривает закон. И это из-за долгосрочной, глубокой самоотверженной организации людей, переживших задержание и депортацию, и которые не требуют ничего, кроме трансформационных изменений. Наиболее радикальные изменения произошли — и будут происходить — благодаря силе людей, коллективно требующих справедливости, которую они видят для своих сообществ.
Как меняющееся определение «белого» помогло сформировать U.S. иммиграционная политика
После того, как ателье Исраэля Босака было разрушено в 1906 году в результате вспышки насилия против евреев в России, он сбежал в Америку с приличными 65 долларами — деньгами больше, чем привозили в то время большинство иммигрантов. Но правительство США раскритиковало Босака за его маленькое телосложение, заявив, что он не будет полезным для рабочей силы, и отправило его обратно.
Это была одна из многих институциональных практик с расовым оттенком, которые позволяли иммиграционным служащим отказывать людям определенной национальности или внешности — часто выходцам из Южной и Восточной Европы, которые не считались «чисто» белыми, — спекулируя на их способности работать.Люди с «плохим телосложением», как часто говорили о еврейских иммигрантах, были «плохо адаптированы» и производили потомство «неполноценных», — в письме комиссара иммиграционный департамент и департамент труда в том году предупредили.
«Как и в начале 20 века, люди делают предположения о вашей ценности, о вашей способности вносить свой вклад и вашей вероятности оказаться зависимым». — Дуглас Бэйнтон, профессор
Университета Айовы.Спустя более века историки той эпохи видят отголоски этой тактики в усилиях администрации по сокращению вдвое примерно 1 миллиона иммигрантов, въезжающих в страну каждый год.И хотя концепция белизны изменилась с 18 века, они говорят, что белый национализм исторически был мотивацией иммиграционной политики США и социальной иерархии страны.
Закон о реформировании американской иммиграции для обеспечения стабильной занятости (RAISE), представленный в феврале и поддержанный президентом Дональдом Трампом в прошлом месяце, отдает предпочтение состоятельным, высокообразованным англоговорящим кандидатам над теми, кто пытается воссоединиться с семьей посредством того, что упоминается как цепная миграция.Коспонсоры-республиканцы сенатор Дэвид Пердью из Джорджии и сенатор Том Коттон из Арканзаса написали в заявлении, что большинство иммигрантов «либо низкоквалифицированы, либо неквалифицированы» и «угрожают создать почти постоянный низший класс, для которого американская мечта является просто вне досягаемости ».
И когда Трамп поддержал это в Белом доме в прошлом месяце, он подразумевал, что новым иммигрантам не хватает социального обеспечения, несмотря на закон, который уже запрещает им получать его в течение первых пяти лет пребывания в стране.
«Они не придут, а сразу пойдут собирать пожертвования. Этого не происходит в соответствии с законом RAISE », — сказал Трамп.
CHAIN MIGRATION не может быть частью какого-либо иммиграционного законодательства!
— Дональд Дж. Трамп (@realDonaldTrump) 15 сентября 2017 г.
Дуглас Байнтон, профессор истории американской культуры в Университете Айовы, который писал о Босаке в своей книге «Дефекты в стране», говорит, что этот акцент на навыках, образовании и языке повторяет ранние попытки ограничить иммиграцию на основе этнической принадлежности и расы. .
«Как и в начале 20-го века, люди делают предположения о вашей ценности, о вашей способности вносить свой вклад и вашей вероятности быть зависимым», — сказал Бэйнтон.
И система, основанная на заслугах, такая как Закон RAISE, продвигает — это то, что, по словам нового генерального директора белой националистической «альт-правой» организации Identity Evropa, он поддерживает.
«Если вы иммигрант, получаете грин-карту и становитесь гражданином, вы можете привезти с собой всю свою расширенную семью», — сказал Эллиот Клайн, которого зовут Эли Мосли.«Разнообразие для нас просто означает меньше белых людей, означает ставить разнообразие выше меритократии».
Теренс Винсент Поудерли, Теренс Винсент Поудерли, командующий США, Генеральная иммиграционная служба, начальник отдела с 1897 по 1902 год, позирует на этой фотографии 1915 года. Фото Харриса и Юинга / Библиотека Конгресса
«Северный был чистейшим»
Люди с политической властью в Тринадцати колониях создали иерархию «белизны» еще до основания Соединенных Штатов.
В то время как предубеждения против более темной кожи существовали и в других регионах, Хосе Мойя, профессор американской истории в Барнард-колледже, сказал, что концепция «белизны» и ее использование в США, вероятно, возникла у англосаксов в их завоевании Северной и Южной Америки. 17-18 вв.
Существовал явный разрыв: чернокожие были похищены и привезены в Америку в качестве рабов для свободных белых землевладельцев. Но Мойя сказал, что англосаксы также открыто заявили, что люди, которые не выглядят, не говорят и не исповедуют религию, как они, хуже других.
Он сослался на конец 1750-х годов, когда Бенджамин Франклин, который позже стал отцом-основателем и аболиционистом, определил, что десятки тысяч немцев в Пенсильвании были «небогатыми хамами». Франклин сказал в письме своему другу, ученому, что они не могут «принять наши пути не больше, чем они могут принять наш цвет лица».
ЧИТАЙТЕ СЛЕДУЮЩИЙ: Коллегия выборщиков — «пережиток» рабства, говорят некоторые ученые-конституционисты
В то время Франклин был печатником, опасаясь, что Пенсильвания станет «колонией инопланетян».Таким образом, он помог в усилиях по англицизированию немецкого народа, присоединившись в качестве попечителя школ, чтобы обучать немецких детей английскому языку и религии.
К 1790 году Закон о натурализации провозгласил, что «все белые жители мужского пола» станут гражданами, и это время, когда страна начала навязывать свою иерархию белизны.
«Нордик был чистейшим, — сказал Мойя. «Восточные и южные европейцы« подрывали чистоту »американского общества».
В 1882 году США приняли Закон об иммиграции, который установил 50-центовый налог на душу населения для каждого человека, которого страна сочла «нежелательным» и отправила обратно.В том же году был принят Закон об исключении китайцев, объявивший мораторий на китайских трудовых иммигрантов.
Инспекторы общественного здравоохранения добивались этого, вынося поспешные решения на границе, выбирая людей, которые, по их мнению, выглядели странно, имели склонность к безумию, преступности или распущенности или выглядели уродливо. На итальянцев, славян, евреев и ирландцев наблюдали за их способностью поддерживать экономику и либо отправляли обратно, либо клеймили.
Хотя Бэйнтон сказал, что эти суждения не всегда были расистскими по своей сути (например, иммигранты не могли быть слепыми или глухими), они часто подкрепляли существовавшие ранее популярные стереотипы.
Согласно этим стереотипам, итальянцы склонны к насилию из-за своих связей с мафией. Они не могли контролировать свой темперамент и были связаны с немощью, как славяне. Еврейский народ, как и Босак, имел плохое телосложение и был жадным. По его словам, ирландцев характеризовали как безумных алкоголиков.
«По большей части это были просто стереотипы, которые были воспроизведены ошибочными исследованиями», — сказал он. «Они смотрели на первое поколение людей в психиатрических больницах и находили там много ирландских или еврейских иммигрантов, но это было потому, что они только что приехали и были бедными… они использовали это как доказательство.”
Эти типы ныне несуществующих научных исследований поддержали распространение евгенического движения, эпохи, когда было принято считать, что социальные проблемы, интеллект, мораль, инвалидность, красота и даже лень были наследственными.
Конгресс, обеспокоенный эффективностью системы проверки, использовал идеалы евгеники для принятия Закона об иммиграции 1924 года, который сейчас считается одним из самых расистских в американской истории. Согласно данным переписи 1890 года, это позволило увеличить численность любой этнической группы только на два процента.Тем временем Ку-клукс-клан, который был исключительно протестантским, переживает возрождение политической власти.
«Значит, тогда у англичан были бы огромные квоты, которые они не могли выполнить, тогда у итальянцев, евреев и русских были бы крошечные квоты», — сказал Мойя.
Евгеника и новый иммиграционный закон были восприняты Адольфом Гитлером и нацистами. Генеральный прокурор США Джефф Сешнс также напомнил об этом в радиоинтервью с Breitbart в 2015 году, которое было освещено Atlantic.
«Через семь лет у нас будет самый высокий процент американцев, не являющихся коренными, с момента основания республики», — сказал он.«Когда в 1924 году эти цифры достигли такого максимума, президент и Конгресс изменили политику, и это значительно замедлило иммиграцию».
Квоты были окончательно отменены в 1965 году на фоне движения за гражданские права, после того как люди вышли на улицы и устроили сидячие забастовки, выдержали избиения и продемонстрировали, что готовы умереть только за равные права. Это было то же самое десятилетие, когда KKK возродился снова, с взрывами в школах и церквях для черных среди прочего насилия.
Белые националисты несут факелы на территории Университета Вирджинии накануне запланированного митинга Unite The Right в Шарлоттсвилле, штат Вирджиния, августа.11 августа 2017 г. Снимок сделан 11 августа 2017 г. Фото Алехандро Альварес / News2Share через Reuters
Белые националисты «пытаются создать что-то новое»
Клайн помог организовать сотни людей, сотрясавших страну, когда они маршировали по кампусу Университета Вирджинии в Шарлоттсвилле, штат Вирджиния, в рубашках поло и штанах цвета хаки и с факелами тики в ночь на пятницу, 11 августа.
Это была преамбула митинга «Объединим правых», протеста против удаления статуи генерала Конфедерации из местного парка, в результате которого погибли женщина и два полицейских.
Но он говорит, что история рядов белых людей и исключительность ККК не соответствуют идеалам его белого националистического движения.
«Я не знаю ни одного человека, который верит в иерархию среди белых», — сказал Клайн. «Нам не нужно идти назад или оглядываться. Мы пытаемся создать что-то новое … Мы не говорили: «К черту наших предков», но мы признаем, что в конечном итоге они потерпели неудачу ».
В его группу входят немцы и ирландцы, а также атеисты, язычники, католики и представители других религий.Но есть некоторые сходства: сюда не входят евреи или двурасовые люди, и «это не похоже на точную науку. Я принимаю это в индивидуальном порядке, и я не думаю, что это то, что нам нужно решать сегодня ».
«Мое мнение о том, что такое белые сегодня, — это люди, которые исторически являются европейцами в расовом отношении и разделяют ту же историю… на самом деле угнетение», — сказал он.
Клайн сказал, что его отец имеет британское, католическое и ирландское протестантское происхождение с этническим саксом из гор Трансильвании на территории нынешней Румынии по линии его мамы.
Он сказал, что его прапрадед вернулся к угнетению в горах Трансильвании после сражений с русскими в Сибири во время Первой мировой войны.
«Им сказали, что им не разрешают говорить на саксонском публично, и тогда это стало агрессивным», — сказал он. «Итак, моя семья собрала свои вещи и приехала в Америку».
Прошлое и настоящее — история канадской миграции
Дэвид Аткинсон
В Канаде нативизм продолжает скрываться у всех на виду.Передовая статья Мартина Коллакотта об иммиграции в журнале Vancouver Sun от июня 2017 года воскрешает те же ксенофобские идеи, которые вдохновляли сторонников превосходства белой расы в Британской Колумбии столетие назад. 1 Хотя он скрывает источник своего беспокойства с помощью таких терминов, как «видимые меньшинства» и «новоприбывшие», его аргументы представляют собой слегка завуалированный призыв к риторике «Желтой опасности», которая была обычным явлением в провинции в начале двадцатого века. Как и многие современные критики иммиграции как в Северной Америке, так и в Европе, Коллакотт пытается замаскировать эти устаревшие расовые идеи эвфемизмами и выражениями социально-экономического беспокойства, но факт остается фактом; это старое вино в старой бутылке.
Предыдущие сторонники «Белой Канады» регулярно использовали одни и те же аргументы в своих усилиях по ограничению иммиграции из Азии и других небелых стран. Например, основное утверждение Коллакотта о том, что Канада станет первой страной, «добровольно позволившей в значительной степени заменить свое население людьми из других мест», было постоянным рефреном антиазиатского движения исключения в Британской Колумбии (и в других местах) в начале двадцатого века. век.
Привратники, около 1907 года. Субботний закат (Ванкувер), 24 августа 1907 года.Выдающийся юрист Чарльз Уилсон К. выразил ту же идею, давая показания перед Королевской комиссией по китайской и японской иммиграции от имени провинции в 1902 году. Осудив предполагаемый приток азиатских иммигрантов в Британскую Колумбию, Уилсон умолял комиссаров
сохранит для канадского народа одну из самых прекрасных частей земной поверхности и не позволит отобрать ее у них не завоеванием, а просто поглощением нас растущей волной восточной иммиграции.
Этот широко распространенный страх перед неизбежной ликвидацией белых был частично вызван опасениями по поводу географической близости провинции к Азии, а частично — ее изолированностью от других населенных пунктов Канады. Тем не менее, это был иррациональный страх перед подавляющим притоком азиатских стран, который по-настоящему заморозил кровь провинциальных маргиналов. Как сказал М.П. Ванкувер Сити Герберт Генри Стивенс предупреждал во время публичной демонстрации против высадки пассажиров из Южной Азии из Komagata Maru в июне 1914 года: «У наших дверей 800 миллионов азиатов…».малейший толчок от этого источника, несомненно, затопит нас массой цифр ».
Как следует из передовой статьи Коллакотта, этот страх перед расовой заменой — это не просто историческое любопытство. Современные сторонники превосходства белой расы особенно очарованы этим понятием «стирание» белых — или «геноцида белых». Отчасти заимствованный из работ осужденного убийцы Дэвида Лейна, он стал одним из центральных посланий так называемых альтернативных правых, которые торгуют упрощенными искажениями истории, этнической принадлежности и идентичности на основе мемов.Сторонники этой концепции по-разному осуждают международный еврейский заговор или некую смесь либеральных социальных политик (аборты, права ЛГБТК, иммиграция и смешанные браки) как виновные в их тяжелом положении. Независимо от источника, мультикультурализм и антирасизм рассматриваются правыми боевиками как кодовые слова для сознательной политики уничтожения белых.
Коллакотт также использует лукавую тактику альтернативных правых, когда ставит под сомнение приверженность иммигрантов Ванкувера канадским моральным и этическим нормам.Эти неопознанные люди «принесут с собой ценности и традиции, которые могут отличаться в ключевых отношениях от большинства канадцев», — утверждает он. Коллакотт подчеркивает либеральные концепции «гендерного равенства и заботы о защите окружающей среды» как принципы, которые его анонимные иммигранты сочли бы недостойными защиты. Эта мнимая забота о святости либеральных ценностей — тактика, часто используемая активистами альтернативных правых, чтобы скрыть свои истинные намерения. Возьмем, к примеру, недавнюю волну протестов против «закона шариата» в Соединенных Штатах, в ходе которых различные антиисламские протестующие выражали свою озабоченность правами женщин, или принятие Ричардом Спенсером разнообразия для оправдания белого национализма и расовой сегрегации.
Коллакотт также повторяет своих предшественников и современных альтернативных правых, обвиняя в надвигающейся катастрофе целый ряд безликих бюрократов, разработчиков, мультикультуралистов и иммиграционных активистов. Чарльз Уилсон поддержал бы этот диагноз в 1902 году. Как он свидетельствовал перед Королевской комиссией по китайской и японской иммиграции, азиатская иммиграция поощрялась жадными промышленниками, финансистами и торговцами, которые наживались на низкой заработной плате и стимулировали спрос на землю и товары.«Должны ли мы позволить этой земле стать домом для рабской инопланетной расы, — спросил Уилсон, — их суперинтенданты платят дань уважения капиталистам-нерезидентам и нескольким торговцам, которые удовлетворяют потребности обоих?»
На самом деле Коллакотт ностальгически тоскует по воображаемому однородному прошлому, которое когда-либо существовало только в умах самых упорных сторонников превосходства белой расы провинции. Его предостережение относительно замещения белого населения в точности повторяет слова бывшего министра финансов и сельского хозяйства Британской Колумбии Фрэнсиса Картера-Коттона.В разгар согласованной провинциальной кампании по принуждению федерального и имперского правительств принять участие в борьбе с азиатским отчуждением в 1899 году Картер-Коттон отстаивал идею о том, что Британская Колумбия «должна быть оккупирована большим и полностью британским населением, а не населением, в котором количество пришельцев в значительной степени преобладало, и многие отличительные черты оседлого британского сообщества отсутствовали ». Картер-Коттон признал, что только управляя и потребляя богатые ресурсы тихоокеанского побережья, белая цивилизация может процветать в Британской Колумбии.
Коллакотт утверждает, что его беспокойство коренится в социальных, экономических, культурных и политических проблемах, а не в расовых. Герберт Стивенс сделал аналогичное заявление в Доминион Холле Ванкувера, сплотив белых жителей Ванкувера против иммигрантов из Азии в 1914 году. Как и Коллакотт, Стивенс настаивал на том, что защита белизны Британской Колумбии «не является проявлением расовой гордости. Это случай реальных социальных и экономических условий в нашей стране, которые невозможно поддерживать с двумя системами жизни в нашей стране, которые не могут быть успешно ассимилированы.Тем не менее, это уклонение не могло выдержать даже его следующего высказывания: «Я намерен абсолютно во всех случаях придерживаться этого великого принципа белой страны и белой Британской Колумбии».
На самом деле, комментарий Коллакотта просто повторяет аргументы, выдвинутые предыдущими поборниками превосходства белых. Они слишком эссенциализировали азиатских иммигрантов как гиперконкурентных и экономически хищных нарушителей, или как культурно чуждых злоумышленников. Эти идеи основывались тогда — как и сейчас — на фундаментально расистских представлениях о неизменных расовых характеристиках, которые исключают ассимиляцию и означают только катастрофу для Канады.Независимо от того, сформулированы ли они на вековом языке цивилизационного упадка, расового вырождения и экономической конкуренции или замаскированы семантическими искажениями альт-правых белого национализма, «расового реализма» и идентичности, это глубоко опасные идеи, подрывающие саму основу. современного канадского общества.
Банкноты
1. Мартин Коллакотт, «Мнение: Канада заменяет свое население случаем умышленного невежества, жадности, чрезмерной политкорректности»,
Vancouver Sun, 5 июня 2017 г.Иммиграция и «белые люди»
После принятия Закона о натурализации 1790 года, который предусматривал, что «все белые жители мужского пола» могут иметь право на получение гражданства США, категория белизны использовалась различными способами, через законы и культурные нормы, для формирования Иммиграционная политика США.
Во многих основных дебатах об иммигрантах в 19 и начале 20 веков проводились различия между иммигрантами-протестантами из Северной Европы — людьми, считающимися чисто нордическими или англосаксонскими — и представителями католического и другого происхождения, в первую очередь ирландскими и немецкими католиками, — которые были считается подозреваемым.Нативистские движения, включая Партию Незнайки 19-го века и KKK начала 20-го века, вызвали подозрение в отношении католических общин.
Закон об иммиграции 1882 года добавил головной налог для иммигрантов в портах США и разрешил иммиграционным служащим запрещать въезд преступникам, сумасшедшим или «любому лицу, неспособному позаботиться о себе». Эти расплывчатые ограничения позволили легко исключить представителей расовой принадлежности, считающейся нежелательной, в том числе выходцев из Южной и Восточной Европы. В том же году Закон об исключении китайцев запретил иммиграцию из Китая.
Закон о натурализации 1906 года разрешал подавать заявление на получение гражданства США только белым людям или лицам африканского происхождения, в то время как Закон об иммиграции 1917 года, также известный как Закон о запретной азиатской зоне, запрещал иммиграцию из Британской Индии в США
В 1922 году японский иммигрант Такао Одзава безуспешно подал в суд на США, претендующих на получение гражданства, потому что он утверждал, что японцы должны быть классифицированы как белые. Он проиграл дело, закрепив широко распространенную классификацию, которую только кавказцы могли квалифицировать как белых.В том же году в судебном деле United States v.Bhagat Singh Thind индейцы Южной Азии (которые технически были кавказскими) были классифицированы как азиатские, что лишило многих их гражданства США.
Расовые барьеры для иммиграции были окончательно устранены Законом Маккаррана-Уолтера в 1952 году, хотя расовые предпочтения белых сохранялись до принятия Закона 1965 года об иммиграции и гражданстве. По иронии судьбы сторонники закона утверждали, что его предпочтение воссоединению семей будет в пользу белых иммигрантов. На практике те, кто использовал часть закона о воссоединении семей, в подавляющем большинстве были небелыми.
Это не то, что вы искали?
Если вы ожидали увидеть учебник или учебный веб-сайт, возможно, вы искали бывший веб-сайт Boundless. Boundless Immigration позволяет семьям более уверенно, быстро и по доступной цене ориентироваться в иммиграционной системе с помощью нашего отмеченного наградами программного обеспечения и независимых иммиграционных юристов.
Узнайте больше о грин-картах для брака и гражданстве США в нашей иммиграционной библиотеке ресурсов.
Белый люфт | Издательство Принстонского университета
White Backlash дает авторитетную оценку того, как иммиграция меняет политику нации.Используя массив данных и анализ, Мариса Абраджано и Золтан Хайнал показывают, что опасения по поводу иммиграции фундаментально влияют на основную политическую идентичность белых американцев, их политические предпочтения и выбор на выборах, и что эти опасения лежат в основе широкомасштабного бегства белых. от Демократической партии к Республиканской.
Абраджано и Хайнал демонстрируют, что эта политическая реакция имеет тревожные последствия для будущего расовых отношений в Америке. Обеспокоенность белых американцев по поводу латиноамериканцев и иммиграции привела к поддержке политики, которая является менее щедрой и более карательной и противоречит предпочтениям большей части иммигрантского населения.Растущее расовое и этническое разнообразие Америки ведет к еще большему расовому разрыву в политике. По мере того как белые перемещаются вправо от политического спектра, расовые и этнические меньшинства обычно поддерживают левых. Как указывают авторы, расовые разделения в партийной принадлежности и голосовании перевешивают разделение по классам, возрасту, полу и другим демографическим параметрам.
White Backlash вызывает критические вопросы и опасения по поводу того, как политические убеждения и будущие выборы изменят судьбу иммигрантов и меньшинств Америки, а также их отношения с остальной нацией.
Награды и признание
- Лауреаты премии Ральфа Дж. Банча 2016 года Американской ассоциации политических наук
- Отобран для журнала New York Times Book Review «Год чтения» 2016 года
- Одна из выдающихся академических званий Choice в 2015 году
Мариса Абраджано — адъюнкт-профессор политологии Калифорнийского университета в Сан-Диего.Она является автором книги Кампания за новый американский электорат и соавтором книги Новые лица, новые голоса (Принстон). Золтан Л. Хайнал — профессор политологии Калифорнийского университета в Сан-Диего. Он является автором книги «Неравномерная демократия Америки» и соавтором книги «Почему американцы не присоединяются к партии » (Принстон).
«Эта книга не только представляет собой серьезное политологическое исследование, но и должна сыграть центральную роль в понимании партийной политики США в течение следующих нескольких десятилетий.. . . Обязательно к прочтению ». — Выбор
« White Backlash — убедительное … очень важное и своевременное чтение». —Эрик Кауфманн, Literary Review
«Замечательный вклад в междисциплинарную область критических исследований миграции. Эта книга представляет интерес для исследователей и практиков, работающих в области политологии, демографии и миграции, поскольку она дает представление о политических, демографических и культурных измерениях США. сегодня. — Д-р Ольга Р. Гулина, Journal of Global Analysis
« White Backlash — убедительный аргумент». — Джордж Хоули, Ежеквартальный вестник политических наук
« White Backlash представляет собой смелый и интересный вклад в изучение иммиграции и ее влияния на современную политику и выработку политики. Он добавляет серьезные и отрезвляющие выводы в диалог о расовой и этнической политике, который, как мы можем только надеяться, будет улучшен в результате время.» — Сара Уоллес Гудман, Перспективы политики
»« White Backlash — одна из лучших книг, которые я прочитал за последние полвека. Основанная на тщательном анализе множества наборов данных и представленная в удивительно ясной прозе, книга предлагает убедительные и оригинальные аргументы, которые изменят наши взгляды. поговорить об иммиграции и электоральной политике Я настоятельно рекомендую эту важную работу всем, кто хочет понять нынешний и растущий расовый разрыв в США.С. политики »- Уильям Джулиус Уилсон, автор книги « Больше, чем просто гонка »
«Абраджано и Хайнал вносят оригинальный и важный вклад в понимание мнения белых американцев об иммиграции. Анализ, проведенный с использованием множества источников данных, в White Backlash убедительно показывает, что политика иммиграции будет иметь долгосрочные последствия для демократии в США. . »- Джейн Джунн, Университет Южной Калифорнии,
.« White Backlash проницательно смотрит на то, как быстрый рост и негативное изображение латиноамериканцев обострили расовые страхи, заставив белых пересмотреть линии разлома расы в Соединенных Штатах.Массовая иммиграция латиноамериканцев вызвала новую волну негодования, все более склоняющуюся к пристрастиям. Для тех, кто хочет понять резкое разделение между демократами и республиканцами в Вашингтоне сегодня, необходимо прочитать книгу White Backlash », — Дуглас С. Мэсси, соавтор книги Climbing Mount Laurel
«В этой амбициозной, тщательно проработанной и мощной книге Абраджано и Хайнал раскрывают значительное влияние иммиграции на политическое поведение и политический выбор белых за последние три десятилетия.Эта новаторская работа изменит то, как мы думаем о нынешнем разделении между партизанами в Соединенных Штатах «. — Лиза Гарсия Бедолла, автор книги Latino Politics
«В этой книге Абраджано и Хайнал исследуют глубокие и широкие пути, которыми взгляды на иммиграцию изменили партизанский ландшафт в Соединенных Штатах. Опираясь на многочисленные источники, White Backlash вносит значительный вклад во многие области американской политики. включая партийность, кампании и выборы, расовую и этническую политику, политику штата и местную политику и политическую психологию.»- Дебора Шилдкраут, Университет Тафтса
.Immigration & the Origins of White Backlash
«Они отправляют людей, у которых много проблем, и они приносят эти проблемы с нами. Привозят наркотики. Они несут преступление. Они насильники. А некоторые, я полагаю, хорошие люди ».
Этими теперь печально известными репликами о мексиканских иммигрантах президент Трамп, казалось, привел в движение свой стремительный взлет в президентской кампании 2016 года. Перед тем как произнести эту речь, Трамп запутался.Опросы поместили его в нижнюю часть списка республиканцев с шестнадцатью кандидатами. Но всего через месяц — после почти непрерывного освещения его иммиграционных замечаний — Трамп взлетел на первое место в опросах. На предварительных выборах Трамп победил избирателей-республиканцев, которые хотели депортировать несанкционированных иммигрантов, и решительно проиграл среди тех, кто выступал за путь к гражданству. Действительно, иммиграция, казалось, подпитывала его кандидатуру на протяжении всех всеобщих выборов. Три четверти избирателей Трампа считали, что нелегальные иммигранты «в основном истощают» американское общество.С этим согласились лишь 11 процентов сторонников Клинтона.
Сосредоточенность Трампа на иммиграции и тесная связь между иммиграционными взглядами и голосованием в 2016 году поднимают ряд важных вопросов. Во-первых, откуда взялась стратегия иммиграционной угрозы? Была ли стратегия Трампа уникальной, а ход 2016 года — исключительным, как, кажется, предполагают многие СМИ, или 2016 год был просто продолжением — хотя и более явным и более радикальным — более долгосрочного республиканского проекта? Во-вторых, есть ли доказательства того, что повествование об угрозе иммигрантов действительно привело избирателей в приветливые руки Республиканской партии? Хотя тесная корреляция между тем, как американцы думают об иммиграции, и тем, как они голосовали в 2016 году, предполагает, что иммиграция имеет значение и, возможно, даже то, что она играет центральную роль в партийной политике этой страны, мы знаем, что корреляция не является причинно-следственной связью.Наконец, каковы некоторые из основных последствий все более центральной роли иммиграции в американской политике?
Хотя многие эксперты и предсказатели были удивлены тактикой Дональда Трампа и его победами, все это было вполне предсказуемо. Использование Трампом повествования об угрозе иммигрантов — это проверенная и верная стратегия. Задолго до того, как Дональд Трамп появился на президентской арене, мы с Марисой Абраджано написали книгу, в которой задокументировали давнюю республиканскую тактику смещения иммигрантов козлами отпущения.В статье White Backlash мы утверждаем, что республиканские элиты смогли собрать все больше и больше белых голосов, обвиняя иммигрантов во многом в том, что беспокоит Америку, и обещая остановить волну иммиграции.
Доказательства этой долгосрочной республиканской стратегии обширны. Наиболее заметно это началось в Калифорнии в 1994 году, когда Пит Уилсон, губернатор-республиканец, провел кампанию по Предложению 187, чтобы помочь противостоять его низким рейтингам одобрения и проседанию результатов опросов. Предложение, получившее прозвище «меры по спасению нашего государства», направлено на то, чтобы запретить всем нелегальным иммигрантам пользоваться государственными услугами.Рекламная кампания с зернистыми кадрами пересечения границы ордами иммигрантов, в то время как рассказчик нараспев произнес: «Они продолжают прибывать. . . » станет образцом для последующих республиканских кампаний.
Когда Уилсон выиграл переизбрание, используя эту стратегию, республиканцы по всей стране медленно прислушались. В последующие десятилетия элиты обеих партий выражали различные взгляды на иммиграцию, но растущее расстояние между двумя сторонами по иммиграции очевидно. Большая часть первоначальной активности происходила на уровне штатов, когда законодательные собрания штатов под руководством республиканцев по всей стране принимали тысячи законов, которые явно ограничивали права или услуги иммигрантов.Возможно, самым известным примером этих антииммигрантских законов является закон SB1070 штата Аризона, принятый в 2010 году, который позволял сотрудникам полиции преследовать лиц, подозреваемых в отсутствии документов, запрещал неавторизованным иммигрантам подавать заявления о приеме на работу, требовал, чтобы люди носили регистрационные карточки иностранцев разрешен арест без ордера в случаях, связанных с вероятной причиной совершения преступления, подлежащего депортации.
Многие местные республиканские чиновники также явно перешли вправо по иммиграционным вопросам. Это движение было воплощением Джо Арпайо, бывшего шерифа-республиканца округа Марикопа, штат Аризона, который с гордостью заявил: «Ничто не остановит меня от борьбы с нелегальной иммиграцией.К 2008 году этот вопрос стал привлекать более пристальное внимание на национальном уровне, и даже Митт Ромни, член более умеренного крыла Республиканской партии, включал самодепортацию и противодействие Закону о мечте как часть своей президентской платформы. В одной из его рекламных роликов говорилось: «Как президент я буду выступать против амнистии, сокращать финансирование городов-убежищ и защищать наши границы».
Эти все более расходящиеся позиции по иммиграции подтверждаются голосами в Конгрессе. Как показали исследователи политологии Гэри Миллер и Норман Шофилд, республиканская поддержка прав иммигрантов была достаточно сильной в эпоху Рейгана, и уже в 1990 году иммиграционное законодательство вызвало мало заметных партийных разногласий.Фактически, Рональд Рейган подписал закон, который амнистировал почти три миллиона иммигрантов без документов. Но с того времени голоса в Конгрессе показали все более резкий контраст: законодатели-республиканцы неоднократно поддерживали ужесточение законов против иммигрантов, а демократы выступали за больший прием и расширение прав иммигрантов.
Политолог Том Вонг обнаружил, что в период с 2006 по 2012 год республиканская палата и члены Сената поддерживали ограничительную политику в 98,4% случаев, в то время как демократы поддерживали эти меры только 66.В 4 процентах случаев. По любому количеству различных вопросов, связанных с иммиграцией — возведение заграждений на границе, английский как официальный язык, амнистия, государственные служащие, сообщающие о нелегальных иммигрантах, и так называемые якорные младенцы (дети иммигрантов, рожденные в США) — республиканцы и демократы все чаще выступают за противоположные стороны иммиграционных дебатов.
Стратегия, возможно, достигла своего апогея в 2018 году, когда Дональд Трамп прямо сказал о мексиканских иммигрантах: «Это не люди. Это животные », — но десятилетия республиканских кампаний разработали и распространили эту стратегию; Трамп только продолжает это.Несмотря на повсеместные разговоры о том, что Трамп экстраординарный, правда в том, что модели 2016 года отражают десятилетия американских кампаний и выборов.
Все это повторяет очень старую и типично американскую историю об иммиграции. Америка может быть нацией иммигрантов, но она не всегда приветствовала иммигрантов с распростертыми объятиями. Иммиграция часто вызывала широко распространенный страх и мобилизацию, особенно когда число вновь прибывших было большим или когда состав новых американцев отличался от коренного населения, очевидно, по расовому или этническому признаку.Действительно, историю нации можно рассказать через серию сложных столкновений иммигрантов и нативистов. Растущая волна немецких и французских мигрантов в конце восемнадцатого века вызвала одно из первых крупномасштабных нативистских движений. За этим последовали многочисленные эпизоды: антиирландская дискриминация в 1850-х годах, популистская реакция против китайских иммигрантов в 1880-х годах, преобладающие анти-южные и восточноевропейские настроения в начале двадцатого века, интернирование американцев японского происхождения во время Второй мировой войны и негативная реакция на них. Американцы-мусульмане после 11 сентября.
Важно отметить, что с каждой волной иммиграции к американским берегам сообразительные политики пытались использовать беспокойство по поводу иммиграции для получения голосов. В результате многие из этих нативистских эпизодов были сформированы партизанской политикой того времени и оказали на нее реальное влияние. Избирательное преимущество иммиграции часто досталось партии — новой или старой, — которая наиболее яростно выступала против иммиграции. Например, в 1850-х годах негативная реакция нативистов на ирландских католических иммигрантов помогла «Ничего не знающим» и Американской партии к успеху на выборах.
В конечном счете, ни опасения по поводу иммигрантов, ни политические партии, стремящиеся извлечь выгоду из этих опасений, не новы. Сегодняшний Трамп и Республиканская партия — лишь один пример повторяющегося, долгосрочного явления. Конечно, также важно отметить, что это не только американский феномен. Возвышение Трампа аналогично усилению крайне правых в Европе и отражает успех Партии независимости Великобритании в Великобритании, Партии свободы в Австрии, Национального фронта во Франции и многих других.
Но феномен Трампа и более крупная республиканская кампания связаны не только с иммиграцией. Антииммигрантская история — это только часть негативной реакции белых. Раса, в более широком смысле, долгое время была частью республиканского сценария. Чуть более пятидесяти лет назад Республиканская партия реализовала свою печально известную Южную стратегию. Олицетворенная сегрегационистской риторикой Джорджа Уоллеса, республиканская стратегия заключалась в том, чтобы отклонить требования черных о справедливости как просьбы о все больших правительственных подачках и подчеркнуть недостатки черного сообщества, чтобы привлечь расово консервативных белых южан, которые до этого момента искренне поддерживали Демократическая партия.Через Голдуотера, Никсона, Рейгана и Джорджа Буша тактика кампании была иногда тонкой, а иногда не такой уж тонкой. В то время как Уоллес провозгласил «сегрегацию сейчас, сегрегацию навсегда», консервативный комитет политических действий, поддерживающий Джорджа Буша-младшего, более деликатно разместил рекламу Уилли Хортона, афро-американского преступника, чтобы посеять страх перед преступностью черных. Почти всегда в воздухе витал намек на расовую принадлежность и, по крайней мере, неявное очернение афроамериканцев.
Для белых южан это было слишком привлекательно.Белые южане, которые подавляющим большинством примкнули к Демократической партии в 1960 году, подавляющим большинством проголосовали за кандидатов-республиканцев в 1990 году. И это были не только белые южане. С 1990 года расовые взгляды и пристрастие стали только больше переплетаться на национальном уровне. На протяжении большей части этого недавнего периода расовая неприязнь была одним из самых сильных факторов, влияющих на партийную принадлежность. Президентство Барака Обамы только повысило важность расовых взглядов. Как удачно продемонстрировал политолог Майкл Теслер, то, как люди думают о здравоохранении и множестве других якобы нерасовых вопросов, теперь сильно коррелирует с их расовыми взглядами.
Все это привело к феномену Трампа. Исследования, проведенные в ходе первичной кампании 2016 года, показали, что белые независимые и республиканцы, чья расовая принадлежность была для них важна, более чем на тридцать пунктов чаще поддерживали Трампа, чем те, кто не считал свою расовую идентичность важной. Другое исследование показало, что расовая неприязнь в большей степени, чем популизм или авторитаризм, определяла, кто поддерживал Трампа, а кто нет на всеобщих выборах. Короче говоря, в подъеме Трампа нет ничего удивительного или необычного.Это логический результат десятилетий республиканской стратегии в отношении иммиграции и расы.
По крайней мере, на первый взгляд, стратегия кажется невероятно успешной. Исследование за исследованием теперь демонстрируют тесную взаимосвязь между тем, как американцы думают об иммиграции, и тем, как они голосуют. Мое собственное исследование показывает, что эти отношения уже прочно установились в 2008 году, когда Барак Обама впервые баллотировался в президенты. Американцы, которые наиболее позитивно относились к нелегальным иммигрантам, в то время, как правило, не голосовали за республиканцев на выборах президента или Конгресса.Только 18 процентов сделали это для президента и только 23 процента сделали это для Конгресса. Напротив, явное большинство тех, кто отрицательно относится к нелегальным иммигрантам, отдавали предпочтение республиканским кандидатам в 2008 году: 68 процентов на выборах в Конгресс и 77 процентов на президентских выборах.
И отношения со временем только укрепляются. В 2016 году, как я уже отмечал, 76 процентов американцев, считавших, что правительство должно выявлять и депортировать нелегальных иммигрантов, поддержали Трампа, тогда как 77 процентов тех, кто не согласен, проголосовали за Клинтон.Дальнейший анализ показывает, что взгляды на иммиграцию были в равной степени тесно связаны с голосованием в Конгрессе, голосованием губернатора и голосованием законодателей штата в этом году. К среднесрочным результатам 2018 года корреляция между иммиграцией и голосованием была почти идеальной. Почти все (91 процент), кто выступал против предоставления легального статуса людям, привезенным в страну в детстве, голосовали за кандидатов-республиканцев в Конгресс, в то время как почти все (92 процента), кто поддерживал предоставление легального статуса тем же иммигрантам, голосовали за демократов.
Но прежде чем делать причинно-следственные утверждения об этой связи, мы должны рассмотреть возможность того, что связь между взглядами на иммиграцию и партийный выбор является ложной: побочный продукт связи с одним или несколькими другими факторами, такими как отношение к войне, экономика , терроризм, права геев или раса. Любое количество вопросов, по которым две стороны сошлись во мнениях, может служить связующим звеном между иммиграцией и вечеринкой.
Одна эмпирическая стратегия исследования независимого влияния иммиграции на голосование — это контроль других факторов, которые могут на него повлиять.Для этого анализа мы с Майклом Риверой рассмотрели широкий спектр позиций по другим вопросам, таким как отношение к расовым и этническим меньшинствам, восприятие экономики, пристрастие, идеологическая позиция, демографические характеристики и почти все остальное, что мы считаем важным в президентских выборах. или выборы в Конгресс. Проведя этот анализ президентских выборов 2008 года, мы обнаружили, что даже после учета всех этих различных факторов, то, как белые американцы думают об иммигрантах, все еще сильно зависит от того, как они голосуют.В президентских выборах 2008 года белые с негативным отношением к иммигрантам были — при прочих равных — на 24 процента более склонны голосовать за Джона Маккейна, чем за Барака Обаму. Взгляды на иммиграцию имели огромное значение, затмевая другие вопросы на выборах, проходивших на фоне одной из самых резких рецессий в стране, продолжающихся войн в Афганистане и Ираке, а также с тем, что в бюллетенях был представлен первый в стране черный кандидат в президенты. Отношения между иммиграцией и партийной принадлежностью не просто надуманные.
Этот анализ выявил еще один важный аспект взглядов Америки на иммиграцию и, в частности, то, как эти отношения связаны и не связаны со взглядами на расу. Данные за 2008 год показывают, что раса и иммиграция во многом связаны. То, как американцы относятся к черным и как американцы относятся к иммигрантам, связано. Те, кто беспокоится об иммиграции, также часто недовольны требованиями афроамериканцев. Я подозреваю, что многие из этих чувств к обеим группам имеют одни и те же корни.Действительно, исследования показали, что и отношение к расе, и отношение к иммиграции тесно связаны с глубоко укоренившимися психологическими предрасположенностями, такими как авторитаризм, нетерпимость и этноцентризм.
Однако, как показывают данные, иммиграция и раса представляют собой разные аспекты. Отношение к расе и иммиграции коррелирует, но корреляция не так уж и сильна. В данном конкретном случае корреляция между расовым негодованием и антииммигрантскими настроениями равна нулю.28, что означает, что относительно мало одно отношение может быть объяснено другим. Что еще более важно, тот факт, что иммиграция предсказывает голосование даже на голосов после с учетом расовых взглядов, указывает на то, что иммиграция имеет влияние не только на расу. Кроме того, тот факт, что мы обнаружили, что масштабы антииммиграционных эффектов примерно совпадают с эффектами расовых отношений, предполагает, что иммиграция представляет собой не только отдельный аспект американской политики, но и важный.
Но прежде чем можно будет быть абсолютно уверенным в том, что отношение к иммиграции фактически определяет идентификацию партии и голосование, необходимо еще одно испытание, чтобы исключить возможность того, что идентификация партии сама по себе является основным двигателем изменений. Отдельные американцы могут принимать сигналы от партийных лидеров, корректируя свои позиции по иммиграции, чтобы соответствовать позициям партии, которую они знают, которой они доверяют и которой верят. Таким образом, идентификация партии может определять отношение к иммиграции, а не наоборот.
Мы можем изучить этот вопрос о том, «что вызывает что», анализируя взгляды одного и того же человека в разные моменты времени. Ключевым критерием является то, повлияет ли позиция отдельного американца в отношении иммиграции в определенный момент времени на будущие изменения в его пристрастии. То есть можем ли мы точно предсказать, кто перейдет в Республиканскую партию в будущем, только исходя из того, что эти люди думают об иммиграции сегодня? Для этих тестов на причинно-следственную связь мы сосредоточились на панельных данных Американского национального исследования выборов, в котором у одних и тех же респондентов неоднократно задавались вопросы об их взглядах и пристрастии.На основе этих тестов становится ясно, что то, как человек думает об иммиграции в определенный момент времени, предсказывает, как его пристрастие изменится в будущем. Правда, эффект небольшой. В течение одного года (в одном случае с 2008 по 2009 год) те, кто более негативно относятся к иммиграции, сдвигаются примерно на четверть пункта вправо по семибалльной шкале идентификации партии. Но если эти небольшие сдвиги со временем накапливаются, они могут помочь учесть крупномасштабные партийные изменения.Другие также обнаружили, что отношение к иммиграции помогает предсказать, какие американцы в конечном итоге переместят свои голоса от Обамы в 2012 году к Трампу в 2016 году.
Мы также обнаружили, что взгляды на иммиграцию предсказывают будущие сдвиги в партийной принадлежности на совокупном или национальном уровне. Анализируя национальные модели совокупной приверженности белых — относительной доли демократов и республиканцев в белом населении — за последние два десятилетия, мы обнаружили, что совокупные взгляды на иммиграцию в один момент времени предсказывают изменения в совокупной приверженности белых в последующие периоды.Размер эффекта опять же далеко не массовый, но он значимый. Сдвиг на стандартное отклонение в поддержке иммиграции связан с изменением чуть менее одной десятой пункта по пятибалльной шкале пристрастия.
Есть и другие знаки. Когда мы смотрим на средства массовой информации, мы видим еще больше свидетельств силы иммиграции. В частности, мы обнаруживаем, что увеличение негативного освещения иммиграции латиноамериканцев в СМИ коррелирует со сдвигом в совокупной приверженности белых к Республиканской партии.Анализируя три десятилетия освещения иммиграции New York Times , мы обнаруживаем, что тон этого освещения в подавляющем большинстве случаев отрицательный: негативных новостей об иммиграции было в четыре раза больше, чем позитивных новостей. Что еще более важно, мы обнаружили, что чем больше негативных историй было посвящено латиноамериканским иммигрантам в одном квартале, тем больше белых отождествляло себя с Республиканской партией в следующем квартале. В этом случае эффекты были существенными. Согласно анализу, сдвиги в медиа-кадрах по иммиграции оказали такое же влияние на будущую приверженность, как и восприятие состояния экономики и президентской деятельности.
Со временем все это, вероятно, приведет к серьезным изменениям в партизанских взглядах нации или, по крайней мере, белого населения. Как показано на Рисунке 1, в этот период республиканской антииммигрантской тактики наблюдалось медленное, иногда неравномерное, но также очень четкое движение белых к Республиканской партии и ее кандидатам. В 1990 году, до того, как кандидаты-республиканцы начали нарратив об угрозе иммигрантов, белые избиратели были почти поровну в своей поддержке кандидатов от демократов и республиканцев в конгресс, и почти не было корреляции между отношением к иммиграции и приверженностью белых.В 2016 году, после многих лет республиканской кампании против иммигрантов, взгляды на иммиграцию были тесно связаны с голосованием, и белые стали решительно республиканцами в своем выборе Конгресса. В 2016 году только 38 процентов белых избирателей отдавали предпочтение кандидатам от Демократической партии в соревнованиях в Конгресс. В 2020 году их было всего 41 процент. Трамп просто представляет собой вершину долгосрочной антииммигрантской стратегии ответной реакции.
Нет никаких сомнений в том, что многие факторы способствуют уходу Белой Америки от Демократической партии.Но можно привести правдоподобные аргументы в пользу того, что негативная реакция на иммиграцию способствует этому наиболее значительному развитию американской партийной политики в XXI веке. Поразительная особенность эмпирических паттернов здесь не в том, что иммиграция имеет значение. История США наглядно демонстрирует, что многие белые американцы в разное время чувствовали угрозу со стороны различных расовых / этнических групп. Напротив, поразительная особенность заключается в том, насколько широкомасштабны эти эффекты до сих пор. В политическую эпоху, когда многие заявляют, что значение расы ослабло, взгляды, связанные с иммигрантами, влияют на политическую ориентацию многих представителей белого населения.Идентификация партии — наиболее влиятельная переменная в политике США — по крайней мере частично зависит от того, как отдельные белые американцы видят иммигрантов. То же самое и с голосованием в национальных конкурсах на пост президента и Конгресса. Короче говоря, обратная иммиграционная реакция реальна и сильна.
Успешные усилия Республиканской партии и, в частности, Дональда Трампа, направленные на то, чтобы поставить проблему иммиграции в центр американской политики, имели серьезные последствия для иммигрантов, для нашего государства и для нашей страны в целом.
Наиболее очевидным следствием возрастающей роли иммиграции в нашей политике является отсутствие прогресса в иммиграционной политике. Несмотря на то, что значительная часть американской общественности придерживается довольно положительных взглядов на иммигрантов, и тот факт, что большинство американцев, кажется, симпатизируют по крайней мере определенным группам иммигрантского населения (таким как Мечтатели), почти не наблюдалось. движение вперед в иммиграционной политике в последние несколько десятилетий. До президентства Дональда Трампа федеральное правительство в основном находилось в многолетнем тупике в области иммиграции, приняв мало или не приняв никаких крупных политических инициатив.Фактически, можно утверждать, что внимание республиканцев к расходам на иммиграцию и повышенное беспокойство, вызванное рассказом об иммигрантской угрозе, привело к значительному регрессу с точки зрения иммиграционной политики. В частности, администрация Трампа отменила программу отложенных действий в отношении прибытия детей (DACA), отменила временный защищенный статус для десятков тысяч жителей Центральной Америки, резко ограничила количество разрешенных в страну беженцев, увеличила количество задержаний на границе ( в частности, нацеливаясь на семьи), расширили масштабы депортаций, потратили значительные средства на расширение пограничной стены с Мексикой, не позволили лицам, ищущим убежища, въехать в страну, а в какой-то момент запретили почти всю легальную иммиграцию в США.
Важно отметить, что сдвиги в политике произошли не только на федеральном уровне. Как я уже отмечал, за последние два десятилетия законодательные собрания штатов приняли более трех тысяч законов, которые прямо касались иммиграции или иммигрантов. Более того, явное большинство этих существенно важных законов служит скорее ограничению, чем расширению прав или интересов иммигрантов. В течение этого периода штаты сделали все: от сокращения или прекращения доступа иммигрантов к государственным услугам в области образования, здравоохранения и социального обеспечения до разрешения полиции преследовать лиц, подозреваемых в отсутствии документов.К сожалению, для самих иммигрантов штаты с наибольшим латиноамериканским населением были самыми активными и агрессивными. Техас, штат с одной из самых высоких долей латиноамериканцев и жителей без документов, в период с 2007 по 2009 год принял семь антииммигрантских законов, в том числе меры по выявлению и сдерживанию использования недокументированными иммигрантами государственной программы Medicaid, чтобы снизить право на участие в Программе медицинского страхования детей штата. и потребовать от частных компаний, работающих с государством, продемонстрировать, что они не нанимают неуполномоченных работников.
Но Техас не одинок. Аризона, штат, в котором латиноамериканцы составляют 30 процентов населения, приняла двенадцать антииммигрантских мер за тот же период времени. Усилия Аризоны в 2010 году включали принятие хорошо известного SB1070, одной из самых строгих антииммигрантских мер, когда-либо принимавшихся. За тот же период Колорадо также ввел в действие одиннадцать антииммигрантских законопроектов, в том числе один, требующий уведомления работодателей о запрете на прием на работу нелегальных иностранцев, и другой, который привязал пособия по страхованию по безработице к гражданству.
Дальнейший анализ в White Backlash показывает, что отрицательная реакция не ограничивается мерами, в которых прямо упоминает иммигрантов или иммиграцию. Повествование об иммигрантской угрозе было настолько распространенным, что закралось в дебаты по политическим вопросам, которые якобы не связаны с иммиграцией. Общественные обсуждения, касающиеся благосостояния, здравоохранения, образования, уголовного правосудия, налогов и многих других тем, были наполнены изображениями и рассказами о недокументированных и тяжелых экономических, культурных и криминальных издержках, которые эти иммигранты несут американскому обществу.
Конечный результат состоит в том, что государственная политика на множестве различных арен неразрывно связана с иммигрантским населением. В частности, то, как государства собирают и тратят свои деньги, тесно связано с размером иммигрантского населения. Таблица 1 демонстрирует эту взаимосвязь на простейшем уровне. Я сравниваю базовую государственную политику в штатах с преобладанием латиноамериканцев с политикой в штатах с меньшим количеством латиноамериканцев. Я сосредотачиваюсь на размере латиноамериканского населения, потому что считаю, что более широкое латиноамериканское население является наиболее очевидным сокращением пути для иммигрантского населения в умах многих белых американцев.Действительно, существует множество свидетельств того, что, когда белые американцы думают об иммиграции, в их голове создается образ латиноамериканца без документов.
Как видно из таблицы 1, большая концентрация латиноамериканцев, как правило, связана с политикой на государственном уровне, которая является более регрессивной, более карательной и менее щедрой. Расходы на перераспределение — деньги на здравоохранение и образование — ниже в штатах, где бенефициарами политики с большей вероятностью будут латиноамериканцы. В случае финансирования здравоохранения разрыв значительный.Расходы на Medicaid снижаются на 32 процента в штатах, в которых преобладают латиноамериканцы. В отношении карательных расходов по уголовному правосудию картина противоположная. В штатах, где латиноамериканцы составляют значительную часть населения и могут стать целью более жестких законов и более суровых приговоров, расходы на тюрьмы значительно выше. Опять же, абсолютная разница в доле бюджета, идущей на тюрьмы, невелика, но разрыв представляет собой увеличение на 21 процент доли бюджета, идущей на тюрьмы. Важно отметить, что эти отношения сохраняются в регрессиях после учета ряда других факторов, которые могут определять структуру расходов.По мере роста латиноамериканского населения американцы становятся менее склонными вкладывать средства в государственные услуги, такие как образование, здравоохранение и социальное обеспечение, и с большей готовностью финансируют тюрьмы. Другими словами, когда политика более склонна воздействовать на латиноамериканцев, льготы снижаются, а наказания увеличиваются. Все это указывает на то, что все более разнообразное население Америки вызывает реальную и широкомасштабную негативную реакцию. Это также означает, что по мере того, как иммиграция становится все более важной в нашей политике, иммигранты теряют больше всего.
Еще один очевидный результат сильного внимания Республиканской партии к иммиграции — успех на выборах. Повествование об угрозе иммигрантов может не приносить дополнительных голосов на каждых выборах или в каждом контексте, но сдвиг Республиканской партии вправо в отношении иммиграции почти наверняка способствовал их победе на выборах против демократов. С середины 1990-х годов, когда республиканцы начали свою кампанию по нарративу иммигрантской угрозы, Республиканская партия превратилась из по существу закрытой в правительство до относительно доминирующего положения.В середине 1990-х демократы контролировали президентство, палату представителей, сенат и большинство правительств штатов. Как я пишу в конце 2020 года, республиканцы контролируют президентство и Сенат, они укрепили консервативное большинство в Верховном суде и переделали судебную систему федерального и апелляционного судов, они занимают большинство особняков губернатора, они контролируют большинство законодательные собрания штатов, и они составляют большинство в большинстве штатов. Множество различных факторов внесли свой вклад в этот многолетний партийный сдвиг, но готовность республиканских лидеров все чаще и громче поддерживать антииммигрантский нарратив наградила партию все большей и большей долей голосов белых и повсеместными победами на выборах из числа местных жителей. на национальный уровень.Дональд Трамп, возможно, больше, чем кто-либо другой, знает это. Как он сказал редакции The New York Times : «Я просто говорю:« Мы построим стену! », И они сходят с ума».
Будет ли стратегия ответной реакции иммигрантов и дальше приводить к политическим победам в будущем, когда население расовых и этнических меньшинств продолжает расти, — это совершенно другой вопрос. Но стоит отметить, что есть еще много белых демократов с относительно консервативными в расовом отношении или антииммигрантскими взглядами.И когда было сообщено, что Соединенные Штаты готовы стать нацией с большинством меньшинства в середине этого столетия, эксперименты показывают, что взгляды белых имеют тенденцию смещаться еще дальше вправо. Учитывая, что белые американцы по-прежнему составляют более 70 процентов всех избирателей, и еще больше белых избирателей могут покинуть Демократическую партию, республиканцы потенциально могут пожинать плоды антииммигрантского нарратива еще долго.
Менее очевидным, но не менее важным последствием кампании иммигрантов, проводимой Республиканской партией, является растущий расовый раскол электората.Подобно тому, как многие белые были привлечены антииммигрантской риторикой Республиканской партии, многие расовые и этнические меньшинства были отвергнуты. За последние несколько десятилетий в страну проникало все больше и больше расовых и этнических меньшинств, все больше и больше вовлекались в политическую арену, и, что, возможно, самое главное, они говорили все более четким политическим голосом. В частности, за последние три десятилетия произошел драматический сдвиг в азиатско-американском пристрастии. В начале 1990-х Республиканская партия имела небольшое преимущество среди американцев азиатского происхождения, но к 2018 году количество американцев азиатского происхождения, считающих себя демократами, вдвое превышает количество американских республиканцев азиатского происхождения.Движение среди латиноамериканцев менее очевидно, но ясно то, что как латиноамериканские, так и афроамериканские избиратели по-прежнему прочно закрепились в Демократической партии. Две трети или более голосов латиноамериканцев обычно поддерживают Демократическую партию. Для афроамериканцев эта цифра обычно приближается к 85 процентам.
Все это хорошо видно на Рисунке 2, который иллюстрирует изменение расового состава двух основных партий с течением времени. Доля белых в голосах Демократической партии резко снизилась с 1960-х годов.По мере того, как население стало более разнообразным и все больше меньшинств перешло в Демократическую партию, демократическая база стала более разнообразной. Сегодня чуть менее половины избирателей-демократов — небелые. Напротив, республиканцы неизменно оставались белыми, несмотря на растущее разнообразие нации. Почти все голоса, которые получают кандидаты от республиканцев, теперь исходят от белых избирателей. Почти 90 процентов голосов, которые Маккейн выиграл в 2008 году, Ромни выиграл в 2012 году, а Трамп получил в 2016 и 2020 годах, пришли от белых американцев.Республиканская партия почти во всех смыслах является партией белых. Политика в Америке не полностью коррелирует с расой, но, похоже, она глубоко и все больше переплетается с ней.
Конечным результатом является то, что американская демократия теперь больше разделена по расе, чем по любому другому демографическому фактору. Центральная роль гонки в голосовании была очевидна в 2016 году и проиллюстрирована на Рисунке 3, который дает представление о роли расы, класса, религии и других факторов в американской демократии.В частности, рисунок показывает разрыв между различными типами групп в вероятности голосования за кандидата от демократов Хиллари Клинтон. Разрыв между белыми, которые отдали всего 37 процентов своих голосов кандидату от демократов, и афроамериканцами, отдавшими 89 процентов своих голосов одному и тому же кандидату, составил колоссальные 51 очко. Это больше похоже на расовую пропасть, чем на расовую пропасть. Разрыв между белыми и американцами азиатского происхождения составил 42 очка; между белыми и латиноамериканцами — 38 баллов.
Эти расовые разрывы намного перевешивают любые классовые различия, зафиксированные экзит-полами в 2016 году. Разрыв по доходу (семь баллов), образованию (четыре балла) и членству в профсоюзах (пять баллов) — все это далеко от расового разделения. Важно отметить, что влияние различных мер классовой работы в 2016 году различается по разным направлениям. Более состоятельные американцы с большей вероятностью, чем более бедные американцы, проголосуют за республиканцев — модель, которая согласуется с традиционными классовыми теориями американской политики.Но американцы с высшим образованием на самом деле менее склонны, чем американцы с дипломом о среднем образовании, отдать предпочтение кандидату от республиканцев. Другими словами, повышенный классовый статус иногда ассоциируется с левыми политическими силами, а иногда — с правыми; эта закономерность повторяется через выборы и время, а не только в 2016 году. Если я попытаюсь сложить все эффекты класса вместе, сравнивая голоса богатых, хорошо образованных, работающих полный рабочий день, с голосами безработных с низкими доходами, бросившие школу, я считаю, что класс почти не играет чистой роли в голосовании.Поскольку одни классовые факторы подтолкнули к Трампу, а другие — к Клинтон, чистый эффект от высокого класса составил всего четыре балла. Когда дело доходит до политического разнообразия американцев, раса не только оказывает большее влияние, чем класс, но и оказывает гораздо более четкое и последовательное влияние. Конечно, как неоднократно подчеркивали средства массовой информации, наблюдается рост классового разделения среди белого населения, но это не отменяет того факта, что раса в большей степени, чем класс, формирует общий электорат.
Расовое деление 2016 года также превосходит разделение по полу (тринадцать баллов), возрасту (одиннадцать баллов), семейному положению (одиннадцать баллов) или военному статусу (шестнадцать баллов). Единственный фактор, который начинает соперничать с расой, — это религия. Разрыв между протестантами и атеистами (тридцать один балл) и между протестантами и евреями (двадцать пять баллов) весьма существенен, но несколько ниже всего разделения между белыми и небелыми.
В предвыборной истории 2016 года центральное место занимала гонка; но история 2016 года тоже не уникальна.Цифры на 2020 год, которые все еще появляются, показывают поразительно похожую историю. Просматривая множество других недавних выборов, я обнаружил удивительно похожие модели выборов от национального до местного. В большинстве избирательных соревнований американская политика сегодня противопоставляет белое большинство основной части населения расовых и этнических меньшинств.
Политика неизбежно приведет к разделению, но когда эти разделения так близко отражают расовую и этническую идентичность, ситуация становится тревожной.Поскольку раса и партия так близко соответствуют друг другу, возможно, неудивительно, что враждебность между демократами и республиканцами возрастает. Сегодня американцы склонны рассматривать своих товарищей по партизанам как патриотов, хорошо информированных и альтруистических, в то время как они склонны приписывать противоположные характеристики членам противоположной партии. Эксперименты показывают, что партизанский раскол стал настолько накаленным, что демократы и республиканцы теперь регулярно и открыто дискриминируют друг друга. Когда наши политические разделительные линии начинают во многом напоминать расовую перепись, возникает более серьезная обеспокоенность по поводу неравенства, конфликтов и дискриминации, и мы оказываемся в опасности разлучения.
Белый нативизм, этническая идентичность и реформы иммиграционной политики США: Ame
Содержание
Предисловие
Глава 1. Введение
(Патрик Долан, Сюзанна Герин и Клэр Хики)
Часть I. Начало работы
Глава 2. Фрейминг исследования в настройках сообщества
(Элизабет Никсон и Эйлин Паламаро-Манселл)
Глава 3. Ввод в эксплуатацию, закупки и подрядные оценки и исследования
(Мэриан Куинн, Кэтрин Комиски и Гейл Биркбек)
Глава 4.Управление исследованиями и оценками сообщества: многоуровневый и согласованный процесс
(Марк Морган и Шивон Киган
Глава 5. Роль заинтересованной стороны в прикладных исследованиях: управление ожиданиями и взаимоотношениями
(Ноирин Хейс, Сиобан Киган, Грейн Хики и Грайн Смит)
Часть II: Проведение исследования и оценки
Глава 6.